В виде исключения встречаются плоские долотовидные железные черешковые (рис. 19, 64) и втульчатые костяные наконечники [Вайнштейн С.И., 1966а, табл. VII, 4; Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1941, рис. 62]. В VIII–IX вв. встречаются, кроме того, трехлопастные наконечники стрел с округлым вырезом на лопастях (рис. 19, 90) и полукруглыми прорезями, а также появляются костяные свистунки с овальными и прямоугольными прорезями (рис. 19, 91, 92), характерными для IX–X вв. [Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1941, рис. 54].

Стрелы хранили в берестяных колчанах. Для Алтая типичны колчаны с расширением внизу, в которых стрелы лежали наконечниками вверх (рис. 19, 94). Наряду с ними в памятниках тюрок Тувы представлены колчаны равномерной ширины и зауженные внизу [Вайнштейн С.И., 1966а, рис. 12], что, вероятно, характерно для колчанов тюрок Саянского нагорья. В таких колчанах стрелы лежали оперением вверх и концы их древков были окрашены в черный или красный цвет, чтобы воин мог безошибочно извлечь стрелу с нужным наконечником [Вайнштейн С.И., 1966а, с. 224]. Наиболее хорошо сохранившиеся колчаны из могильника Кокэль были длиной 65–67 см. и шириной 17–19 см. Нижнюю и верхнюю их части для прочности оклеивали берестяными кольцами. Дно и крышка были сделаны из овальных деревянных дощечек. Сверху колчаны, по-видимому, обшивали тканью. В VIII–IX вв. повсеместно на Алтае [Евтюхова Л.А., Киселев С.В., 1941, рис. 50], в Туве [Вайнштейн С.И., 1954, табл. VII, 4], в Минусинской котловине [Евтюхова Л.А., 1948, рис. 112] и в степях Казахстана [Арсланова Ф.X., 1963а, табл. II, 1] появляются колчаны с так называемым карманом (рис. 19, 94; 20, 31). Для подвешивания колчанов служили железные крюки (рис. 19, 65, 93).

Тюрки пользовались длинными сложными М-образными луками, усиленными костяными накладками. Луки VII–VIII вв. по традиции предшествующего времени употреблялись и со срединными и с концевыми накладками (рис. 19, 60, 61). В VIII–IX вв. концевые накладки на части тюркских луков исчезают и сохраняются только срединные трапециевидные накладки (рис. 19, 98; 20, 42). Но в отдельных районах продолжали применять луки с концевыми накладками [Уйбат П.; Евтюхова Л.А., 1948, рис. 112].

В погребениях, как правило, отсутствуют характерные коленчатые ножи уйбатского типа [Евтюхова Л.А., 1948, рис. 30]. Однако наличие изображений таких ножей на каменной скульптуре (рис. 23, 3, 4) [Евтюхова Л.А., 1952, рис. 12, 19; Грач А.Д., 1961, табл. 1, 5, 19] позволяет предполагать их широкое распространение у тюрок Тувы и Минусинской котловины. На Алтае этих ножей нет ни в погребениях, ни на скульптуре. Примечательно также незначительное количество в могилах Саяно-Алтая сабель и мечей [Гаврилова А.А., 1965, с. 29], которые часто изображались па древнетюркских каменных изваяниях и в живописи с фигурами тюрок (рис. 23, 1, 2, 4, 9, 16, 17; 22, 1, 3, 4, 6, 8-10). Прямые палаши и мечи известны в комплексах этого времени с территории Казахстана (рис. 20, 29, 30) [Семенов Л.Ф., 1930, с. 82; Арсланова Ф.X., 1963а, табл. II, 6].

Предметы конского снаряжения, принадлежащие к наиболее частым находкам, демонстрируют развитие форм предшествующего периода. В наиболее ранних комплексах VII–VIII вв. представлены однокольчатые удила со стержневыми прямыми роговыми и железными псалиями с отогнутым концом (рис. 19, 69, 70), напоминающие удила VI–VII вв. (рис. 19, 16, 17). В отличие от последних для прикрепления ремней оголовья у них приделаны железные скобы, вставленные в отверстия псалий. В поздних комплексах VII–VIII вв. и особенно в VIII–IX вв. распространяются удила с S-овидными псалиями (рис. 19, 101) и двукольчатые удила с разделенными кольцами — большого внутреннего для стержневого псалия и малого внешнего для кольца от ремня повода (рис. 19, 99). Удила двукольчатые с S-овидными псалиями были особенно широко распространены в IX–X вв. В VIII–IX вв. появляются удила с кольчатыми псалиями, по терминологии А.А. Гавриловой, курайского типа [Гаврилова А.А., 1965, с. 80–81, рис. 15, 2, 3], у которых для повода выкованы дополнительные кольца или 8-видные петли (рис. 19, 100). В VIII–IX вв. удила этого типа распространяются по широкой территории и известны на Алтае, в Минусинской котловине [Левашова В.П., 1952, рис. 5, 44], в Туве [Гаврилова А.А., 1965, рис. 15, 2], в лесостепи Приобья, в Средней Азии (рис. 20, 43). Они являются как бы исходной формой удил с кольцевыми псалиями позднесросткинского типа IX–X вв. (рис. 27, 21), без дополнительных колец или петель для крепления повода.

В VII–VIII и в VIII–IX вв. продолжали использовать костяные пряжечки с неподвижным язычком для чумбура (рис. 19, 105).

Стремена VII–VIII вв. близки кудыргинским — они 8-видные и с прямоугольной петлей на шейке (рис. 19, 71, 72).

В VIII–IX вв. распространяются стремена с высокой лопатковидной пластиной для ушка, а петля у восьмерковидных стремян становится более низкой, приближающейся по форме к приплюснутой сверху петле стремян IX–X вв. (рис. 19, 72, 102). Седельные луки иногда украшались орнаментированными костяными накладками и кантами (рис. 19, 80).

Подпружные пряжки были костяные и железные. Роговые подпружные пряжки VII–VIII вв. близки кудыргинским, имеют округлую головку и отличаются массивностью (рис. 19, 73, 74). В VII–VIII вв. появляются железные пряжки с язычком на вертлюге (рис. 19, 75), которые продолжали широко использоваться в VIII–X вв.

В VIII–IX вв. распространяются подвесные и накладные сердцевидные бляхи [Савинов Д.Г., 1973б, табл. 1, 21–23], тройники для перекрестия ремней (рис. 19, 111), прямоугольные, сердцевидные и овальные декоративные бляшки с рельефным краем (рис. 19, 108, 110, 112). Применялись также костяные застежки для пут и сбруи (рис. 19, 66, 67), известные в памятниках VI–VII вв.

В конце VII–VIII вв. начинают употребляться пояса с бляхами-оправами для подвесных ремней (рис. 19, 77, 81, 83; 22, 11–15, 18–21). Прорезы в ремне окантовывались бляхами, которые для более прочного соединения с ремнем имели на оборотной стороне иногда пластины. Подвесные ремешки продергивались в отверстие в ремне и бляхе концом с узким наконечником и закреплялись от выпадания обоймой (рис. 23, 15, 21). Пояс застегивался пряжкой, находящейся справа или слева (рис. 19, 114; 22). Помимо блях-оправ, пояса отделывались декоративными бляхами, среди которых для VIII–IX вв. характерны бляхи типа лунниц (рис. 19, 82), подпрямоугольные, сердцевидные и овальные с фигурным краем (рис. 19, 108, 110, 112). Верхний край блях-оправ имел прямоугольную или округлую форму (рис. 19, 77, 81, 83). Как и в VI–VII вв., в VII–VIII вв. в поясных наборах преобладают гладкие (без орнамента) бляхи. В VIII–IX вв. широко распространяются пояса с бляхами, украшенными растительным узором (рис. 19, 113, 114; 22, 21), получившим максимальное развитие в IX–X вв. В VIII–IX вв. пояса украшаются также подвесными лировидными бляхами с округлыми и сердцевидными прорезями (рис. 19, 115; 22, 13, 15, 21, 23). Поздние образцы этих блях продолжали использоваться до IX–X вв. [Кызласов Л.Р., 1969, табл. III, 32).

В погребениях находятся обычно фрагменты поясов в виде отдельных бляшек и пряжек. Только в богатых могилах встречаются целые пояса, с полным набором блях, обоймочек и пряжкой. Пояса встречаются, как правило, в мужских погребениях и только редко — в женских. Пояс был непременной принадлежностью воина, знаком его воинской славы. Наконечник пояса из кургана 1 могильника Курай IV имел на обороте орхонскую надпись, гласящую: «Хозяина [господина] Ак-Кюна… кушак» [Киселев С.В., 1951, с. 536] (рис. 23, 21). На подвесных ремешках к поясам подвешивались палаши, сабли, ножи, а также мешочки или маленькие сумочки с мелкими предметами — огнивом, оселком, оберегами (нередко в виде зубов человека) и пр. Изображение этих аксессуаров дано на каменных скульптурах, ставившихся в VII–VIII вв. около поминальных оградок. В VIII–IX вв. оградки перестали сооружать, статуи начали воздвигать отдельно (без оградок и балбалов). Изображение оружия на этих поздних одиноких изваяниях обычно отсутствует [Кызласов Л.Р., 1969, с. 82].