– Это брат у меня не робкого десятка, – задвигаю обувь Тимура подальше, решив, что сейчас нет времени углубляться в нюансы наших далёких от родственных отношений. – А папа интеллигент, и именно поэтому у тебя полчаса на то, чтобы привести себя в божий вид. Нужно произвести на него хорошее впечатление, один раз тебе это уже удалось, но тогда от тебя хотя бы приемлемо пахло. Оставишь одежду за дверью ванной, я попробую…

– Лер, – разворачивает он меня лицом к себе, не давая договорить. – Может, я на улице, у забора подожду? Зачем тебе лишние неприятности? Привела бродяжку в чужой дом и носишься как с наследным принцем. Если меня прогонят, я пойму. Мне достаточно иногда с тобой видеться. Хоть с кем-то родным поговорить.

– Не бойся, – накрываю мозолистую руку своей ладонью, с трудом проглатывая вставший в горле ком. – Ты снова понравишься папе и обязательно подружишься с Тимуром. Всё будет хорошо. Просто верь мне.

Хочешь рассмешить Бога – расскажи ему о своих планах!

Тимур

Благодаря моей бессовестной халтуре и занятости строгой Лукреции с уборкой спортзала покончено раньше обычного. Счастливый как мальчишка, дорвавшийся до игровой приставки, забегаю в кондитерский магазин, чтобы купить полкило мармелада и шоколадный торт. На город мелко сыплет первый снег. Я стою в очереди, глядя в окно, как наш зачуханный микрорайон облагораживается под белым настом, и широко улыбаюсь. Глупо, должно быть, выгляжу, но ведь у нас с Лерой точно также. Я простой как карта наших куцых улиц, часто мрачный и неприветливый, а она – мой свежевыпавший снег. Долгожданная. Чистая. Никогда не считал себя романтиком, даже не по себе становится от этих ванильных мыслей. Пацанам расскажи, покатятся со смеху, но всё равно так здорово, что слёзы набегают. Простыл, наверное.

До возвращения родителей остаётся чуть больше часа, и я крепче сжимаю пакет с десертом и вином. Если моя холера снова не заартачится, то Александру бокал-другой явно будет нелишним, а зная Уварову, она вряд ли устоит перед соблазном встретить этот новый год только вдвоём. Лера любит сюрпризы, поэтому у меня в кармане ключ от той уютной однушки. Я всё-таки оплатил два месяца.

Одуреть. Мы, ёлка, огоньки и больше никого! Запрокинув голову, подставляю лицо колючим снежинкам и ору дурным голосом играющий в наушниках припев:

Время остановись

Жизнь так прекрасна

Вот бы прямо сейчас

Умереть от счастья…*

– Чего орёшь, горластый, – обрывает меня кто-то, ткнув чем-то твёрдым между лопаток. Нехотя обернувшись, вижу морщинистое лицо соседа, воинственно потрясающего узловатым посохом. – А это ты, Беда… Наклюкался что ли?

– Влюбился, – улыбаюсь краешком губ.

– Уж лучше б наклюкался, – бурчит дед Ваня, энергично потирая синюшный нос. – Ну, угости хоть старика сигареткой, влюблённый.

– Да хоть двумя, – протягиваю открытую пачку, роя кедом тонкий снежный наст.

– Что, так не терпится, дружок? – хмыкает дед, сопровождая мой жест нетерпения понимающим взглядом. – Ладно, беги в тепло, а то свиданничать в больничке будешь.

Попрощавшись с соседом, заворачиваю за угол и припускаю напрямик через детскую площадку. Спешу как мошка бескрылая на тусклый свет из окна Леркиной комнаты. Хотя почему бескрылая? Сейчас кажется, я целиком состою из невесомости, в груди так точно бескрайнее небо, где звёзды – моменты проведённые рядом. Вот Лера жмурится и смешно кривит нос, нюхая ромашки, а вот улыбается во сне, пока я пером щекочу ей ключицы. Это был её первый рассвет в нашем доме. Или вот следующим утром я не могу насмотреться, как Уварова мило сопит на ухо вязаному мишке.

Даже смешно, она соблазняла меня красивым бельём, вкрадчивым голосом, убийственными шпильками, а влюбила в себя спящую. Моя сладкая, растрёпанная холера.

Стоя на крыльце, зачёсываю волосы со лба и собираюсь достать ключи из заднего кармана, но лишь широко улыбаюсь, замечая, что дверь слегка приоткрыта. Как же это здорово, когда тебя ждут! Удачно всё-таки повезло свалить пораньше.

Фу, ну и запашок в прихожей, будто резину подожгли, а сверху кинули пластмассы. Кулинарный эксперимент? Похоже, я пас. Тихонько разувшись, прислушиваюсь к звукам воды из душа и осторожно крадусь в её спальню. Я тоже умею делать сюрпризы.

Не ясно, сколько времени остаётся в запасе, поэтому наспех срываю с себя одежду, пинком отфутболиваю её под кровать. Стараясь не шуршать, прячу за тумбочкой пакет с покупками, подумав, отправляю к одёжке и боксеры. Проверяю верхний ящичек на наличие резинок. На месте. Замечательно. Бросаю к ним купленный штопор и ключи от съемной квартиры – не кольцо с брильянтом, но с чего-то же нужно начинать.

Чтобы хоть немного сбить накал охватившего меня нервного напряжения поворачиваюсь к окну. Одуреть. Двор и деревья уже белые-белые, каждая веточка покрыта тонким слоем инея. Самая настоящая зимняя сказка. Декораций для предложения съехать лучше не придумать. Только сначала нужно позаботиться, чтобы у Леры не осталось сил спорить.

За спиной с сухим щелчком открывается дверь. Затаив дыхание от волнения, закрываю глаза и крепко сжимаю пальцами подоконник, чувствуя, как сквозняком холодит голые икры. Ни пуха мне.

– Малыш, у нас в запасе час. Первый снег, первый раз мы дома совершенно одни… я умереть, как хочу, наконец, услышать твои стоны! А лучше крики…

Поворачиваюсь, пьяный от возбуждения пополам с предвкушением грядущих перемен и готовлюсь узреть удивлённое лицо любимой девушки, но, то, что я вижу перед собой, бьёт наотмашь недоумением. В дверях стоит какой-то незнакомый мне тип. Тоже, мать его… голый! Повязанное на узких бёдрах полотенце не в счёт.

Увиденное ввергает сознание в такой глубокий шок, что мне не сразу удаётся выдохнуть. Тело просто не слушается, куда там заговорить. А потом крупный рот расплывается в наглой ухмылке и у меня в мозгах загорается красная лампочка. Лера.

– Прибью, – выдавливаю, до боли в скулах стискивая зубы. – Что ты с ней сделал?

Говорю, а перед глазами вспышками десятки самых жутких вариантов: её заплаканное лицо, заломленные руки, отчаянные хрипы, вопли, страх.

Делаю шаг вперёд, не чувствуя ступней, будто все чувства ежом скопились в застывшей грудной клетке. Парень, напряжённо шагнув в сторону, встаёт напротив. Сжимает кулаки. И правильно делает, потому что в моём мозгу гудит одна потребность – уничтожить. Но прежде чем я успеваю переставить вторую ногу, дверь снова распахивается, разбивая напряжение безмятежным голосом Леры.

Меня окатывает мгновенной волной облегчения. Цела.

– Извини, что так долго, пришлось забежать на кухню. Ты, наверное, зверски голоден.

А вот теперь непонимающе моргнув, перевожу на неё взгляд. Не сильно-то и смущает Леру отсутствие на парне одежды, потому что её глаза целиком прикованы к настороженной роже. Наивная часть меня, заставляет ловить каждый жест, каждый оттенок голоса, отчаянно ища признаки, что между ними ничего нет, но выражение Лериного лица отличается от всех, что я видел раньше. В нём чистый восторг, нежность, свет, чуть ли не благоговение. Будто за его спиной как минимум пробились ангельские крылья.

В каком-то колючем вакууме таращусь на стоящего к ней боком незнакомца, вскользь отмечая, что тип на пару лет старше, почти на голову выше, и на порядок шире в кости. Так ей что, жеребца погабаритнее не хватало?

– Лер, меня тут натянуть хотят. Ты не говорила, что твой брат из этих…

Наши взгляды, наконец, встречаются – её удивлённый, непривычно открытый и мой замутнённый очередным предательством. Невыносимая боль колотит каждый нерв, едва ли не заставляя сгибаться под своей мощью. Идиот. Глупый наивный мальчишка, продолжающий цепляться за лживые сказки.

Жжение в лёгких напоминает, что организму нужен воздух и, сделав короткий вдох, я хрипло выдыхаю:

– Ты труп…

– Не смей! – бледная как полотно Лера закрывает от меня своего гостя, прижимая к груди стопку выглаженной одежды. В синих глазах страх пополам с чувством вины, и чтобы понять насколько неуместно сейчас моё появление достаточно обратить внимание, как судорожно стискивают ткань побелевшие пальцы. За него она будет сражаться как тигрица. Даже против меня, если придётся.