Основное отличие в характере жилых сооружений этого периода от предшествующего заключалось в увеличении их площади (от 20 до 30 м2) и возможном появлении двухэтажных зданий (рис. 92, 1, 5, 7, 8).
В Прикубанье жилые постройки были турлучными, обмазанными глиной. Печи — небольшие, глинобитные, иногда на каркасе из прутьев.
На верхней Кубани и в районах Кавказских Минеральных Вод небольшие, часто двухчастные прямоугольные каменные жилища с очагом в центре пола были вытеснены одночастными жилищами с пристенными, частично углубленными каминами (рис. 92, 8) или же с пристенными (рис. 92, 5) или срединным очагами (рис. 92, 7). Стены возводились из камня насухо. Кладка была панцирной с внутренней забутовкой или сплошной. Дверной проем устраивался недалеко от угла или в центре стены, иногда с одной или двумя ступенями внутри помещений, что говорило о незначительной их углубленности. Прослеживается удивительная стандартность в размерах (30–35 м2) и ориентировке домов на одном поселении, расположение их группами. Иногда один дом пристраивался к другому без соединяющего их дверного проема, что находит объяснение в этнографии балкарцев и карачаевцев. Некоторые дома с мощными стенами были, очевидно, двухэтажными.
Топография города X–XII вв. выявлена многолетними исследованиями В.А. Кузнецова, которым на городище Нижний Архыз [Кузнецов В.А., 1971, с 163–196] выделены основные части, выяснено направление главных улиц и внутренних стен, установлены связи городских построек с сельскохозяйственными участками и производственными сооружениями, храмов — с некрополями (рис. 92, 4).
В равнинных районах строились жилые и хозяйственные сооружения из саманного или обожженного кирпича или глинобита, а для хранения запасов рыли хозяйственные ямы. Строительство бытовых, культовых и оборонительных сооружений указывает на высокий уровень строительного дела у местного населения. Впрочем, строители архызских храмов находились под сильным влиянием закавказской (абхазской) и восточно-византийской архитектурной школы [Кузнецов В.А., 1971, с. 172]. Возможно, что в строительстве наиболее крупных храмов принимали непосредственное участие абхазские и даже византийские мастера (рис. 93, 10, 11).
Высокого развития и специализации достигли ремесла, о чем свидетельствуют как письменные источники, так и археологические материалы.
Прежде всего, замечательного мастерства достигли аланские кузнецы и особенно оружейники. Изучение железных криц и шлаков (Нижний Архыз, Кызбурун) показало, что шлаки связаны с сыродутным процессом производства железа. Каменная трехкамерная железоплавильная печь, раскопанная В.А. Кузнецовым на Нижнем Архызе, представляет собой домницу шахтного типа [Кузнецов В.А., 1971, с. 91]. Металлографический анализ оружия, произведенный Г.А. Вознесенской (ножи и сабли из Нижнего Архыза и Змейского могильника), показал, что аланами, как западными, так и восточными, был освоен ряд операций техники сварки железа и стали, термической их обработки в различных режимах, цементации, свободной ковки, резания зубилом и обработки напильником холодного металла [Кузнецов В.А., 1971, с. 212–216].
Обработка цветных металлов достигла к XI–XII вв. своего расцвета. Судить о ее достижениях в области чеканки, тиснения по металлу, амальгамной позолоты, применения гравировки и черни мы можем по тем шедеврам, которые найдены в могильниках (Рым-Гора, Змейский могильник, Мартан-Чу), и в меньшей мере по остаткам тиглей, льячек и литейных форм. Использование жестких открытых разъемных и имитационных форм, пришедших на смену литья по восковой модели, свидетельствует, видимо, о переходе ремесленников к работе на рынок [Алексеева Е.П., 1971, с. 327–347]. О развитии гончарного дела в X–XII вв. можно судить как по находкам двухъярусных гончарных печей (Аргуджан, Андрей-аул, Верхний Джулат), так и по гончарным клеймам, качеству и стандартизации гончарных изделий (рис. 94, 20, 40, 84). К этому же времени относится специализация отдельных поселений в изготовлении высококачественной керамики. Восходя генетически к предшествующему периоду, керамика становится более однородной и стандартной — это уже продукт городского, а не деревенского ремесла. Впервые в Предкавказье начинает производиться (с X–XI вв.) черепица (солены и калиптеры) и плинфа. Специализированным стало производство изделий из сафьяна.
Дальнейшего развития достигла торговля со странами Восточного Средиземноморья, откуда на Северный Кавказ привозили мозаичные и глазчатые бусы (из мастерских Александрии), стеклянные и поливные сосуды. Из Константинополя сюда поступали драгоценные украшения (например, золотые колты с эмалью) [Марковин В.И., 1977, с. 111], из Прибалтики — янтарные бусы, из Руси — энколпионы, шиферные пряслица, а из Китая — шелковые ткани, доставлявшиеся по тому же Великому шелковому пути, который существовал в I тысячелетии н. э. Недаром Алания была известна как «страна, полная всяческих благ, есть в ней много золота и великолепных одеяний» — так писал о ней Шапух Багратуни [Кузнецов В.А., 1973, с. 213].
Орудия труда представлены как в поселениях, так и в могильниках. Это железные топоры, мотыги, лемехи, слабоизогнутые серпы, ножницы для стрижки овец, пряслица, наперстки, кабаньи клыки (для заглаживания швов). Интересную коллекцию жерновов диаметром до 0,60 м. дали раскопки Змейского могильника, где входное отверстие в катакомбу закрывалось жерновом (рис. 94, 118).
Северо-кавказские народы, согласно источникам, славились как искусные всадники и воины, поэтому оружие и конское снаряжение достигло у них совершенства. Великолепными образцами представлены слабоизогнутые сабли длиной до 1 м. (Колосовка, район Кисловодска, Кобань, Змейская, Мартан-Чу, Агач-Кала), являющиеся шедеврами как по технологическим свойствам (упругая и вязкая сталь, обеспечивающая гибкость и максимальную твердость клинка), так и по художественному оформлению навершия, наконечника ножен, рукояти и перекрестия позолоченным серебром, покрытым рельефным штампованным орнаментом с вставками из полудрагоценного камня. Помимо сабель, в могилах находились боевые длинные (15 см.) ножи с прямой или изогнутой спинкой, часто в богатых деревянных ножнах, и копья с железными втульчатыми наконечниками, листовидными или четырехгранными в сечении (особенно распространенные на северо-западном Кавказе и в Дагестане). Луки оставались основным оружием дальнего боя у северо-кавказских дружинников. По их обломкам (Змейский могильник, катакомбы 3, 14, 15) можно судить, что их изготавливали из различных сортов дерева, обтягивали берестой, сухожилиями, тканями и сыромятными ремнями, иногда украшенными золочеными бляшками. Стрелы хранили в цилиндрических колчанах диаметром до 15 см. и высотой 40 см. Богатые футляры для луков были обтянуты кожей и украшены изображениями грифонов или же геометрическим и растительным орнаментом. Стрелы длиной в 50 см. были снабжены железными наконечниками — четырехгранными (бронебойными), листовидными, треугольными и ромбическими. Изредка пользовались еще трехлопастными наконечниками. В XIII в. появляются так называемые монгольские крупные ромбические стрелы. Из оружия ближнего боя были широко распространены железные топоры и секиры (рис. 94, 43–45, 170). Оборонительным оружием служили клепанные из пластин железные шлемы, латы и кольчуги. Конское снаряжение X–XIII вв. представлено оголовьями, украшенными бляхами различной формы (простыми и перекрестными), роскошными и более простыми начельниками, продолжавшими линию развития конского снаряжения с VIII–IX вв. (Колосовка, станица Кужорская, Змейский могильник), железными двусоставными однокольчатыми (с малыми и большими кольцами) удилами с прямыми бронзовыми псалиями, железными округлой или треугольной формы стременами с плоской широкой подножкой.
Уникальными являются находки кавалерийских седел с деревянной основой, двумя луками, иногда покрытыми бронзовыми золочеными пластинами с изображениями животных, птиц, плетенки. Изредка попадались в могилах сафьяновые обшивки войлочного потника с геометрическим или зооморфным (павлины) орнаментом, остатки шелковой красной накидки-попоны и обшитые золотой тесьмой седельные сумочки-обереги с изображением Сенмурва.
