— Что здесь было? — спросила Мадлен, когда Николай Кузьмич, подождав ее, пошел с ней рядом. — Откуда здесь такие длинные коридоры? Кто их вырыл?
— Из этого камня построена Одесса, — ответил Николай Кузьмич. — Коридоры вырубались в течение многих десятилетий, а камень поднимался на поверхность. Нет человека, который не смог бы в них потерять выход.
— Ого! — сказал Толя. — Я, папа, с тобой дальше не пойду!..
Он, конечно, пошутил, но по спине у Мадлен забегали мурашки. А что, если Николай Кузьмич вдруг забудет, как возвращаться назад? Да их же и за тысячу лет здесь никто не найдет! Алеша, очевидно, почувствовал ее колебания, потому что на ходу по-товарищески похлопал ее по плечу.
Мальчики по-рыцарски старались уберечь Мадлен от всяких волнений. Алеша это делал грубовато, Толя — с присущей ему мягкостью. Но резковатый Алеша был Мадлен больше по душе. Он ей чем-то напоминал Жака и по одному этому был ближе и понятней, чем Толя.
Сколько они прошли? Двести, триста, а может быть, уже пятьсот метров…
Однообразие темных коридоров. Тихие шаги. Пляшущий луч света ненадолго прорезал тьму, а потом гаснул, и тьма вокруг становилась еще гуще, непрогляднее и злее.
— Ребята! Посмотрите сюда!..
Мадлен оглянулась и увидела распластанный на стене светлый круг.
В неровных желтых бликах что-то угадывалось, задерживало взгляд. Да это же буквы!.. Одни из них высечены ножом, другие написаны краской, бурой, как запекшаяся кровь.
Сначала Мадлен могла разобрать только некоторые буквы. Но постепенно, вглядываясь, она смогла разобрать слова:
«Братцы, помните о нас!» Ниже шли подписи: «Алексеев, Руденко, Федоров». «Мы защищали революцию! Нас расстреляет поручик Бочаров», — было написано рядом.
— Это, ребята, письма, оставшиеся от гражданской войны, — сказал Николай Кузьмич. — А вот и еще… Это писали партизаны в Отечественную. Многих я знал…
Еще несколько минут Николай Кузьмич и ребята внимательно рассматривали стену. Это был наглядный урок истории. Но урок только начинался. Им предстояло заглянуть в еще более давние времена.
Не успели они пройти и нескольких десятков метров, как Мадлен почувствовала, что воздух становится свежее. Стало ощутимо присутствие воды. До уха донесся тихий всплеск, и вот луч света засеребрился на поверхности воды. Мадлен поняла, что стоит на краю подземного озера. Пораженная, она молчала. До сих пор о подземных озерах она только читала в книгах.
— Папа, а где же лежат кости доисторических львов? — спросил Толя.
— Идите за мной!.. — услышали они из темноты.
Николай Кузьмич провел ребят в широкий низкий зал и осветил неровные камни, между которыми то тут, то там белели большие окаменевшие кости животных, которые жили миллионы лет назад.
— Здесь кости не только львов, — сказал он. — Вот это, — он поднял с пола длинную кривую кость, напоминающую ребро, — кость доисторического страуса!.. А вот кости антилопы!..
— Как много! — воскликнула Мадлен.
— Было еще больше, — сказал Николай Кузьмич, — да их в музеи забрали… Среди наших партизан был один специалист, он тут все излазил! Помню, рассказывал!.. Когда-то много сотен тысяч лет тому назад здесь случилось наводнение! И они, все звери, погибли…
— Как же львы и антилопы жили вместе? — спросила Мадлен.
В темноте Алеша усмехнулся.
— Конечно, только львы, глупенькая! — сказал он. — Антилоп они тут ели!..
Подумать только!.. Сколько событий произошло в этих длинных и темных коридорах, под низкими сводами созданных самой природой залов!..
Но вот снова сужаются стены. Опять коридоры… Николай Кузьмич и Алеша немного опередили Толю и Мадлен. Мадлен замешкалась среди больших камней, она остерегалась, чтобы не оступиться и не разбить колени в кровь.
У нового разветвления галерей Николай Кузьмич и Алеша приостановились.
— Ау!.. Где вы?! — крикнул Алеша.
— Ау! — отозвался Толя.
— Идите за нами!..
Свет фонаря мелькнул и свернул влево. На стены лег желтый отсвет.
В этот момент Толя и Мадлен поравнялись с коридором, который ответвлялся метрах в десяти от того, куда свернули Николай Кузьмич и Алеша. Они увидели, как в нем мелькнул свет.
— Они уже тут? — удивилась Мадлен.
— Наверное, галерея идет наискось, — сказал Толя. — Пойдем скорее! — и ребята свернули в полной уверенности, что идут по правильному пути.
Однако луч почему-то вдруг стал от них удаляться. Потом исчез. Словно кто-то, услышав их шаги, потушил фонарь.
Мадлен в темноте крепко сжала Толину руку.
Так, прижавшись друг к другу, они простояли минуту, показавшуюся им целой вечностью. Вдруг снова замигал свет. За это время человек ушел довольно далеко вперед. Странно, что он их не ожидал. И почему он один?
— Пошли! — тихо сказал Толя, тревожно вглядываясь в темноту.
Но Мадлен вцепилась ему в рукав и стала тянуть назад.
— Нет!.. Нет!.. Это чужой!.. Вернемся. Y’ai peur!..[10] — От волнения она перешла на французский язык.
— Нельзя нам обратно — сказал Толя. — Видишь, позади нет света! Он сейчас уйдет, и мы останемся в полной темноте.
Он понимал: случилось самое худшее из того, что можно было ожидать. Они заблудились. Пройдет несколько мгновений, человек с фонарем уйдет, и мрак навалится со всех сторон, как враг, который только и ждет, притаившись за каждым выступом.
Если бы не Мадлен, Толя опрометью бросился бы за уходящим человеком, но присутствие девочки невольно заставляло его сдерживать себя.
— Пошли быстрее! — сказал он, стараясь быть спокойным. — Попробуем идти за ним. Это, наверно, какой-нибудь обходчик… Проверяет — нет ли где-нибудь обвала…
— Нет! Нет! — прошептала Мадлен. — Будем осторожны!
Незнакомец медленно брел впереди; изредка свет его фонаря падал на стену, и тогда в желтоватом мареве на мгновение возникала тень человека. Ребята до боли в глазах вглядывались в ее неверные, быстро исчезавшие очертания.
Не отставать!.. Если все время видеть перед собой искорку света и идти за ней, она наверняка приведет их к какому-нибудь выходу. Человек идет довольно уверенно. Видимо, с пути не собьется.
Мадлен полностью доверилась Толе.
Она покорно шла рядом с ним вслед за светлячком, который скользил по бесконечным темным коридорам. Сколько времени они идут?.. Мадлен не могла на это ответить. Ей казалось, что уже прошла вечность.
Но вот свет погас и долго не зажигался. Так долго, что Толя с ужасом почувствовал, как у него слезы подкатывают к горлу. Вот-вот они прорвутся… Это неизбежно, как горная лавина, как ливень, как шторм!.. Боязнь темноты навалилась на него.
Реветь сейчас, когда рядом с тобой девчонка, которая так мужественно ведет себя! Она будет смеяться, если поймет, что с ним происходит.
Он ничего не мог поделать со слезами. Они катились и катились по его щекам… А Мадлен даже не догадывалась!.. И это давало ему право не слишком презирать себя.
И вдруг перед его глазами в радужном от застилавших их слез сиянии возникло много огней…
Свет как будто перестал удаляться. Человек словно замер на месте и, направив луч вниз, что-то долго рассматривал на земле.
Под ногой у Мадлен хрустнул камень.
— Тише! — прошептал Толя и замер.
Мадлен вздрогнула. Однако, увлеченный своим делом, незнакомец даже не поднял головы.
Ребята медленно и осторожно двигались вперед. Слезы высохли на Толиных глазах. Впереди был свет — и это вернуло ему смелость… Наконец они достигли большого камня, который отвалился от стены и острым углом загораживал часть прохода. Из-за этого надежного укрытия можно было, оставаясь невидимыми, присмотреться к стоявшему впереди человеку.
Опустившись на колени, он высвечивал фонариком землю, поднимал что-то с земли, рассматривал и тут же бросал, после чего раздавался легкий звенящий стук, как будто на землю падали куски металла. Может быть, из-за этого стука он и не услышал шороха шагов ребят.
