В монгольское время аскизские вещи широко использовались населением, хоронившим покойников на могильнике Часовенная гора и в курганах на горе Самохвал (рис. 74, Б, 38–58, 65–69) [Кызласов И.Л., 1978].

Подобные комплексы хорошо выделяются на фоне типично эскизных погребений и могил кыштымов древнехакасского государства. Хотя последние изучены в очень небольшой степени, уже сейчас ясно, что для них был присущ не только особый погребальный обряд (варианты трупоположения), но и отличный от аскизского инвентарь (могилы у с. Суханиха — рис. 74, 59–64, у улуса Доможакова, сел Лугавского, Абакано-Перевоз, Сарагаш, Оты и т. д.) [Гаврилова А.А., 1969]. Эти погребения несомненно представляют ряд самостоятельных археологических культур, выделение и изучение которых — задача будущего. Без ее решения нельзя ответить на многие вопросы, которые ставит перед нами исследование этногенеза коренных народов Южной Сибири.

Курганы аскизской культуры обычно располагаются на горах: по вершинам, седловинам и склонам. Могильники невелики, обыкновенно они не превышают десятка насыпей. Вместе с тем курганные группы многочисленны и часто располагаются одна около другой. Поминальные обычаи XI–XIV вв. гораздо менее ясны для нас, чем погребальные обряды. Обычай сооружать у курганов стелы с эпитафиями (рис. 74, Б) был постепенно оставлен уже на первом этапе аскизской культуры. Судя по тамгам, к концу X — началу XI в. в Туве относится всего 10 стел [Кызласов Л.Р., 1965а]. Для XI–XII вв. известен лишь один курган со стелой и эпитафией (Тува, Малиновка, курган 1) [Кызласов Л.Р., 1960, 1969а, с. 114–116; Кызласов И.Л., 1977б]. На двух могильниках этого же времени встречены вертикально поставленные у курганов плиты, но уже без надписей (Самохвал, Хыргыстар-аалы на р. Нине).

Однако древнехакасская руноподобная письменность несомненно продолжала существовать и во время аскизской культуры. Кроме Малиновской эпитафии, об этом свидетельствуют две дальневосточные монеты XI–XII вв. с вырезанными на оборотах енисейскими надписями. Нет сомнений, что число эпиграфических находок аскизской культуры в скором времени увеличится. Дело здесь не только в расширении археологических работ, но и в наметившемся интересе ко все еще неразработанной палеографии рунической письменности тюркоязычных народов средневековья [Кормушин И.В., 1975].

Удар, нанесенный древнехакасскому государству монгольскими феодалами, не прервал развития местной самобытной культуры. Наблюдения над сложными перипетиями упорной борьбы древнехакасского государства приводят к выводу о его значительной экономической мощи, несмотря на феодальную раздробленность, в которой оно находилось к началу опустошительного единоборства. Датой уничтожения древнехакасского государства следует считать 1293 г.

Все достижения саяно-алтайских народов в рамках этого государства — пашенное земледелие с искусственным орошением, градостроительство, письменность, высокий уровень государственного строя и многие другие социально-экономические и культурно-бытовые достижения — пришли в упадок.

Связь аскизской культуры даже на ее ранних этапах XI–XIV вв. с материальной культурой современных хакасов тем не менее ощущается по ряду четко прослеживающихся черт. О том, как трансформировалась в сложных условиях XV–XVII вв. аскизская археологическая культура, можно будет говорить только после новых больших полевых археологических и этнографических исследований.

Волжская Болгария как самостоятельное государство начинает упоминаться в письменных источниках с конца X в. Период становления ее проходил под властью Хазарского каганата.

Болгары, откочевавшие в начале IX в. из хазарских (донских) степей на лесостепные окраины Поволжья (см. главу 3), образовали там несколько объединений (ханств): болгар, сувар, ошелов и пр. Об этом еще во второй половине X в. помнил хазарский каган Иосиф, отметивший в своем письме к Хасдаю ибн Шафруте, что дань кагану платили два племени — болгар и сувар [Коковцов П.К., 1932, с. 98]. Этот факт подтверждается и описанием переговоров между царями болгар и правителями других областей, сделанным Ибн-Фадланом [Ковалевский А.П., 1956, с. 140–141], а также нумизматическими данными, свидетельствующими о том, что позднее не только в Болгаре, но и в Суваре производилась собственная чеканка монеты [Смирнов А.П., 1951, с. 26–27]. Оба эти города на протяжении нескольких столетий боролись за экономическое и политическое господство. Это разделение на отдельные группы или области было, видимо, основной причиной длительной слабости волжских болгар и невозможности противостоять Хазарии. По данным Ибн-Фадлана, болгарские правители вынуждены были не только выплачивать дань каганату, но и отдавать своих дочерей в качестве заложниц в гарем хазарского кагана [Ковалевский А.П., 1956, с. 140, 141].

В первые десятилетия X в. царь болгар сделал неудачную попытку присоединить сувар. Убедившись, что не обладает достаточными силами для того, чтобы встать во главе всего государства, царь обратился за помощью в далекий Арабский халифат. Обращение к злейшему врагу хазар — халифату означало, вероятно, и стремление освободиться из-под власти каганата. Болгарский царь принял мусульманство и стал деятельно насаждать его в своем государстве, противопоставляя себя тем самым хазарскому кагану — иудею.

Обо всех этих событиях начальной истории Волжской Болгарии подробно рассказано в записке Ибн-Фадлана, которую он написал после своего путешествия на Волгу в 922 г. [см.: Ковалевский А.П., 1956]. Это сочинение является самым полным и ценным источником по истории волжских болгар X в. Однако ни в нем и ни в одном другом из известных сейчас письменных источников не сохранилось точной даты освобождения Волжской Болгарии из-под власти хазар. Надо думать, первым шагом к этому было принятие мусульманства. Видимо, окончательное освобождение пришло только после разгрома Хазарии Святославом в 965 г. [Смирнов А.П., 1951, с. 31–32; Артамонов М.И., 1962, с. 426–437].

В конце X в. Волжская Болгария пыталась даже распространить свое влияние на Русь, прислав в Киев проповедников-мусульман, участвовавших в диспуте между иудеем-хазарином и христианином-греком, состоявшемся по воле русского князя в его киевском дворце.

Поскольку собственных хроник Волжской Болгарии не сохранилось, некоторые факты истории этого государства в X–XII вв. известны нам только по отрывочным записям русских летописей, упоминавших о русских или половецких походах на Болгарию и ответных болгарских ударах по русским северо-восточным землям.

В 1229 г. на восточных границах Болгарии впервые появились монгольские войска. До 1236 г. болгары успешно отражали их напор, пока монголо-татары не двинули на них огромные силы. Араб Джувейни писал, что «от множества воинов земля стонала и от громады войск обезумели дикие звери и ночные птицы» [см.: Смирнов А.П., 1951, с. 50].

Несмотря на страшные разрушения, которые принесли в страну монголы, города Волжской Болгарии были быстро восстановлены, а Болгар некоторое время был даже столицей Золотой Орды, в которой чеканились золотоордынские монеты [Янина С.А., 1954, с. 424–488; 1962, с. 153–206].

В начале XV в. Волжская Болгария, перенесшая несколько сокрушительных ударов молодого Московского государства, перестала существовать. На ее развалинах возникло Казанское ханство со столицей в Казани [Смирнов А.П., 1951, с. 269; Фахрутдинов Р.Г., 1975, с. 24].

История Волжской Болгарии, ее экономика, социальный строй, культура не могут быть восстановлены без самого широкого привлечения результатов археологических исследований. Систематическое изучение археологических памятников Волжской Болгарии началось в конце 20-х годов XX в. и продолжается до настоящего времени. Советские ученые провели раскопки крупнейших болгарских городов — Болгара, Биляра, Сувара, Хулаша и других, ряда небольших городищ-замков, селищ и могильников в различных частях древней Болгарии на территории Татарской АССР, Чувашской АССР и Ульяновской области [Смирнов А.П., 1952, 1954; Фахрутдинов Р.Г., 1975; Исследования Великого города, 1976]. Наиболее серьезные исследования проводились и проводятся в столицах государства — Болгаре и Биляре.