Федерико Гарсиа Лорка Луна и Смерть Книга стихов Баллада морской воды Эмилио Прадосу (ловцу облаков) Перевод Анатолия Гелескула Море смеется у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы. – Девушка с бронзовой грудью, что ты глядишь с тоскою? – Торгую водой, сеньор мой, водой морскою. – Юноша с темной кровью, что в ней шумит не смолкая? – Это вода, сеньор мой, вода морская. – Мать, отчего твои слезы льются соленой рекою? – Плачу водой, сеньор мой, водой морскою. – Сердце, скажи мне, сердце, — откуда горечь такая? – Слишком горька, сеньор мой, вода морская… А море смеется у края лагуны. Пенные зубы, лазурные губы. 1919 Деревья
Деревья! Вы – стрелы, что небесами созданы? Какие лучники вами стреляли? Были вы звездами? Музыка ваша – музыка птичьих душ, Господнего взора, Христовых страстей. Деревья! Будет ли узнано сердце мое в земле сплетением ваших корней? 1919 Луна и смерть Перевод Анатолия Гелескула Зубы кости слоновой у луны ущербленной. О, канун умиранья! Ни былинки зеленой, опустелые гнезда, пересохшие русла… Как луне на закате одиноко и грустно! Донья Смерть ковыляет мимо ивы плакучей с вереницей иллюзий — престарелых попутчиц. И как злая колдунья из предания злого, продает она краски — восковую с лиловой. А луна этой ночью, как на го́ре, ослепла — и купила у Смерти краску бури и пепла. И поставил я в сердце с невеселою шуткой балаган без актеров на ярмарке жуткой. 1919 Желание Только сердце твое пылающее, более ничего. Мой рай – это сад без лиры, без соловьев — слышен лишь родника и ручья неспешного зов. Без острой шпоры ветра в плетенье ветвей густом, без света звезды, что хотела бы стать листом. Только свет необъятный, который был бы лишь светлячком иного сиянья, свет в чистом поле, в изломе взглядов признанья. Полное отдохновение, и мы в поцелуе слились, и звонкие пятна эха, раскрывшего высь. И только сердце твое пылающее, более ничего. 1920 Море Море, оно — Люцифер лазури. С библейских времен за стремленье быть светом низринутый небосклон. Море обречено на движение вековое, а когда-то на своде небесном оно пребывало в покое. Но от горечи роковой ты спасалось, море, любовью, рождена ведь Венера тобой, и своей глубиной ты не связано с болью. Ты прекрасно даже в печали. И не покоряешься никому ты. Правда, звезды твои отсверкали, вместо них – медузы да спруты. Море страданий и слёз, вечное в нашей судьбе. Шел по тебе Христос, шел и Пан по тебе. А Венера-звезда свет гармонии льет над землею. Разве все суета? Свет Венеры стал, море, душою твоей… …Кто же ты, человек? Падший ангел, не боле, признай. И земля – вероятно, навек — твой потерянный рай. Апрель 1919 года Осенний ритм Горька позолота пейзажа. А сердце слушает жадно. И сетовал ветер, окутанный влажной печалью: – Я плоть поблекших созвездий и кровь бесконечных далей. Я краски воспламеняю в дремотных глубинах, я взглядами весь изранен ангелов и серафимов. Тоскою и вздохами полнясь, бурлит во мне кровь и клокочет, мечтая дождаться триумфа любви бессмертно-полночной. Я в сгустках сердечной скорби, меня привечают дети, над сказками о королевах парю хрусталями света, качаюсь вечным кадилом плененных песен, заплывших в лазурные сети прозрачного метра. В моем растворились сердце душа и тело Господни, и я притворяюсь печалью, сумеречной и холодной, иль лесом, бескрайним и дальним. Веду я снов каравеллы в таинственный сумрак ночи, не зная, где моя гавань и что мне судьба пророчит. Звенели слова ветровые нежнее ирисов вешних, и сердце мое защемило от этой тоски нездешней. На бурой степной тропинке в бреду бормотали черви: – Мы роем земные недра под грузом тоски вечерней. О том, как трещат цикады и маки цветут, – мы знаем и сами в укромном логе на арфе без струн играем. О, как идеал наш прост, но он не доходит до звезд! А нам бы – мед собирать, и щелкать в лесах, как птицы, и грудью кормить детей, гулять по росе в медунице! Как счастливы мотыльки и все, что луной одеты, кто вяжет колосья в снопы, а розы – в букеты. И счастлив тот, кто, живя в раю, не боится смерти, и счастлив влюбленный в даль крылато-свободный ветер. И счастлив достигший славы, не знавший жалости близких, кому улыбнулся кротко наш братец Франциск Ассизский. Жалкая участь — не понять никогда, о чем толкуют тополя у пруда. Но им дорожная пыль ответила в дымке вечерней: – Взыскала вас щедро судьба, вы знаете, что вы черви, известны вам от рожденья предметов и форм движенья. Я ж облачком за странником в лучах играю, белая, мне бы в тепле понежиться, да падаю на землю я. В ответ на жалобы эти деревья сказали устало: – А нам в лазури прозрачной парить с малолетства мечталось. Хотелось летать орлами, но мы разбиты грозою! – Завидовать нам не стоит! — раздался клекот орлиный, — лазурь ухватили звезды когтями из ярких рубинов. А звезды сказали: – За нами лазурь схоронилась где-то… А космос: – Лазурь замкнута надеждой в ларец заветный. Ему надежда ответила из темноты бездорожья: – Сердечко мое, ты бредишь! И сердце вздохнуло: – О Боже! Стоят тополя у пруда, и осень сорвала их листья. Мерцает серебряной чернью вода средь пыли дорожной и мглистой. А черви уже расползлись кто куда, им что-то, наверное, снится. Орлы укрываются в гнездах меж скал. Бормочет ветер: – Я ритм вечный! Слышны колыбельные песни в домах, и блеет отара овечья. На влажном лике пейзажа морщин проступают сети — рубцы от задумчивых взглядов давно истлевших столетий. Пока отдыхают звезды на темно-лазурных про́стынях, я сердцем вижу свою мечту и тихо шепчу: – О Господи! О Господи, кому я молюсь? Кто Ты, скажи мне, Господи?! Скажи, почему нет нежности ходу и крепко надежде спится, зачем, вобрав в себя всю лазурь, глаза смежают ресницы? О, как мне хочется закричать, чтоб слышал пейзаж осенний, оплакать свой путь и свою судьбу, как черви во мгле вечерней. Пускай вернут человеку Любовь, огромную, как лазурь тополевой рощи, лазурь сердец и лазурь ума, лазурь телесной, безмерной мощи. Пускай мне в руки отмычку дадут — Я ею вскрою сейф бесконечности и встречу бесстрашно и мудро смерть, прихваченный инеем страсти и нежности. Хотя я, как дерево, расколот грозой, и крик мой беззвучен, и листьев в помине нет, на лбу моем белые розы цветут, а в чаше вино закипает карминное. 1920 |