— Всем факел-пилотам! Немедленно явиться к коммодору!
Джо Эпплби выключил душ, намереваясь послушать сообщение, но продолжения не последовало.
«Меня это не касается, — подумал он с удовольствием, — я в отпуске. Но не мешало бы убраться побыстрее, пока не передумали…»
Он оделся и, выйдя из душевой, зашагал по коридору. Коридор проходил по внешнему кольцу станции — этакого огромного колеса, висящего в небе, и медленное вращение этого колеса рождало силу, прижимающую ноги к полу, — некое подобие гравитации.
Едва Джо достиг своей каюты, громкоговоритель повторил:
— Всем факел-пилотам — явиться к коммодору! — И через мгновение добавил: — Лейтенанту Эпплби — явиться к коммодору!
Эпплби пробормотал короткое односложное слово.
Офис коммодора был переполнен. Все присутствующие носили эмблему с факелом, за исключением главного врача и самого коммодора Бэррио, который носил дюзы, эмблему пилота-ракетчика.
— …ситуацию, — сказал коммодор, когда Эпплби вошел в каюту. Скользнув взглядом по опоздавшему, коммодор закончил: — Таким образом, станцию «Прозерпина» может спасти только аварийный прыжок к Плутону. Вопросы есть?
Вопросов у присутствующих не нашлось. У Эпплби вопросы были, но он, как всякий опоздавший к командиру, решил не высовываться.
— Прекрасно, — подытожил Бэррио. — Джентльмены, этот кусок по зубам лишь факел-пилотам. Мне нужны добровольцы.
«Отлично, — подумал Эпплби. — Сейчас бравые парни шагнут вперед, и собрание закончится. Этак я даже успею на следующий рейс к Земле…»
— Добровольцев попрошу остаться, — сказал коммодор. — Остальные могут быть свободны.
«Превосходно, — подумал Эпплби. — Только не бросайся к дверям сломя голову, малыш. Держись с достоинством и постарайся затесаться между парнями повыше ростом».
Парни повыше ростом остались сидеть на месте. Низкорослые последовали их примеру. Джо Эпплби почувствовал себя обманутым, но сыграть отступление в одиночку пороху не хватило.
— Благодарю вас, джентльмены, — спокойно сказал коммодор. — Не могли бы вы подождать в кают-кампании?
Эпплби, недовольно ворча, вышел с остальными. Конечно, он хотел бы когда-нибудь смотаться к Плутону, но не в тот момент, когда в кармане лежат отпускные документы!..
Как и все факел-пилоты, он презирал огромные расстояния. Старики-ракетчики все еще думали о межпланетных перелетах как о путешествиях длиной в годы — но эти дистанции факельщик с постоянным ускорением покрывает за считаные дни. По тем орбитам, какими пользовались ракетчики, Юпитер и обратно, — это пять лет жизни. До Сатурна вдвое дольше. До Урана — еще вдвое, до Нептуна — совсем далеко. Ни одна ракета никогда не пыталась достичь Плутона, путешествие туда и обратно заняло бы более девяноста лет. А потому плацдарм на Плутоне завоевали лишь факельные корабли. С их помощью и создали станцию «Прозерпина». Криологическая лаборатория, пункт наблюдения за космической радиацией, обсерватория, занимающаяся измерением параллаксов, физическая лаборатория — и все это в пятислойном куполе, защищающем людей и оборудование от невыразимого космического холода…
А примерно в четырех миллиардах миль от станции «Прозерпина» Джо Эпплби шагал за одним из товарищей по профессии в кают-кампанию.
— Эй, Джерри! — окликнул он. — Не скажешь ли мне, куда это я собрался добровольцем?
Джерри Прайс оглянулся:
— Э, да тут припозднившийся Джо Эпплби!.. Ладно, но с тебя выпивка.
И Джерри рассказал, что с «Прозерпины» пришла радиограмма. На станции эпидемия болезни Ларкина.
Эпплби присвистнул. Болезнь Ларкина вызывалась мутировавшим вирусом — возможно, марсианского происхождения. В крови заболевшего резко падало количество эритроцитов. Затем очень быстрая смерть. При лечении помогал только метод массированного переливания крови в течение всего периода болезни.
— А посему, мой мальчик, — заключил Джерри, — кому-то придется на всех парах нестись к Плутону с запасом консервированной крови.
Эпплби нахмурился:
— Мой отец в свое время дал мне два совета — всегда держать рот на замке и никогда не лезть в добровольцы!
Джерри ухмыльнулся:
— Ну, мы не совсем добровольцы.
— Сколько туда идти с ускорением? Дней восемнадцать или типа того? У меня есть кое-какие обязательства на Земле.
— Восемнадцать дней на одном g — но на этот раз перегрузки будут пожестче. У них почти не осталось доноров.
— Пожестче — это сколько? Полтора g?
Прайс покачал головой:
— Полагаю, два.
— Два g?!
— А что такого? Люди выдерживали и побольше…
— Ну да, в коротком вылете — но не дни напролет. Два g посадят тебе сердце, если вообще выдержишь.
— Не ной, тебя все равно не выберут — я больше похожу на героя. Так что, когда будешь в отпуске, вспоминай обо мне. Я буду ангелом милосердия, с мрачной решимостью на лице попирающим бездонные пустыни космоса… Возьми-ка мне еще выпить.
«А ведь он прав, — подумал Эпплби. — И поскольку нужны всего два пилота, то у меня есть хороший шанс попасть на следующий рейс до Земли».
Он достал из кармана черную записную книжку и с энтузиазмом принялся изучать номера телефонов.
— Сэр, вы лейтенант Эпплби?
Джо обернулся. За спиной стоял ординарец коммодора.
— Да, я лейтенант Эпплби.
— Сэр, коммодор приветствует и просит вас немедленно явиться к нему, — скороговоркой отчеканил посыльный.
— Иду! — Джо поймал взгляд Джерри. — Так кто из нас больше похож на героя?
— Ты, разумеется! — Джерри улыбнулся. — Не взять ли мне на себя заботу о твоих обязательствах на Земле?
— Перебьешься!
— Перебьюсь, конечно… Удачи тебе, парень!
У коммодора Бэррио сидели главный врач и какой-то лейтенант, выглядящий постарше Джо.
— Присаживайтесь, Эпплби, — сказал Бэррио. — Вы знакомы с лейтенантом Клюгером? Это ваш капитан. А вы пойдете вторым пилотом.
— Слушаюсь, сэр!
— Эпплби, мистер Клюгер — самый опытный факел-пилот из тех, что у нас есть. А вас выбрали потому, что, по медицинским данным, у вас исключительная выносливость к перегрузкам. Это будет тяжелый полет, Эпплби.
— Каков уровень перегрузок, сэр?
Бэррио заколебался. И наконец сказал:
— Три с половиной g.
Три с половиной g!.. Джо мысленно присвистнул. Это не перегрузки — это испытание на разрыв…
— Прошу прощения, сэр, — запротестовал врач, — но максимум, что я могу разрешить, это три g.
Бэррио нахмурился:
— По закону право окончательного решения принадлежит капитану. И от этого решения зависят три сотни жизней.
— Доктор, — сказал Клюгер, — давайте-ка еще раз посмотрим график.
Врач протянул ему через стол лист бумаги. Клюгер развернул его таким образом, чтобы Джо мог видеть изображенную на нем кривую.
— Вот как это выглядит, Эпплби, — сказал Клюгер.
Кривая на графике сначала медленно опускалась, потом внезапно загибалась и резко падала вниз. Врач коснулся указательным пальцем точки перегиба.
— Вот это, — сказал он бесстрастно, — момент, когда доноры так же начинают страдать от нехватки крови, как и прочие больные. И если запасы не восполнить, положение быстро становится откровенно безнадежным.
— Откуда взялась эта кривая? — поинтересовался Джо.
— Так выглядит графическое отображение эмпирического уравнения болезни Ларкина, рассчитанного для двухсот восьмидесяти девяти больных.
Эпплби обратил внимание на вертикальные линии, пересекающие график. Каждая линия была помечена цифрами, выражающими ускорение и время. Возле крайней правой линии было написано: «1 g — 18 дней». Это означало, что, совершив рейс со стандартным ускорением, они прибывали на станцию «Прозерпина» к тому времени, когда эпидемия успевала выкосить весь персонал и спасать становилось некого. Два g сокращали продолжительность рейса до двенадцати дней семнадцати часов, и в этом случае жертвами болезни становилась половина колонии. Тройные перегрузки улучшали ситуацию, но количество погибших все еще было велико.