3. Рядом с человеком погребался полный остов коня, ориентированный мордой на восток или, реже, на запад, т. е. к ногам покойника.
4. Никаких особенно оригинальных черт в инвентаре у погребений третьей группы нет. Все они относятся к XII и частично XIII в. Таким образом, можно только констатировать, что для них характерен богатый и разнообразный инвентарь этого времени, в частности сильно искривленные длинные сабли, овальные кресала, серебряные гривны и сделанные из гривен «жезлы», серьги с напускной дутой биконической бусиной, зеркала и пр.
Очевидно, третью группу можно считать половецкой.
Описав все три группы, отделяющиеся друг от друга временем и этнической принадлежностью, перейдем к весьма существенному вопросу, без которого провести исследование кочевнических древностей невозможно.
Выделенные нами этнические группы представлены в целом очень небольшим числом погребений. Основная масса кочевнических погребений во все периоды, а особенно в половецкий (середина XI — середина XII в.) имеет смешанный характер: печенего-торко-половецкий. По существу, в степях сложился в результате постоянных передвижений населения и смешения различных орд новый погребальный обряд, в котором нашли отражение черты обрядов всех трех народов. Однако наиболее устойчивым оказался печенежский обряд. Вполне возможно, это обстоятельство объяснимо традиционностью данного погребального обряда для степняков еще в предшествующий период: в гробу, головой на запад, с костями коня (только тогда кости коня встречались очень редко, а в печенежское время — более чем в 50 % погребений).
Таким образом, печенежский погребальный обряд остался неизменным и в половецкий период — особенно в тех районах, которые были заселены печенегами в XI и XII вв. Такими районами были Поросье, поскольку печенеги являлись одним из главных компонентов Черноклобуцкого союза, и окрестности Саркела, где печенеги, согласно сообщению летописи, обитали вплоть до 1117 г. [Плетнева С.А., 1973, с. 20–23; 1975, с. 265]. Разбросаны поздние печенежские погребения и по всей степи. Это также вполне согласуется с летописным свидетельством о том, что в начале XII в. Владимир Мономах в походе на низовья Днепра встретил торков и печенегов и увел их на Русь (очевидно, отдельные орды этих народов продолжали и при половцах кочевать в степи). Начиная с первых лет XII в. в летописи печенеги все чаще и чаще упоминаются вместе с торками, что говорит, видимо, о слиянии этих двух народов. В Саркельском могильнике хорошо прослеживается это слияние по погребальному обряду: в большинстве раскопанных могил слева от покойника намечена низкая (всего 20 см.) приступка, как бы символизирующая настоящую приступку — место для головы и ног коня. Кроме того, в том же могильнике попадались погребения, в которых останки коня лежали не на перекрытии, как должно было бы быть в классическом торческом погребении, а на земляной подсыпке над гробом.
Наряду с формированием печенего-торческого обряда шло слияние его с половецким обрядом. Это сказалось в следующем:
1. В погребениях с восточной ориентировкой покойника появились, во-первых, деревянные перекрытия над могилой, во-вторых, — захоронения остова коня головой на запад, в-третьих, — захоронения чучела коня мордой на запад.
2. В погребениях с западной ориентировкой покойника стали повсеместно встречаться захоронения целого коня: головой на запад, рядом с покойником; головой на восток, тоже рядом с покойником; головой на запад на приступке, рядом с ямой, перекрытой деревянными плахами.
3. Появились погребения с западной ориентировкой в неглубоких могилах под каменной насыпью и погребения с перекрытием под каменной же насыпью (рис. 82).
Наконец, в это же время появились в некоторых районах степи погребения с меридиональной ориентировкой (головами на север или, реже, на юг). В науке эти погребения вызвали споры. Г.А. Федоров-Давыдов считает, что они появились и распространились в степи в золотоордынский период [Федоров-Давыдов Г.А., 1966, с. 163–165]. Однако, несмотря на явное преобладание меридиональных захоронений в поздний период, появились они в степях раньше — еще при половцах. Необычная ориентировка имеет аналогии не только в далеких азиатских погребениях, как это указано Федоровым-Давыдовым, но и в более раннее время на территории восточноевропейских степей. Мы знаем, что головами на север хоронили своих мертвых болгары какой-то группы, обитавшей в верховьях Донца (см. главу 3). Есть еще некоторые черты, связывающие меридиональные погребения двух эпох: камышовые подстилки, подсыпка на дно меловой крошки или углей, частое помещение в могилу сосуда (керамического или бронзового), а также наличие в погребениях костей животных — остатков заупокойной пищи. Все остальные особенности обряда не выходят за рамки описанных выше: захоронения, совершенные головой на север, в целом повторяют простейший, а именно печенежский обряд, только изредка вместо головы и ног коня с покойником укладывался конь целиком.
В этой связи следует вспомнить, что немногочисленные антропологические определения скелетов поздних кочевников дали интересную информацию: черепа печенежского периода почти не отличаются от болгарских черепов так называемого зливкинского типа [Вуич Л.Г., 1963] — это те же брахикранные европеоиды с незначительной примесью монголоидности. Что же касается половецкого времени, то черепа половцев нередко бывают монголоидными, хотя наряду с ними попадаются и совершенно «зливкинские» черепа.
Несмотря на большое количество раскопанных в настоящее время кочевнических курганов, все они разбросаны на такой огромной территории, что делать какие-либо выводы о расселении народов в степях, а тем более об их передвижениях по степи представляется нам преждевременным. По ним можно получить только самые общие сведения о географии, этнических особенностях, быте и оружии кочевников того времени. Неизмеримо больший материал дает для решения всех этих вопросов изучение каменных статуй, или, как их называли долгое время, — «каменных баб».
Еще в XVII в. тысячи каменных изваяний стояли на древних курганах и вообще на всяких возвышенных, заметных издали участках степи (на водоразделах, при слиянии рек, на перекрестках дорог). Как правило, изваяния стояли по двое, а то и по пять-десять штук на каждом кургане. В период освоения русскими степи курганы начали распахивать, а «каменных баб» стали в массовом количестве уничтожать или в лучшем случае свозить в крестьянские усадьбы для практических нужд, а в помещичьи — для украшения парков. Уничтожение было столь активным, что русские ученые, обеспокоенные этим, сумели в конце XIX в. добиться от правительства охраны этих замечательных произведений степного искусства. Впрочем, к тому времени подавляющее большинство сохранившихся статуй было уже сосредоточено в музеях южных городов нашей страны. В результате из десятков тысяч статуй, поставленных когда-то на степные курганы, сейчас до нас дошло не более 1500.
«Каменными бабами» в той или иной степени занимались многие русские исследователи — А.С. Уваров, П.С. Уварова, А.И. Пескарев, Н.И. Веселовский. Последний подвел итоги изучения статуй вплоть до 1915 г. [Веселовский Н.И., 1915] и попытался осмыслить их как исторический источник. Он решительно поставил вопрос о принадлежности этих изваяний половцам. Этот важный вывод Веселовского был поддержан и подкреплен советскими археологами [Федоров-Давыдов Г.А., 1966; Плетнева С.А., 1958, 1974]. В настоящее время половецкая принадлежность статуй вряд ли у кого вызывает сомнения, тем более что изучение их дает огромный материал именно для восстановления многих страниц жизни и истории половецкого общества.
Картографирование половецких статуй по районам дало картину расселения половцев в восточноевропейских степях, поскольку естественно предположить, что они ставили статуи в память умерших предков только на землях своих постоянных кочевий, в собственно Половецкой земле. Центр Половецкой земли находился в междуречье Днепра и Донца (включая приазовские степи). Там обнаружено было подавляющее большинство изваяний. Там же сосредоточены и все ранние типы статуй, что свидетельствует о первоначальном заселении этого района степи половцами и расселении их на другие территории именно отсюда, с берегов среднего Донца и Таганрогского залива. Расселение это шло последовательно на средний Днепр и верхний Донец, в низовья Днепра, в Предкавказье, в Крым и, наконец, уже в XIII в., — в междуречье Дона и Волги (рис. 86).
