И горько. Уже не метафорически. Может, просто потому что меня недавно стошнило.

Где-то вдалеке раздаётся низкий, гулкий звук. Я не сразу признаю в нём гром и опасливо поглядываю на небо: с севера оно настолько чёрное, что не видно звёзд.

– Скоро гроза. – Айден лёгким движением поднимается с капота и протягивает мне руку. – Поедем, пока не начался ливень.

В машине я засыпаю почти сразу же. Вымотанный организм наотрез отказывается внимать моим призывам открыть глаза и хотя бы добраться до комнаты. Лишь однажды мне удаётся ненадолго прорваться сквозь дрёму: когда меня вдруг поднимают с сиденья машины и куда-то аккуратно несут. Кто? Куда? Почему?

Плевать. Мне так тепло и спокойно. Возможно, окутавшее меня ощущение полнейшей безопасности и покоя – ложное, но на этот раз я ему поддаюсь. Мне слишком это необходимо.

Над крышей дома раздаётся мощный раскат грома. Он вырывает меня из дрёмы, заставив вздрогнуть. Я испуганно приподнимаюсь на локтях, но опьянение в компании с усталостью не позволяют мне даже толком сесть. Всё, на что я способна, это лишь узнать свою кровать и комнату. Окно приоткрыто – потому гром так сильно слышен. Занавески чуть покачиваются, видимо, поднимается ветер. Туманным взглядом я смотрю в темный оконный проём, ожидая увидеть вспышку молнии.

Айден стоит около стола и размешивает в стакане с водой какую-то растворимую таблетку. Возможно, от тошноты и подобных отравлений. Несколькими секундами позже он подходит к кровати и тихо произносит:

– Пей. Надо.

Меня так мучает жажда, что даже если бы мне подмешали в воду какой-нибудь смертельный яд, я бы всё равно выпила. Пока я опустошаю стакан до дна, Айден закрывает окно и поворачивается обратно ко мне. Я с трудом различаю его взгляд, но никак не могу понять, чем он наполнен.

– Теперь спи. Я останусь здесь.

Мне так и хочется спросить: все ли приказы он раздал? Но язык отказывается слушаться, и вместо слов я издаю какое-то тихое мычание, уткнувшись лицом в подушку.

Я останусь здесь. Почему-то эти его слова никак не выходят у меня из головы, но я не понимаю, почему мне стоит о них задуматься. Шум дождя кажется мне странно уютным, и я не напряжена в ожидании грома, как это бывало обычно.

Чёрт. Какой же беспорядок в мыслях.

Я слышу, как Айден садится в кресло возле электрического камина. Звуки его присутствия должны были бы напрягать меня, а выходит почему-то ровно наоборот. Если бы он не предупредил, что останется здесь, я бы наверное попросила сама. Только напившись в стельку я бы позволила себе такое.

Позволила бы себе признать, что нахожу в этом человеке то единственное и банальное, в чём страшно нуждаюсь.

Безопасность.

Рыдания рвутся из горла, но я не могу выдавить из себя ни звука и просто хватаю ртом воздух, словно рыба, выброшенная на берег.

Выброшенная и заодно выпотрошенная. Истерзанная, дохлая тушка, пригодная только для падальщиков. Вот как я себя ощущаю.

Тишину разрывает оглушительный крик – но уже не мой. Этот почти нечеловеческий вопль полон ярости, боли, жажды возмездия. Я едва ли узнаю голос своей матери, когда она совершает рывок, и из моего собственного рта наконец вырывается испуганный возглас. Яркие обрывки событий мельтешат перед глазами, грубо сменяя друг друга будто бы в сражении за моё внимание. Я крепко зажмуриваюсь, отказываясь понимать и заново проживать самый жестокий момент в моей жизни.

Стоп. Это всё… уже было.

Это сон. Мне снова снится кошмар. Нужно просто проснуться. Вырваться из этой череды воспоминаний, звуков, образов, запахов… страха.

Как же громко кричит мама.

– Шелл.

Череда образов замедляется, останавливается и вязнет. Этот голос точно не принадлежит моей матери. Он глубже, ниже, спокойнее. И точно принадлежит мужчине.

– Тише. Проснись.

От новой вспышки страха я хватаю ртом воздух и резко открываю глаза. Тут же сажусь в кровати ровно и едва ли не сталкиваюсь с тем, кто разбудил меня. Мне требуется несколько долгих мгновений чтобы осознать, где я и кто передо мной.

Айден медленно убирает ладонь с моего плеча. На его лице заметна тень усталости, глаза чуть прищурены – видимо, он успел уснуть прямо в кресле. Он что, так и не ушёл к себе?

Я не сразу вспоминаю, почему Айден вообще здесь находится. События минувшего вечера возвращаются ко мне медленно, неохотно. Им сопутствует давление в висках и тошнотворное ощущение будто бы во всём теле. С тихим мучительным стоном я опускаю голову обратно на подушку и кутаюсь в одеяло с головой, как в кокон.

– Похоже, ночные клубы – это совсем не для тебя, – тихим, немного хриплым от сна голосом произносит Айден.

– Угу, – бурчу я, утыкаясь носом в подушку.

– Мне нужно идти. На столе ещё одна таблетка, но последняя. Советую выспаться.

По тихим шагам я догадываюсь, что Айден возвращается к креслу, подбирает пиджак и покидает комнату. Дверь за собой он закрывает так же тихо, и ничто больше не напоминает о том, что он вообще был здесь.

За окном занимается рассвет. Небо, поддёрнутое пеленой перистых облаков, наливается светом и бледнеет, скрывая последние, самые яркие звёзды. Меня странно утешает мысль, что там, где-то невероятно, невообразимо далеко, эти звёзды всё равно продолжают сиять, извергая колоссальную силу в безмолвное пространство.

Я поворачиваюсь на спину, наблюдая за светлеющим кусочком неба. Спать больше не хочется – во многом из-за страха перед возвращением кошмаров, но отчасти и из-за нахлынувших мыслей. Я вновь и вновь перебираю в памяти вчерашние события. Где-то со стыдом анализирую свои ошибки, продумываю, как могла бы повести себя и поступить, будь я чуточку смелее и свободнее. Будь я прежней Шелл.

Но все эти самокопания так или иначе перебиваются воспоминаниями о том, как повёл себя Айден. Вроде ничего особенного – он отлично выполнял свои обязанности, однако почему-то от мысли обо всём этом я сталкиваюсь с настолько противоречивыми эмоциями, что вовсе трусливо сбегаю к любым другим размышлениям.

Надо бы написать Сэм. Спросить, как всё прошло, хотя я почти уверена, что она отлично провела время.

Ради поисков телефона приходится выбраться из тёплой кровати. Я зябко ежусь и быстро шарю по полу в поисках крохотной сумочки, с которой я вчера ездила в бар. Достав телефон, я в удивлении приподнимаю брови, читая на заблокированном экране уведомления о трёх пропущенных звонках и семи сообщениях. Всё это – от Сэм, которая пол ночи пыталась достучаться, как я.

Мягко говоря, я не ожидала, что ей будет не всё равно. Да, Сэм предупреждала, что напишет мне и говорила, чтобы я была на связи… но я не думала, что она это всерьёз. Приятное ощущение вперемешку с уколом вины заставляет меня улыбнуться. Я пишу быстрый ответ, уверяя, что всё в порядке. И искренне благодарю Сэм. Может, не совсем за эту поездку в бар, но точно за её искреннее тёплое отношение ко мне.

Однако весь этот день я брожу словно в воду опущенная. К счастью, никаких дел у меня нет, но даже привычные развлечения не завладевают моим вниманием достаточно, дабы вытянуть из-под пелены задумчивости и растерянности.

Что-то незримое происходит во мне. Это трудно сформулировать даже мысленно, не говоря уже о словесном определении. Смесь неясной тоски, задумчивости и растерянности перед ответами, которые я пытаюсь найти. Я лелею надежду, что этот странный период – лишь ступень на пути к возвращению в привычное русло. В самом деле, страшнее было бы, если бы никаких перемен со мной не происходило вовсе.

Ещё пару дней я без зазрений совести провожу в стенах своей комнаты. К счастью, мне сопутствует редкостная для Сиэтла непогода. Настоящий сезон гроз охватывает город и его округу, и я, прямо как в детстве, прячусь от непогоды за плотно закрытыми окнами. Я подолгу слушаю грохочущие раскаты, рисуя какую-то абстрактную неразбериху в скетчбуке.

Одним из таких тихих пасмурных вечеров я решаю, что достаточно. Пора приводить себя в порядок. А для этого мне стоит проветриться. Заняться чем-то, что мне хорошо знакомо и любимо.