Однажды под утро в дверь позвонили. В коридоре меня нагнал Директор.

— Если это за мной, меня здесь нет. — И он юркнул в стенной шкаф для одежды.

Я отомкнул запор. Передо мной стоял работник жэка Луйкин в заиндевелом кожаном пальто. На его пухлых щеках играл яблочный румянец — так и хотелось откусить чуть-чуть.

Он кашлянул в кулачок и уверенным баском поинтересовался:

— Почему у вас беспорядки? — Выдержал паузу и продолжал, с каждым словом возвышая голос: — Жалобы поступили. Шум, говорят. Оргии. Вы, к примеру, почему в ночное время в галстуке?

Я не успел ответить: двери стенного шкафа распахнулись, на коврик с грохотом вывалился парализованный страхом Директор.

— Стой! — крикнул Луйкин. Директор застыл на четвереньках.

— Конвойный, — прошептал он.

— А ваше лицо мне знакомо, — хмыкнул Луйкин. Я опустил голову.

— Знакомо, — повторил он.

Но когда я поднял глаза, то увидел, что смотрит он на Директора.

— Мало ли похожих лиц, — сказал тот.

— Напра-во, шагом марш! — скомандовал Луйкин. Я шел перед Луйкиным, а передо мной семенил на четвереньках забывший встать на ноги Директор.

Увидев нашу живописную группу, все в комнате замерли. Качавшиеся от движения воздуха язычки свечей выпрямились.

— Ага, — сказал Луйкин, шумно втягивая носом воздух. — Ага… — Губы его шевелились, как у кассирши, которая подсчитывает выручку. — Вино, закуска, галстук, — разделяя слова на слоги, произнес он. — Гусь жареный… Холодец. — Приблизился к столу, рукавом брезгливо отодвинул грязную посуду и на освободившееся место положил знакомый мне блокнот. — Буду составлять акт, — объяснил он и подозвал Васю. — А вам хочу выразить благодарность за своевременный сигнал.

Глаза Васи бегали. Торжествующая улыбка сменилась гримасой испуга. Директор метнул в его сторону быстрый жалящий взгляд.

— Ух! — прошипел он. Но тут же налил штоф водки и шагнул к Луйкину, который резко поднялся, с шумом отставив стул.

— Да вы что? Я при исполнении.

— У нас сегодня торжество, — с улыбкой подошла к нему Вероника. — Очень вас просим…

— Ну, пить я не буду… — смягчился Луйкин. — А вот от гуся, пожалуй, не откажусь.

Вася схватился за вилку и нож.

— Не надо резать, — смущаясь, сказал Луйкин. Он снял скрипучее пальто, бросил его на диван и, разминаясь, повел плечами.

Редактор произнес тост в честь дорогого гостя. Все его поддержали. Затем Калисфения Викторовна сплясала перед домоуправом. Завершил торжественную часть Директор.

— Все в нашем ведомстве изумительно, — говорил он. — На лестницах — чистота. Топят исправно. Всегда есть горячая вода. Если бы весь жилищный фонд содержался в таком порядке…

— Ладно, — благосклонно кивнул Луйкин, вытерев губы салфеткой. — Мне пора. Больше не нарушайте.

Вася хотел выскользнуть вместе с Луйкиным, ему не дали. Директор припер его к стене, Редактор ударил кулаком в бок.

— Да ты что? — в один голос мелодично пропели они.

Вася вывернулся и бросился наутек. Влетев в кабинет, он успел припереть дверь письменным столом.

— Вылезай! — требовал Директор.

— Рыбок не тронь! — предупреждал я.

С шампурами и бокалами, мы табором расположились у дверей кабинета. Слышно было, как Вася мерит комнату шагами.

— Эй, Редактор! — остановившись, крикнул он. — Скажи, чтоб они меня отпустили, я тебе за это невесту найду.

Редактор хотел ответить, но потерял дар речи.

— Где это? — поинтересовался Директор.

— По городу езжу, сколько народу вожу. Такие симпатичные иногда попадаются…

Редактор страдальчески морщился и прятал глаза.

— Вот позавчера, — продолжал Вася. — Такая… Ух… И тоже жаловалась на одиночество.

Редактор еще больше сник.

— Одета… Не то, что твоя, Директор.

— Ты откуда знаешь, как моя одета? Признавайся, — рассвирепел Директор.

— Был у нее на приеме. Как же, весь город говорит. Я палец иголкой проколол, а она вылечила.

— Ну погоди, я до тебя доберусь…

Васю это мало испугало. Вскоре из-за двери послышался храп.

Как выяснилось позже, храп был имитирован. Когда все разбрелись по комнатам, Вася прокрался к выходу и улизнул.

Следующей ночью в дверь позвонили. Директор спрятался в шкаф, я пошел открывать. На пороге стоял Луйкин.

— Ну что, оргия? — опасливо осведомился он. Достал блокнот.

В этот момент выглянул, услышав знакомый голос, Директор.

— О, дорогой…

Из комнаты выпорхнула Вероника.

— Мы вас заждались. Что ж это вы? — Она погрозила Луйкину пальчиком. — Испытываете наше терпение?

Луйкин сконфуженно крякнул.

— Пойдемте скорей, — позвала она. — У нас сегодня утка.

— Вы меня балуете, — зарделся домоуправ.

Он стал появляться каждую ночь. Приветствовал всех общим деловым кивком, бочком подсаживался к столу и открывал блокнот.

— Налицо оргия, — констатировал он, мусоля карандаш.

Женщины начинали водить вокруг него хоровод.

— Пункт первый, — не замечая этого, говорил Луйкин. — Обнаружено: мужчин в галстуках — три единицы… Стол обеденный, покрытый скатертью. На нем: а) сельдь обычная, б) сельдь с луком…

В конце концов удавалось уговорить его закрыть блокнот и отведать чего-нибудь. Редактор произносил тост. Луйкин отмякал. Глаза его теплели. Мне почему-то казалось, перед мысленным его взором расстилается поле ромашек.

Как-то Директор отозвал меня в сторонку.

— Вася исчез? Исчез, — сам себя спросил и сам себе ответил он. — Значит, ты сейчас свободен. И, выходит, все можно уладить очень легко. Не пиши о Васе и напиши о Луйкине. Глядя на него, о чем ты думаешь?

— О картине в гостиной, — признался я. — Тревога меня съедает.

— Нет, что-нибудь попроще.

— О поле ромашек.

— Это ближе.

И я обещал, но выяснилась любопытная подробность. Оказалось, Вася, который после своего позорного бегства не осмеливался появляться, тем не менее поддерживает сепаратные отношения с Редактором. Редактор сам признался в этом. Он сообщил также, что Вася нашел ему невесту. Но в компании с Васей Редактор к ней ехать не отваживался и просил меня и Директора быть сопровождающими.

— Когда отправляемся? — спросил я.

— Хоть сейчас, — вскочил Редактор, — Вася ждет внизу.

Мы спустились. Вася приветствовал нас с заискивающей робостью. Обдав парочку прохожих веером грязных брызг, машина тронулась.

Вскоре мы стояли перед дверью, обитой старым, лопнувшим во многих местах дерматином. Из прорех вылезали клочья не то ваты, не то войлока. Дверь отворилась. С изумлением я увидел хозяйку.

— Дмитрий Николаевич! — обрадовалась она.

— Людмила Васильевна Лизунова, бывшая моя сослуживица, — объяснил я попутчикам.

Пахло в квартире большой стиркой и немытой кухней. Директор, не скрываясь, морщился. По комнате куда Людмила Васильевна нас препроводила, скакали двое мальчишек. Тот, что постарше, изображал лошадь, младший его погонял.

— Я так давно не видела вас, Дмитрий Николаевич. А у нас Орехов серьезно болен. Не слыхали? Садитесь, садитесь, дорогие гости. Ужинать будете?

— Пожалуй, — после некоторого размышления ответил Директор.

Вася, которого Лизунова позвала в помощники, стал носить из кухни на блюдечках открытые консервные банки. Мы вздыхали, вспоминая о полном яств столе, который оставили дома. Зато дети проявляли крайнее нетерпение и лезли в банки руками.

Из вежливости мы задержались на несколько минут, а затем, так и не отведав угощений, откланялись.

— Нет-нет, это кошмар какой-то, — говорил Редактор, вприпрыжку спускаясь по лестнице. — Я в подобной атмосфере и часа не выдержу.

— Таким образом, вопрос исчерпан? — дождавшись, пока он выговорится, спросил Директор.

— Да что вы! У меня еще полная книжка адресов, — заявил Вася.

— Тьфу, дурак, — зло сплюнул Директор. — Кто тебя за язык тянет?

— Есть портниха. Есть врач. Дантист, — начал перечислять Вася.