— А вот грубить незачем.

— Это уж точно!

Редвуд слегка покраснел.

— Прошу прощения. Просто для меня это оказалось такой неожиданность. Мне никогда и в голову прийти не могло, что вы окажетесь женщиной.

— Боюсь, что я не в силах изменить свой пол.

— Но зато мне вполне под силу найти себе другого врача на этом место.

Услышав об этом, Лесли даже слегка подалась вперед.

— Но вы не можете просто так взять и отправить меня обратно — я ведь только что приехала!

— Весьма сожалею. Я возмещу вам расходы на дорогу, и вы сможете уехать уже завтра.

— Но мне некуда ехать. У меня больше нет работы.

— Я выплачу вам зарплату за три месяца.

— Но вы не можете уволить меня просто так, не имея на это причины. Я буду жаловаться в Б.М.А[9].

— Их юрисдикция не распространяется на эту клинику.

Лесли от досады закусила губу и тут же постаралась хоть как-то исправить положение.

— А как же мой племянник? Для него очень важно остаться в Швейцарии.

В какой-то момент у него был действительно расстроенный вид.

— Я очень сожалею, что так вышло, но как я уже сказал вам раньше, ошибка произошла не по моей вине.

Осознав всю бесплодность дальнейшего разговора, Лесли поднялась.

— Тогда, если вы покажете мне, где находится моя комната…

— Разумеется.

Они снова вышли в коридор. Там Редвуд подошел к секретарскому столу и что-то сказал сидевшей за ним медсестре, а затем, мельком взглянув на маленького мальчика, сидевшего на стуле в углу, удалился.

При виде племянника, у Лесли сжалось сердце. Он сидел на стуле, не доставая ногами до пола, сонно моргал глазами и казался таким маленьким и беззащитным.

— Тетя, а можно я сейчас лягу спать?

— Конечно, дорогой. — У Лесли не хватило духу добавить к этому еще что-нибудь, и она просто крепко сжимала его руку в своей, пока они шли за медсестрой, направляясь к лифту. Лифт остановился на последнем этаже, и тогда все они вышли и прошли из конца в конец другого длиннющего коридора, где и находились квартиры для врачей.

— В конце коридора на каждом этаже расположено жилые комнаты для медицинского персонала, — объяснила девушка.

— А сколько здесь всего работает врачей?

— Кроме герр Редвуда, еще двое. Один из них англичанин, но до этого он некоторое время проработал в Цюрихе. А квартира еще одного нашего врача находится на другом этаже. В дальнем конце здания — днем вы сможете увидеть это из своего окна — живут медсестры, а еще дальше находятся лаборатория и кухня.

— Такое большое хозяйство.

— Настоящая больница в миниатюре, — с гордостью сказала девушка. Первое время вы еще станете путаться в коридорах, но потом быстро привыкнете.

Лесли не стала разубеждать ее, что это будет именно так, и теперь она с кроткой улыбкой обозревала квартиру, в которую они только что вошли. В гостиной стояли два кресла, широкий диван и стол с откидной крышкой, и еще спальня с двумя кроватями и яркой расцветки коврами на натертом до блеска полу. Все это выглядело очень уютно, совсем по-домашнему.

— Фройляйн доктор, может быть мне прислать вам кого-нибудь, кто помог бы вам распаковать вещи?

— Нет, спасибо.

Пройдя в гостиную, медсестра отодвинула в сторону небольшую ширму, за которой стояла небольшая газовая плитка, а также были разложены ножи и расставлена фарфоровая посуда.

— Это на тот случай, что может быть вам как-нибудь захочется перекусить, — объяснила она, — а так, еду нам всем приносят из кухни. Когда у вас появится время пройтись по магазинам, вы сможете варить здесь себе свой собственный кофе или шоколад. А сегодня я скажу, чтобы вам это все принесли сюда.

— Большое вам спасибо. Я сейчас же выкупаю Бобби и уложу его спать.

Лесли быстро подготовила племянника ко сну, а потом, уставшая и разочарованная, она сама приняла горячую ванну, после которой, переодевшись в домашний халат с цветочных рисунком, расположилась перед электрическим камином в гостиной. Ровно в семь часов принесли ужин, и она тут же потянулась к кофе.

Раздумья Лесли были неожиданно прерваны раздавшимся из спальни детским плачем, и бросившись туда она увидела, что Бобби, тяжело дыша, лежал в своей кровати, а его светлые волосы и рубашка пижамы были мокрыми от пота. Торопливо порывшись в чемодане, она достала новую рубашку и принялась переодевать мальчика, который непонимающе глядя на нее, бормотал что-то о путешествии.

— Не надо, ничего больше не говори, — увещевала его Лесли. — Уже очень поздно.

Бобби замолчал, но когда она повернулась, чтобы уйти, он сел в своей кровати.

— Не уходи, тетя. У меня спинка болит.

Лесли тут же оказалась рядом.

— Где, дорогой?

— Везде.

— Все время?

— Когда я дышу. — Он испуганно глядел на нее широко распахнутыми глазами. — Я заболел?

— Ты простудился. Я сейчас спущусь вниз и принесу тебе лекарств.

Она вышла в гостиную, и сняв трубку телефона местной связи, попросила секретаря, где можно взять антибиотики.

— У моего племянника поднялась температура, и мне хотелось бы дать ему лекарство.

— Я немедленно свяжусь с нашей аптекой.

Опустив трубку обратно на рычаг, Лесли вернулась в спальню.

Медленно тянулись минуты, а Бобби дышал все тяжелее. Румянец у него на щеках стал неестественно густым. Иногда ребенок начинал стонать, и тогда Лесли начинала успокаивать его, подумывая о том, а не стоит ли ей самой спуститься вниз, в аптеку при клинике.

Внезапно раздался стук в дверь, и она поспешила открыть. На пороге стоял сам Филип Редвуд.

— Мне сообщили, что ваш племянник заболел, — тихо сказал он, — вот я и подумал, что будет лучше, если я сам зайду к вам.

— Вам вовсе незачем беспокоиться. Я и сама смогу позаботиться о нем.

— Я в этом не сомневаюсь. Но в то же время он находится на территории вверенной мне клиники, а значит я тоже в какой-то мере несу ответственность за него. — С этими словами он прошел мимо Лесли и склонился над кроватью.

Почувствовав прикосновение сильных рук, Бобби пошевелился.

— Уходи, — захныкал он. — Уходи! Я хочу к мамочке. Грузовик! Папочка, вон грузовик! Смотри, папочка! Грузовик… — его голос сорвался на визг, и он беспомощно откинулся на подушки.

Редвуд вопросительно взглянул на Лесли, и она провела языком по пересохшим губам.

— Это он об аварии — она случилась несколько месяцев назад. Его мать — моя сестра — погибла, и он тоже тогда был в машине вместе с ней.

— Он пострадал?

— Перелом ноги и ребер. С тех пор он и начал подкашливать.

Не говоря больше ни слова, Редвуд отступил в сторону.

— Будет лучше если вы сейчас дадите ему тетрациклин. Я не думаю, что это нечто серьезное. Просто переохлаждение и переутомление. Сколько ему лет?

— Девять.

— Довольно худенький мальчик, вам так не кажется?

— Мне кажется, он все еще очень скучает без матери — хотя никогда не говорит о ней. А тут и не знаешь, что делать — говорить ли мне с ним об этом, нет ли… — слезы задрожали у нее на ресницах, и она тут же сморгнула их. — Если вы объясните мне, как пройти в вашу аптеку, мистер Редвуд, то я схожу туда сама.

— Вам не надо никуда ходить. Я скажу, чтобы сюда все принесли. Не волнуйтесь, доктор, с ребенком все будет в порядке. Хотя утром я все же распоряжусь, чтобы ему сделали рентген. — Он направился к двери. — И вне всяких сомнений, завтра вы не сможете никуда уехать.

Сдержанно пожелав Лесли спокойно ночи, он скрылся за дверью, и вскоре после этого пришла медсестра, принесшая несколько капсул с лекарством.

Лесли сидела у кровати Бобби, пока он наконец не начал успокаиваться, а затем, чувствуя неимоверную усталость, не позволявшую размышлять о чем бы то ни было, она тоже легла в постель и быстро уснула.

Проснувшись утром, Лесли тут же зажмурилась от ослепительной снежной белизны. Комната была озарена белым сиянием, на которое было больно смотреть. Она быстро выбралась из постели и, подойдя, склонилась над Бобби. Он все еще спал, и тогда, слегка дотронувшись до лба ребенка, Лесли с облегчением отметила про себя, что жар немного спал. Затем, подойдя к окну, она распахнула его настежь и тут же быстро захлопнула вновь, оттого, что в лицо ей пахнуло колким морозным ветром. Небо над горами было высоким и голубом, как над средиземноморским пляжем, но только температура определенно оказалась не такой, как на южном курорте.