Скальные захоронения (или скальные склепы) имеют камеру прямоугольной формы с использованием естественных каменных неглубоких пещер, где боковые и передняя стенки сделаны из каменной кладки на земляном растворе, с входным отверстием, заложенным камнем (рис. 65, 35, 37).
Полуподземные склепы имеют подземные камеры прямоугольной формы со стенками, сложенными из горизонтальных рядов камня, перекрытые плитами, с входным отверстием в виде небольшого коридора, расположенного выше уровня дна камеры, с такими же каменными стенками и перекрытием. Входное отверстие у таких склепов всегда находится ниже по склону (рис. 65, 10, 18).
Наземные склепы имеют камеры прямоугольной формы со стенками, сложенными из горизонтальных рядов камня, каменными перекрытиями, с входным отверстием в узкой стенке.
Анализ погребальных сооружений, не считая деталей погребального обряда (ориентировка, коллективность погребений, размеры могилы, положение костяка, наличие и характер наземных сооружений, сопроводительный материал и многое другое), позволяет показать связь погребальных сооружений с хронологией и локальными вариантами культуры (рис. 66). Так, подкурганные катакомбы и подбои составляют невысокий процент (около 3 % при колебании от 1,6 до 4,8 %) и равномерно распространены в долинах Северного Кавказа, свидетельствуя о проникновении в первые века нашей эры из евразийских степей ираноязычных кочевников. Грунтовые катакомбы появляются в это же время в долинах и предгорьях Предкавказья (Подкумок, Клин-Яр, Нижний Джулат) и во второй половине I тысячелетия (особенно начиная с VI–VII вв.) составляют около трети всех типов погребальных сооружений. Меньше всего их в верховьях Кубани (20,7 %), а больше всего — в районе Кавказских Минеральных Вод (54,7 %) и Северной Осетии (34,1 %), где они глубоко, вплоть до перевалов, уходят в горы. В районе Пятигорья обнаружены наиболее ранние катакомбы гуннского времени и большое число могильников VI–VII вв., именно этот район можно считать той территорией, где располагалось основное ядро алан и откуда аланское население с катакомбным обрядом погребения продвигалось на запад в верховья Кубани (Байтал-Чапкан и Кумыш-Баши VII–VIII вв.) и на восток (Кабардино-Балкария, Осетия и Чечено-Ингушетия, где преобладают катакомбные могильники VIII–IX вв.).
Иным образом распределяются скальные захоронения. Очень наглядно уменьшение их числа от верховьев Кубани (46,6 %) на восток: 29,7 % — в районе Кавказских Минеральных Вод, 8,1 % — в Кабардино-Балкарии и 9,2 % — в Чечено-Ингушетии. Самые ранние скальные захоронения в верховьях Кубани датируются рубежом VII–VIII вв., их расцвет относится к VIII–IX вв. (только тогда появляются они на Подкумке и далее на восток), широко представлены они в X–XII вв. По происхождению скальные захоронения могут быть связаны как с катакомбами или подбоями, вырытыми в земле или врубленными в скале, — и тогда закономерна их связь с аланами [Минаева T.М., 1965, с. 136–137], так и с подземными каменными гробницами или же каменными ящиками и каменными полуподземными склепами — исконно кавказскими типами погребальных сооружений.
Ставя в определенную связь проникновение в верховья Кубани и районы Кавказских Минеральных Вод из степей болгарского населения, принесшего иной керамический комплекс и иные навыки жилого строительства (появление юрт) на рубеже VIII в., с появлением на этой же территории нового типа могильных сооружений — скальных захоронений, можно предположительно связать этот тип погребений с вновь пришедшими тюрками, так же как и грунтовые захоронения (в частности, грунтовые ямы с заплечиками), которые в Кабардино-Балкарии достигают наивысшего процента — 24,3.
Каменные ящики, куда входят и подземные каменные гробницы, стены которых выложены булыжником или сложены из горизонтальных рядов камня, и плиточные могилы, стенки которых образуют поставленные на ребро каменные плиты, являются исконной формой местных погребальных сооружений, восходящих к предшествующим культурам. Они распространены в горных районах, составляя в Карачае, Осетии и Чечено-Ингушетии до 30–38 %, а в предгорьях — до 5 % (район Кавказских Минеральных Вод). Несколько меньше полуподземных склепов в горах Балкарии и Осетии — до 22 %, а в предгорьях — около 5 %.
Мировоззрение дохристианских алан и их языческие культы известны слабо. К рассматриваемому времени относится культовое захоронение в яме на центральной площади раннесредневекового городища Гиляч головы и ног коня (Минаева T.М., 1951]. На цитадели поселения Указатель в слоях VI–VIII вв. вскрыт скальный жертвенник, представляющий собой 8-10-тонный монолит скалы, обработанный в виде постамента (3,0×1,80×0,70 м.) с двумя неглубокими симметрично расположенными корытообразными углублениями. Расположен он на скальном основании цитадели между надвратной башней и лестницей, и к нему тяготеют ближайшие небольшие постройки аланского времени. На городище Хумара раскопано небольшое святилище огня VIII–IX вв. [Гадло А.В., Биджиев X.Б., 1976, с. 113].
Различными исследователями по-разному решался вопрос о соотношении земледелия и скотоводства у алан. Одни на первое место ставят занятия скотоводством, другие, с опорой на археологический материал, — земледелие [Иессен А.А., 1941, с. 26; Минаева Т.М., 1960, с. 267–289; Алексеева Е.П., 1960, с. 22; Тургиев Т.Б., 1968, с. 257–273; 1969, с. 120–131]. Б пользу земледелия говорят как письменные источники («Худуд-ал-Алам», Масуди, Юлиан и т. д.), так и археологические: расположение городищ в земледельческих районах, длительность существования поселений и мощность культурных напластований, наличие зерновых ям и хозяйственных построек, находки жерновов, каменных ступ, зернотерок, лемехов от тяжелого плуга (Кызбуруп, Адиюх), железных мотыг, серпов (Харх, Камунта, Адиюх, Донифарс, Катыхинская балка).
Наличие скотоводства подтверждается в первую очередь находками костей домашних животных в культурных слоях поселений, а также расположением поселений на скотоперегонных путях от мест зимовок к летним горным пастбищам, сведениями древних авторов, знающих алан как искусных всадников, и находками бронзовых амулетов в виде коней и всадников, свидетельствующих о том, что к VIII–IX вв. у алан в качестве верховых употреблялись два типа лошадей — быстроаллюрные кони типа среднеазиатских ахалтекинцев и лошади горного типа, похожие на карачаевских.
В VI–IX вв. феодальные отношения у алан только начинали складываться. Процесс этот корректировался напряженными отношениями с кочевниками, классообразование проходило у них в тесном взаимодействии с рядом фактов их политической истории: участием в военных событиях периода ирано-византийских войн, господством тюркютов, а потом и хазар над Центральным Предкавказьем, походами арабов.
Как уже говорилось, северо-кавказские аланы были язычниками. Очень интересную информацию об их религиозных представлениях можно почерпнуть из анализа обширной коллекции амулетов (рис. 64). Антропоморфные фаллические амулеты в VI–VII вв. (рис. 64, 1, 10, 11, 30) следует связывать с изображением главного Божества Неба, животворящего, олицетворяющего рождающую силу, аналогичного Роду древних славян. В VII–VIII вв. небесный характер божества подчеркивается включением фигурки в кольцо (рис. 64, 31, 39). Из недр культа Небесного Божества у алан возникает дружинный культ покровителей воинов — это уже следующий этап эволюции антропоморфных подвесок (рис. 64, 3, 12). Возможно, культ мужского божества плодородия слился с культом героя-вождя. С культом вождя следует, очевидно, связывать амулеты VI–VII вв. из Преградной [Минаева Т.М., 1957, с. 133–137] и с горы Кугуль (рис. 64, 12), входившие, очевидно, в какие-то сакральные композиции, в которых конь или лев, символ силы и могущества, оказывался необходимой деталью (рис. 64, 2).
Другим примером перехода от культа верховного божества плодородия к дружинному культу служит появление амулетов в виде всадников, опять-таки специфичных для аланских древностей. По этнографическим материалам осетин более позднего времени и нартскому эпосу можно предположить, что этот «покровитель мужчин, всадник на чудном белом коне» [Миллер В.Ф., 1882, с. 242] — Уастырджи, Уац-Георги, в имени которого слилось имя Георгия Победоносца с термином «Уац» (обозначение божества, восходящее к скифо-сарматскому времени) [Абаев В.И., 1960, с. 14]. Интересно, что архаичный культ божьей матери, самый ранний пласт религиозных воззрений, продолжает существовать в эпоху раннего средневековья лишь в виде отголосков старых верований. Об этом говорит единичность амулетов с изображением женщин (рис. 64, 62).
