В конце I и особенно в начале II тысячелетия происходят значительные перемещения кочевников азиатских степей в общем направлении с востока на запад. Тенденция движения кимаков, кипчаков, огузов на запад, юго-запад и отчасти на северо-запад наметилась уже во второй половине IX–X в. Во второй половине X в. часть кимакского объединения племен, в основном кипчаки, продвинулась к правобережью Сырдарьи, непосредственно к мусульманским областям Туркестана [Кумеков Б.Е., 1972, с. 67]. В конце X в. в результате консолидации отдельных групп племен в пределах большого кимакского объединения выделилось несколько самостоятельных племенных областей, в том числе западная — Андараз-кыфчак. В первой трети XI в. под ударами кочевников Центральной Азии кимакская федерация распалась, а этноним «кимаки» перестал упоминаться в источниках. Главенство в казахских степях перешло к кипчакам. В середине XI в. они вытеснили огузов из бассейна Сырдарьи [Кумеков Б.Е., 1972, с. 126]. Именно в XI в. известный таджикский писатель и путешественник Насир-и Хусрау называет приаральские степи кипчакскими [Бартольд В.В., 1968, с. 550]. В это время кипчаки захватили уже степи от Среднего Прииртышья, Центрального Казахстана к северу от Балхаша, Приаралья и Западного Казахстана до Урала и Поволжья.

В 1207 г. на народы Южной Сибири обрушилось монгольское нашествие. Большая монгольская армия под командованием сына Чингис-хана Джучи покорила племена Саяно-Алтайского нагорья. В результате последующих походов были подчинены народы Средней Азии и Казахстана.

В 1218 г. население Саяно-Алтайского нагорья восстало против монгольского ига. Основную силу восставших составляли туматы Тувы и древние хакасы. Однако Джучи удалось разбить и вновь покорить повстанцев. Саяно-Алтайское нагорье было включено в состав улуса Джучи, столица которого находилась на Иртыше [Рашид ад-Дин, 1960, с. 78]. После смерти Джучи в 1227 г. Саяно-Алтайское нагорье отошло к коренному улусу великого хана Тулуя, младшего сына Чингис-хана, а затем оказалось в подчинении Юаньской империи Хубилая. В 1273 г. народы Саяно-Ал тайского нагорья снова восстали, изгнали наместника Хубилая и в течение 20 лет, до 1293 г., управлялись своими князьями. Однако в 1293 г. древние хакасы и другие союзные им племена были разбиты монгольской армией под командованием кипчака Тутуха и снова оказались под монгольским господством. Саяно-Алтайское нагорье вошло в состав Юаньской провинции Лин-бей. С целью ослабить местные племена юаньские власти выселили часть населения и организовали здесь военные поселения из насильственно переселенных на Саяно-Алтай кыргызов Центральной Азии, сохранявших верность Юаньской династии [Кызласов Л.Р., 1965в, с. 59–61]. В 1309 г. наместник Лин-бея предлагал устроить военно-пахотные поселения на северной стороне Алтая [Потапов Л.П., 1953, с. 106].

Политическая история населения Саяно-Алтайского нагорья в XIV в. слабо освещена письменными источниками. Внутренние противоречия и междоусобная борьба потомков Чингисидов вели к ослаблению и распаду Монгольской империи. В 1368 г. была ликвидирована династия Юань и на месте бывшей Монгольской империи возник ряд мелких феодальных княжеств.

Перемещения значительных масс населения, откочевка их в другие районы в конце X — начале XI в. отразились на количестве и культурной принадлежности археологических памятников отдельных районов. Уничтожение кимакской федерации и миграция кимаков на запад совпадают с резким уменьшением числа кимакских памятников XI–XII вв. в районе Верхнего и части Среднего Прииртышья с прилежащими степями предгорий Алтая по сравнению с числом памятников в этих районах в IX–X вв. Происходят изменения в характере культуры населения. По всей территории степи распространяются однотипные ведущие категории вещей: плоские наконечники стрел, удила с большими кольцами, стремена с отверстием в дужке, другие предметы из орудий труда, оружия и конского снаряжения, облик которых в основном стандартизируется к XIII–XIV вв. В погребальном обряде происходит замена на обширной территории степей Евразии восточной и северо-восточной ориентировки погребенных, характерной для VIII–X вв., на северную и северо-западную.

Памятники XI–XII вв. кочевников степей юга Западной Сибири, Казахстана и Средней Азии пока слабо выявлены и недостаточно изучены. Они малочисленны, разбросаны по большой территории, и каждый памятник в отдельности имеет ряд своеобразных черт, обусловленных этнической спецификой населения локальных районов (рис. 70).

В горном Алтае памятников XI–XII вв. известно очень мало. К этому периоду здесь относятся погребение с конем на р. Чарыш, вскрытое в 1826 г. К.Ф. Ледебуром [Ledebour K.F., 1829–1830; Atlas, 1829; Уманский А.П., 1964], и погребение девочки на могильнике Узунтал VIII, раскопанное в 1971 г. Д.Г. Савиновым [1972б, с. 287]. В деталях погребального обряда, в частности инвентаре, этих памятников сохраняются традиции предшествующего периода. Курган, раскопанный К.Ф. Ледебуром, представлял собой оградку из вертикально стоявших шиферных плит, засыпанную внутри камнями. Могильная яма оказалась разграбленной. На дне были найдены разбросанные кости человека. Выше них лежали череп и кости коня, около которых найдены железные удила с псалиями и железные стремена со слегка заостренной расплющенной дужкой. К этому погребению, вероятно, относятся также костяной седельный кант с циркульным орнаментом, костяная пряжка с заостренной головкой и костяным язычком, напоминающая пряжки сросткинской культуры, а также костяной втульчатый наконечник стрелы [Уманский А.П., 1964, с. 36, 44]. Такие костяные наконечники стрел изредка встречаются в памятниках кочевников горного Алтая и его степных предгорий VIII–X вв. [Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1941, рис. 62]. Характер погребального сооружения этого памятника не совсем ясен. Как считает А.П. Уманский, это погребение, возможно, является вторичным в более ранней оградке с трупосожжением. Очевидно, здесь погребение с конем впущено в поминальную оградку VI–VIII вв. Более высокое сравнительно с захоронением человека расположение костей коня обусловлено размещением коня на приступке, подобно тюркским погребениям второй половины I тысячелетия н. э. в этом же районе [Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1941, рис. 43; Гаврилова А.А., 1965, с. 28, 61; Могильников В.А., 1976, с. 17]. Датировка погребения XI–XII вв. определяется удилами, аналогичными хакасским XI–XII вв. [Кызласов Л.Р., 1969, табл. III, 99].