27 декабря 2075 г.

…В Хрустальный зал Императорского дворца я проскользнул, чувствуя себя клиническим идиотом. Почему? Да потому, что с момента определения специализации филина ни разу не задумался о том, что ментальные навыки Дичков могут кардинально отличаться от навыков мозголомов-людей, считал главным ударным кулаком нашего мини-отряда Златку и даже не попытался выяснить границы возможностей Гамаюна. А ведь подсказки были на виду: и наша кошечка, и патриарх ирбисов относились к этой птичке с подчеркнутым уважением, хотя выглядели на порядок внушительнее! Впрочем, стоило мне оказаться в огромном помещении, битком набитом членами Императорского Совета, главами влиятельнейших родов Империи и их ближайшими родичами, послами большинства значимых государств планеты, журналистами и кем-то там еще, как я последний раз мысленно воздал хвалу аналитическому уму Оли, позволившему исправить эту ошибку, и задвинул куда подальше все лишние мысли. Хотя вру: никуда я их не задвигал — забыл обо всем второстепенном в тот момент, когда увидел восемь стандартных и один «продвинутый» гроб, заботливо накрытые флагами Российской Империи и стоящие на возвышении по обе стороны от трона.

Качественнейшие голограммы «усопших» в парадных мундирах и со всеми наградами — само собой, за исключением Златкиной — прилагались. В смысле, висели у изголовья каждой домовины, позволяя присутствующим еще раз вспомнить, как героически мы выглядели в жизни. Ну, а для полного счастья из-под потолка одного из самых больших залов дворца на публику грозно взирали трехмерные изображения почти всего пантеона славянских богов, не очень приятно пахло какими-то благовониями и еле слышно звучала траурная музыка.

«Миленько, однако…» — написала в оперативный канал КТС-ки Умница-Разумница, вломившаяся в помещение после нас со Златкой и Гамаюном, но прыгнувшая прямиком к «своей» домовине и, судя по движениям силуэта под обнаружением жизни, с большим интересом изучавшая работу специалистов, приложивших руку к нашим проводам в последний путь. А через полминуты добавила: — «Денег не экономили. И не забыли подчеркнуть нереально высокий статус нашей Златки…»

Последнее было трудно не заметить: домовину, в которой, вроде как, сложили части плоти нашей кошечки, найденные в окрестностях воронки от взрыва, поставили рядом с домовинами Рюриковичей. А наши, Нестеровские, разместили на противоположной половине возвышения.

«Угу…» — предельно коротко ответил я, так как в это время вглядывался в лица аристократов и анализировал степень их недовольства.

А этим самым недовольством тянуло от абсолютного большинства. И не только тянуло: между частью зала, занятой послами Турана, Поднебесной и других стран-недругов России, сам по себе возник почти пятиметровый зазор, но народ, стоявший вплотную к нему, настолько гневно сверкал глазами, что дипломаты чувствовали себя крайне неуютно. Ничуть не меньше их напрягали и волны недовольных шепотков, все чаще и чаще прокатывавшиеся по залу — судя по всему, российская аристократия уже нашла виновников начавшегося бардака, жаждала задать не самые приятные вопросы и медленно, но уверенно заводилась.

Что интересно, приближение грозы не совсем народного, но все-таки гнева заметили и аналитики Великого Князя Чеслава Александровича, так что он вышел на возвышение не в пятнадцать ноль-ноль, как было запланировано, а на одиннадцать с лишним минут раньше. Более того, этот Рюрикович, весьма профессионально загримированный так, чтобы изображать и «невыносимые страдания из-за жуткой потери», и «готовность бороться с врагами Отечества, не покладая рук», энергичным взмахом руки потребовал тишины.

В принципе, остановись он по дороге к трону, заткнулись бы все. Либо из уважения к нам, «усопшим», либо из любопытства. Но претендент на место Императора, сосредоточенный на контроле за поведением публики, дошел до вожделенного кресла слишком быстро, сел на широченное сидение на полном автомате и, спохватившись, качнулся вперед, чтобы встать. Но вовремя понял, что демонстрация неуверенности в себе обнулит политический вес, так что сделал вид, что прикипел взглядом к домовине «любимого брата».

В оперативный канал почти одновременно упало сразу два сообщения. Коротенькое — от тихо звереющей Софьи, и куда более распространенное, написанное Олей:

«Вот урод!»

«А что ж не в короне-то? В ней выглядел бы посолиднее…»

«Какая разница? Все равно уже допрыгался…» — философски отметил я, заметил, что недо-Император обратился к подданным Александра Восьмого с речью, и превратился в слух. А минут через пять-семь пришел к выводу, что настоящие авторы озвученного монолога едят свой хлеб не зря: каждая фраза, слетавшая с губ Чеслава Александровича, звучала предельно патриотично и правильно, правильно била по менталитету россиян, заставляла сопереживать и… тихой сапой убеждала в абсолютной необходимости именно того способа мести, который выбрал этот Рюрикович!

К моменту, когда он добрался до славословий в адрес брата, племянника и племянницы, шепотки практически стихли. Но, как вскоре выяснилось, эта тишина предшествовала вспышке недовольства — приблизительно в середине рассказа о подвигах Черной Мамбы из центра зала послышался насмешливый голос князя Белосельского:

— Ваше Императорское Высочество, прошу прощения за то, что перебил, но я, подобно покойным, ценю людей по делам, а не по сотрясениям воздуха. Император Александр Восьмой, Великий Князь Александр Александрович и Великая Княжна Софья Александровна ЖИЛИ Империей и незадолго до своей гибели заключили союз с роевым разумом алтайской магической аномалии. Вы же, прошу прощения за грубость, собрались похерить все их начинания, малодушно прогнувшись под давлением Императоров Турана и Поднебесной, решивших любой ценой уничтожить разумных хищников, поэтому впустили в страну подразделения их вооруженных сил и готовите операцию «Чистый Алтай», которая гарантированно превратит нас из друзей во врагов разумных хищников!

Чеслав Александрович побагровел и вскинул руку, чтобы отправить к смутьяну Конвойных, а добрая половина аристократов влила Силу в покровы и, поддержав Белосельского одобрительными восклицаниями, сдвинулась в его сторону и образовала своего рода защитный периметр. Но за миг до начала самого настоящего бунта перед гробом Рюриковны вскрылась Черная Мамба, а на стенах Хрустального зала появилось ее лицо:

— Дамы и господа, это не единственное преступление, совершенное моим дядей…

Следующие несколько мгновений лично для меня растянулись в целую вечность: как только Чеслав Александрович качнулся вперед, чтобы вскочить на ноги и что-то кому-то приказать или свалить, я отправил на гарнитуру Златки команду «Держи» и проконтролировал ее прыжок с захватом урода за глотку. Затем подкинул в воздух филина, ушел скачком к директору СВР, вырубил его триединым навыком, мысленно называемым затрещиной, помог Умнице-Разумнице положить этим же навыком добрый десяток Конвойных, беззаветно преданных убийце, и так далее. А после того, как закончил метаться по возвышению и вышел из полутранса, субъективно замедлившего время, услышал продолжение монолога Софьи:

— …но для того, чтобы вы разобрались в том, что сотворил этот… хм… недоумок, стоит рассказать о каждом чуть поподробнее. Начнем, пожалуй, с операции «Чистый Алтай». На первый взгляд, цели, которые преследовал Чеслав, выглядят более чем благородно. Зато на второй, особенно с учетом того, что никаких террористов на Алтае не было — как-то не очень. Но самым неприятным были бы последствия. И о них вам подробно расскажет один из новых союзников Империи. Господин Гамаюн?

Филин, услышавший не только ее обращение, но и одну из условных фраз, снял с себя отвод глаз, расправил широченные крылья, покрасовался перед публикой, онемевших от его размера, переступил мощными лапами, чтобы поудобнее устроиться на спинке трона, а затем обвел зал чрезвычайно тяжелым взглядом и… погрузил всех присутствующих в убийственно реалистичную иллюзию!