Вечерело. Тусклое серое небо нависло над горизонтом и, не касаясь его, оставляло золотистую щель, за которой был сказочный мир, созданный игрой света. Всматриваясь, Лебедь видел дворцы, пирамиды и другие диковины. Сиреневая неподвижность сумерек была заполнена множеством звуков: стрекотом кузнечиков, выкриками птиц, кваканьем лягушек. Далеко-далеко, там, где за зелеными холмами темным стражем вырисовывалась водонапорная башня, прогудел паровоз. Гудок неожиданно всколыхнул в памяти Лебедя другой случай, потеснив старика Вольтера и его эстетику…
Тогда тоже гудел паровоз. Но лес был иным — раздетым, грязным. Колкий весенний дождь морщил, рябью покрывал лужи, хлестал по траве. И тоже были стрельбы. Лебедь находился в оцеплении на опушке леса. Размышлял о Хемингуэе, намереваясь написать о нем статью для одного толстого журнала, где у него работал приятель.
В набухшей плащ-палатке было невесело. Стемнело гораздо раньше, чем теперь. Лебедь патрулировал от дороги к сосне. И потом обратно. Вечер был такой темный, что порой Лебедю делалось жутковато. Тогда он подходил к сосне, звал соседа, деловито осведомлялся, все ли в порядке. И шагал к дороге.
Он думал о «Green Hills of Africa», путевых очерках об охоте на крупную дичь, где не было фабулы, но было что-то другое, что заставляло читать «Зеленые холмы Африки» с интересом неослабевающим, и вдруг застыл в изумлении, увидев перед собой девушку. И она тоже остановилась, озадаченная неожиданной встречей. Нерешительно сказала:
— Я пройду…
Он разглядел мокрый блестящий плащ, слышал красивый голос. Больше Лебедь не разобрал ничего. Темень. А батарейка-злодейка села.
— Нельзя, — сказал Лебедь. — Там стреляют. Придется в обход по дороге.
— Ой! Так далеко! Всю ночь стрелять будут? — спросила девушка.
Лебедь не сразу нашел ответ. Он знал, что стрельбы окончатся в 20.00. Но, может, это военная тайна?
— Я не могу сказать. Сами понимаете… А вообще в половине девятого у нас в клубе картина новая. Надеемся посмотреть.
— Тогда я обожду, — решила девушка.
— Пожалуйста, — сказал Лебедь. — Только вы меня не отвлекайте.
— Договорились…
Она вернулась на дорогу. Но на месте не стояла — разгуливала. Стук ее каблуков действовал на нервы. Он отошел к сосне.
На обратном пути спросил:
— Эй! Вы еще здесь?
— Меня зовут Зиной, — ответила она. — Скоро кончится?
— Скоро.
Он приблизился к ней. Закуривая, чиркнул спичкой. Хотел разглядеть лицо. Но она отвернулась.
За спиной взлетела осветительная ракета. Трескотня выстрелов казалась со стороны беспорядочной и нервной.
— Сложно стрелять ночью, — сказала девушка, когда погасла ракета.
— Трудновато, — согласился Лебедь. Потом немного помолчал и, не придумав ничего другого, спросил: — Через поле… одной не страшно?
— Привыкла.
— Ко всему привыкают…
О чем-то говорили еще.
А когда порыв ветра донес голос отбоя, Лебедь знал, что в воскресенье Зина придет в клуб строителей.
В увольнение Лебедя пускали редко. Но в то воскресенье повезло. Старшина вручил личный знак, предварительно заставив дважды перешить подворотничок.
Подъезд клуба проглотил его. Низкий потолок с тяжелым, нависшим балконом, окна, глядящие в глухую стену. Лебедю стало не по себе. Клуб напоминал хмурого, сморщенного старика с квадратным лбом и бесцветными глазами.
Наверх, где играла музыка, вела винтовая лестница с истертыми ступеньками. Кресла в кинозале были сдвинуты к стене. Над ними темными амбразурами зияли проекционные окна. На паркетном полу, покатом несколько меньше, чем крыша, танцевали молодые люди. Кружась, они легко скользили вниз, к экрану. И потом вдоль противоположной стены медленно, словно отяжелев, завершали круг.
Лебедь вглядывался. Девушек в клубе было много. Но Зина… Может, Лебедь не узнал ее? Или она не пришла? Долго он толкался среди танцующих. Наконец спустился в тир, прострелял полтинник и вернулся в казарму.
Все это было еще прошлой весной. И не здесь, а в другом гарнизоне, расположенном ближе к цивилизации. С тех пор не встречал Лебедь той девушки. Девушки, от которой в памяти осталось лишь имя — Зина. А что это за имя? Есть имена и получше: Лилия, Виктория…
…Большая черная птица, хлопая крыльями, пронеслась над Лебедем и, будто сраженная выстрелом, упала в кусты. «Гнездо, наверное, там, — подумал Лебедь. — Что за птица? Ворона? Сова? Черт ее разберет!»
Он достал из кармана фонарик. Пятно света забегало по листве. Остановилось, слегка покачиваясь. Малина! Крупная и спелая. Лебедь раздвинул кусты. Вот они, ягоды! Он рвал их жадно, торопливо. Потом перешел через дорогу. Углубился в малинник. На секунду обуяло сомнение: «А если кто пройдет! Ерунда. Ходят здесь редко. Оцепление выставляется для проформы. А если что… сразу увижу. Дорога в десяти метрах».
Ночь будто свалилась на голову. Когда выбрался из малинника, местность показалась совсем незнакомой. Заблудился? Нет, все в порядке. Вот она, дорога. Телеграфный столб в металлических козлах. Над зачерненным лесом тонкий овал луны, словно подковка, прибитая на счастье.
— Та-ах!
Справа от опушки, где раскинулась высота Плоская, с сухим треском взмыла в небо ракета. Она неслась яркая-яркая, будто маленькая комета, роняя огненные брызги. И от этого поле, холм и лес сделались темно-золотистыми, напоминая ночной пейзаж на полотнах Куинджи.
Лебедь с детским восхищением следил за ее полетом. Вот она остановилась на какую-то долю секунды и начала падать. И чем ниже опускалась она, тем светлее делалось вокруг, словно, напрягая последние силы, ракета хотела отдать себя людям всю без остатка.
И ничего случайного не было в том, что взгляд Лебедя упал на высоту Плоскую. И тут… Лебедь остолбенел. По высоте в сторону стрельбища шел кто-то в белом. Кажется, девушка. Да, совершенно верно. Девушка в белом платье.
— Эй! — что было мочи крикнул Лебедь. — Поворачивай назад! Э-эй!
Девушка шла вперед, не обращая внимания на предупреждение Лебедя. Может, она не догадывалась, что это кричат ей?
— Эй! Куда прешь? — разозлился Лебедь. Теперь было ясно, что его не слышали.
Ракета погасла. Девушка исчезла во мраке. Некоторое время спустя он вновь увидел белое пятно. Но твердой уверенности в том, что это человек, уже не было. Может, коза? Отбилась от стада и бредет, пощипывая травку.
Он успокаивал себя, но сердце стучало тревожно. А если человек? Ведь ему отчетливо виделась девушка. Тогда может произойти несчастье. И он, только он один будет всему виной.
— Стой! — закричал Лебедь и рванулся вперед.
Он раздвигал кусты грудью, давил их сапогами. Кусты малины! Еще полчаса назад они казались райским садом. А теперь… Они мешали бежать, цеплялись за одежду, путались в ногах. Может, мстили за легкомыслие?
«Тренажи, подъемы, построения… Кому это нужно? Игра! И оцепление — игра? Нет… Нет, не игра… Там, впереди, человек. Он идет навстречу опасности, ничего не подозревая. Но ведь еще минуту назад оцепление казалось игрой. А вот случилось… Да, случилось. Выходит, может случиться так, что однажды тренаж, подъем, построение и все другое, чему учат в армии… все это станет вдруг крайне нужным и необходимым…» Внезапно эта простая мысль, казавшаяся ранее такой банальной, предстала перед ним во всей остроте. Она поразила его. Он даже остановился. Вытер вспотевший лоб. И от значимости того, что сейчас понял, по спине у него пробежал холодок.
Ракета вновь осветила небо. Фантастический цветок!
Напрягая до боли зрение, Лебедь смотрел влево, вправо… Где она, девушка? И вдруг… Он услышал выстрелы. Линии трассирующих пуль прорезали ночь. Правда, мишени были далеко. Но пули, ударяясь о землю, рикошетом отскакивали в стороны. В этом-то и заключалась опасность.
— Ой! — испуганно вскрикнул кто-то впереди.
— Ложись! — Голос Лебедя звучал угрожающе.
Ракеты взлетали одна за другой. От движения света тени скользили, перекрещивались, словно волны, набегали одна на другую.
