Красочное и чрезвычайно богатое полное конское снаряжение погребенных коней подтверждает распространение тогда обряда посвящения коня, сохранившегося у осетин до XIX в. [Калоев Б.А., 1964, с. 93].
Керамические коллекции, происходящие из памятников X–XIII вв., обширны, набор же керамики в погребениях и поселениях очень различен. Как показали подсчеты, произведенные на Змейском позднеаланском поселении [Деопик-Ковалевская В.Б., 1961, с. 42], кухонная керамика составляла 78,8 %, пифообразная — 11,5 %, красноглиняные кувшины — 9,5 %, столовая посуда — 14 % (из нее миски — 0,5 %, лощеные кувшины — 0,6 %, зооморфные сосуды — 0,3 %). Между тем в Змейском могильнике, одновременном поселению, основную часть находок составляли чернолощеные кувшины (рис. 94, 145).
В Причерноморье и Прикубанье керамика сохраняла раннесредневековые традиции, которые, в свою очередь, восходили к меото-сарматским (кувшины и миски из светло-серой глины). Красноглиняные бороздчатые амфоры IX–X вв. и рифленые ангобированные амфоры XI–XIII вв. с высокоподнятыми ручками попадали сюда из причерноморских городов. Что касается тмутараканских черносмоленых кувшинов, то их обломки встречаются только на причерноморских памятниках, в Прикубанье их нет совсем. Повсеместно встречаются в Причерноморье местные формы красноглиняных кувшинов с эйнохоевидными венчиками (рис. 94, 203, 205). Изучение керамики городских слоев Таматархи (Тмутаракани), которая после 1094 г. уже не упоминается в древнерусском летописании и может с полным основанием считаться «зихским городом», позволяет представить облик кухонной керамики. В XI–XII вв. это высокие горшки из желтовато-зеленоватой глины с примесями толченых раковин, со слабо отогнутым венчиком и зональным рифлением. В XII–XIII вв. качество керамики и обжиг улучшаются, форма становится более стройной, венчик прямой, с насечками, под ним — одна или несколько волнистых линий [Плетнева С.А., 1963, с. 26–27]. Кроме городских слоев Тмутаракани, этот тип керамики встречен в ряде памятников X–XIII вв. на нижней Кубани и в Убинском могильнике. К востоку от Краснодара в керамическом наборе адыгских памятников сильнее чувствуется аланское влияние: чаще попадаются сероглиняные лощеные сосуды.
На собственно аланской территории наряду с черноглиняными лощеными сосудами появляются узкогорлые красноглиняные кувшины, производство которых возникло, видимо, под влиянием закавказского керамического производства (рис. 94, 113). Наряду с ними вплоть до окрестностей Кисловодска доходят импортные закавказские белоглиняные столовые кувшинчики с росписью, попадавшие сюда по Дарьяльскому пути. Кухонная керамика представлена в Центральном Предкавказье несколькими типами горшков [Деопик В.Б., 1961, с. 42]: сероглиняных и красноглиняных (44 %), грубых буроглиняных (13 %), иногда ангобированных. Пифосы относятся к двум типам: крупные (до 1,5 м.) красноглиняные тяжелые и сероглиняные небольшие с налепными, треугольными в сечении валиками.
В дагестанской керамике X–XIII вв. в предгорьях преобладают красноглиняные ангобированные кувшины местного производства (Агач-Кала), продолжающие албанскую традицию (рис. 94, 87, 117).
Отдельно рассмотрим те группы керамики, по которым можно судить о проникновении на эту территорию кочевников в X–XIII вв. Лепная кухонная керамика так называемого роскошного стиля, которая была в ходу у кочевнического гарнизона Саркела в X в. и представлена отдельными фрагментами в слоях XI в. Тмутаракани [Плетнева С.А., 1963, с. 18], найдена только в двух пунктах северо-западного Кавказа (хутор Ястребовский и Гостагай) и отражает, очевидно, проникновение сюда печенегов.
В это же время распространяются в районе Кавказских Минеральных Вод и на верхней Кубани лепные котлы с внутренними ушками, типологически близкие не гончарным котлам низовьев Дона, которые, по мнению С.А. Плетневой, появляются в середине IX в. [Плетнева С.А., 1967, с. 108–110], а лепным котлам, известным из комплексов X–XII вв. Венгрии и Румынии (рис. 94, 42). Находка подобного котла на полу помещения юртообразной формы с керамикой X–XII вв. уточняет дату этого типа керамики [Ковалевская В.Б., 1974, с. 94].
Благодаря хорошей сохранности органических материалов в глубоких катакомбах Змейского могильника удается реконструировать богато украшенный бубенчиками, бисером и аппликациями из золоченой кожи костюм и головной убор в форме шлема из золоченой и цветной кожи, украшенный бисером и плетеной кожаной аппликацией. Количество бус в XI–XII вв. значительно сокращается по сравнению с предшествующим периодом, так же как и бронзовых перстней и браслетов (особенно в Змейском могильнике). Зато широко распространяются гладкие круглые и плоские, а также ложновитые стеклянные браслеты, попадавшие сюда из Тмутаракани и Византии. Височные подвески в виде колечка в один и полтора оборота из бронзы, серебра и золота, появившиеся в IX в. в Прикубанье и районе Кавказских Минеральных Вод, широко представлены в древностях X–XII вв. от Черноморского побережья Кавказа до Осетии, являясь на некоторых памятниках единственной формой височных подвесок. Наряду с ними отдельные типы подвесок служат, очевидно, этнографическими признаками женского костюма. Так, на верхней Кубани, в Дагестане и Чечено-Ингушетии (рис. 94, 55) был распространен тип крупных серег со стерженьком, унизанным несколькими бусинками, восходящий к салтовским серьгам (рис. 94, 103). Кроме того, в Дагестане продолжают развитие височные подвески с 14-гранником, достигавшие в XI–XII вв. 8-10 см. в диаметре (рис. 94, 105). Под влиянием кочевников появляются в Предкавказье серьги в виде знака вопроса, имеющие на конце гроздь из шариков зерни (рис. 94, 161).
Поясные наборы значительно проще. Они стандартны, пояс, очевидно, перестал нести функцию обозначения места воина в дружинной иерархии. Менее разнообразны по типам и металлические зеркала — их делают в жестких формах, поэтому рисунок приобретает геометрическую четкость, простоту и сухость. Преобладают зеркала более крупного диаметра. К X в. завершилось и развитие солярных и зооморфных бронзовых амулетов, многочисленных и разнообразных в VI–IX вв. Они представлены каменными или стеклянными бусами (янтарная подвеска с арабской надписью из 25-й катакомбы Змейского могильника), бронзовыми орнаментированными коробочками-подвесками пятиугольной формы (рис. 94, 60); на некоторых из них изображены стилизованные человеческие фигурки, восходящие к антропоморфным амулетам VI–IX вв. (рис. 94, 144). Непременной частью женского погребения остаются «туалетные наборы», включающие в себя медальоны, копоушки, ногтечистки и флакончики (рис. 94, 19, 111, 112, 196).
Погребальные сооружения X–XIII вв. не дают новых типов захоронений, не считая наземных склепов. Другим является только преобладание того или иного типа сооружения. На северо-западном Кавказе преобладает курганный обряд погребения, получивший распространение с VIII–IX вв. Здесь же сохраняются трупосожжения (составляя около 10 %), как урновые подкурганные, так и грунтовые.
Подкурганные захоронения производились в грунтовых могилах и каменных ящиках, подкурганные трупосожжения — в урнах на уровне древнего горизонта и в материке. В XII–XIII вв. появляются подкурганные захоронения в дубовых гробовищах.
В Колосовке интерес представляет подкурганное захоронение под глиняной насыпью, на которой был зажжен погребальный костер. Кроме того, существовали трупоположения и трупосожжения в бескурганных грунтовых ямах и каменных ящиках и трупоположения в пещерах под скальными навесами.
На территории аланской культуры Центрального Предкавказья продолжают существовать все виды погребальных сооружений, типичные для VI–IX вв., лишь несколько сужается ареал земляных катакомб в Верхнем Прикубанье, где особенное распространение получили скальные захоронения. Последние работы В.И. Марковина и В.А. Кузнецова на верхней Кубани показали, что в IX–XIII вв. население для захоронений использовало древние дольмены (рис. 94, 63). Кроме того, на всей территории Центрального Предкавказья продолжали бытовать каменные ящики, грунтовые могилы, полуподземные и наземные склепы. В верховьях Кубани еще в предшествующем периоде появились трупосожжения, которые Е.П. Алексеева связывает с продвижением абазин с Черноморского побережья Кавказа через горные перевалы.
