— В общем так, — беспрекословно подвел черту Камил, — поехали со мной на вечеринку.

Почему он тогда соврал — ни на какую вечеринку не собирался и ехал домой — он не знал и до сих пор.

— Сегодня мы не можем, сегодня у нас дела, — деловито откликнулась девушка в лисьей шапке. Вторая молчала, но глаза ее тоже улыбались, и она не отводила их от лица Камила.

— Так давайте на завтра договоримся, надеюсь, завтра вы свободны?

— Завтра? — они переглянулись, и та, что в лисьей шапке, кивнула: — Свободны…

— Тогда, — взглянул Камил на часы, — завтра в восемь вечера буду ждать вас у кинотеатра. В гости вас приглашаю.

— А которую из нас? — рассмеялась девушка в шапке, она была явно смелее своей подруги. Но та смотрела на Камила с веселым прищуром, и он, состроив недоуменную мину на лице, махнул рукой:

— Обеих!

Вскоре девушки, попрощавшись, сошли, и Камил еще раз хотел посмотреть на них, но было уже темно. В приподнятом настроении он пребывал, пока не подошел на следующий день в условленный час вместе с другом к кинотеатру. Возле афиши стояла только одна из девушек — в вязаной шапочке.

— Вот познакомься, — представил он друга и тут только сам узнал, что девушку зовут Гульбика, — а где твоя подружка?

— Она не сможет, и я… — Гульбика смутилась, — я тоже пришла сказать, что ко мне приехала мама из деревни. Как ее оставишь одну на праздник…

— Детский сад какой-то, — пробормотал друг Камила, — пошли к нашим, там уже ждут.

Девушка взглянула на него, а Камил, неожиданно для самого себя, улыбнулся и махнул другу рукой:

— Ты иди пока один, мы скоро подойдем.

— Только ты не вздумай мамашу еще с собой захватить, — бросил друг. — Привет!

И ушел. Они остались вдвоем.

— Ну что, так и будем стоять? — Камилу доставляло удовольствие разыгрывать уверенного в себе и находчивого человека, хотя он не знал, что скажет в следующий момент.

— А что делать? — она хотела добавить «с мамой», но постеснялась.

— Как что? Пойдем знакомиться с тещей.

— Ох, какой ты… — улыбнулась она.

— А что, — ему все удавалось легко и просто в те дни, — не волнуйся, Гульбика, — Камил тут же ее взял под руку, — отпросимся у твоей матери, мне-то уж точно не откажет.

— Ой ли? — подняла она на него глаза, и Камил успел увидеть в них ироничную усмешку.

— Не ой ли, а точно!

У Камила в тот момент, действительно, не было ни малейшего сомнения в том, что мать девушки отпустит их на вечеринку. Он тянул ее за собой, еще не зная зачем и чем все кончится. Но если бы сейчас кто-нибудь у него спросил об этом, он, наверное бы, так же беззаботно, как и все, что делал последнее время, отмахнулся.

Просто пожалел девчонку: чего ей одной на праздник со старухой сидеть, когда есть хорошая компания.

В общем-то он никогда не был расчетливым человеком, не умел ни прикидывать, ни примеряться и верил в то, что все у него будет хорошо. Шел рядом с Гульбикой, что-то ей рассказывал и совсем не думал о том, что ей сказать: знал, нужные слова всегда придут вовремя.

И может быть, из-за той же бесшабашности и уверенности в себе, в своей неотразимости, в темном переходе обнял девушку за талию, развернул ее и поцеловал в губы.

— В первый день не целуются, — испуганно произнесла она чьи-то чужие слова, и Камил почувствовал ее растерянность.

— Так сегодня же второй день, — ответил он, не раздумывая.

Камил чувствовал, что все идет как надо!

Когда вошли в комнату общежития, где жила Гульбика, свет был выключен. Первое, что бросилось в глаза Камилу и осталось в памяти — неподвижный силуэт пожилой женщины на фоне высвеченного уличными фонарями окна.

О чем думала тогда мать Гульбики? Может, у нее просто ныло сердце от городского шума и суеты, как у всякого деревенского жителя, может, гадала, как в чужом городе сложится судьба дочери…

Он подумал об этом сейчас, вспоминая. А тогда и в голову не пришло.

Он сразу громко и весело обратился к ней:

— Здравствуйте! С праздником. Меня зовут Камил, — протянул руку.

— А мама у тебя и вправду молодая и красивая, — сказал он Гульбике, как бы продолжая разговор.

— Спасибо, сынок, спасибо, — улыбнулась она и оглядела его с ног до головы.

— Мы пришли за вами. Хорошая компания. Попоем, потанцуем, повеселимся.

— Да куда мне, — засмеялась она. — Вы уж без меня повеселитесь…

— А как же ты одна тут будешь? — растерянно спросила Гульбика, переводя взгляд с матери на Камила.

— Почему одна? Здесь людей много, и телевизор, и концерт хороший, — успокоила ее мать и снова взглянула на Камила — с тревогой и беспокойством.

И он, перехватив ее взгляд, в ответ широко и благодарно улыбнулся.

Зачем он так настойчиво упрашивал тогда эту женщину, угощающую всех сегодня ужином? Ведь впопыхах даже рассмотреть не успел Гульбику, ни о какой любви и речи быть не могло. Зачем-то уговорил мать отпустить ее на вечеринку, зачем-то легко прошел все ступени сближения, зачем-то женился…

Еще в тот праздничный вечер, сидя рядом с Гульбикой в двухкомнатной квартире у одного из однокашников, Камил испытывал странное ощущение пустоты. Гульбика не отрывала от него глаз, а ему стало тускло все и неинтересно.

За столом напротив сидела тогда, он вдруг вспомнил, красивая светловолосая девушка, улыбалась, встречаясь с ним взглядом. Почему не она, а Гульбика стала твоей женой?

Потом в темной комнате в общежитии они были одни, и он остался.

Она не отвечала на ласки, только тихо, едва слышно говорила:

— Камил, Камил…

Потом все было — знакомства, приятное внимание со стороны знакомых и родственников, покупки в магазинах и счастье близости с Гульбикой. Через некоторое время они поехали в Белые Вечера, где жили родители невесты.

В деревне тоже был сплошной праздник, знакомство с родственниками…

Единственное, что огорчало Камила в то время — навязчивые разговоры Ягафара-агая о будущем, о работе. Камил еще не решил, что делать, кем стать. В школе и потом в армии мечтал о музыкальном училище, пел на всех вечерах и в солдатской самодеятельности, но подступиться к этой мысли тогда еще боялся.

А тут — одна тема:

— Кеяу, где жить собираетесь? Может, к нам, сюда, переедете? Дом вам поставим новый. За рекой у нас покосы. А картошку знаешь какую выращиваем? А мы вам корову отдадим, овец — штук пять, заживем, как одна семья, и Гульбике здесь работа найдется, и тебе…

Камилу, мечтавшему о том, чтобы выйти к людям и спеть им обо всем, что звенело в душе, перспектива копать картошку казалась кощунственной, и он с трудом сдерживался, чтобы не прервать размечтавшегося тестя.

Гульбика как будто заново родилась — повсюду был слышен ее смех, она вставала раньше матери и все делала по дому, к пробуждению Камила уже была одета во все лучшее… Даже полукружья под глазами делали ее еще красивее.

Они вернулись в город и прожили около месяца. Камил целыми днями лежал в комнате, которую выделили в общежитии фабрики, где работала Гульбика, изредка выходил на улицу подышать свежим воздухом, и взгляд его все больше тускнел.

«Что же дальше-то будет?» — спрашивал он себя и чувствовал, что все, к чему он стремился в жизни, невозможно из-за этой женитьбы: какие там училища, какая музыка… и главное, Гульбика перестала быть ему необходимой. А может быть, никогда необходимой и не была.

Сначала Гульбика, конечно, от счастья ничего не замечала, и эта ее ослепленность больше всего мучила и раздражала Камила. Но потом и она стала обращать внимание на его тусклый взгляд и однажды приподнялась на локте, обиженно спросила: «То ли ты меня разлюбил?»

Он лежал неподвижно рядом и смотрел в белевший потолок.

— Я сам себя не пойму. Как на сцене играю роль, а зачем? Нельзя же всю жизнь играть… Может, мы совершили ошибку. Ты красивая девушка и могла бы встретить не такого, как я…

Тогда почти всю ночь монотонно тикали часы. На дворе бушевал декабрьский буран. Ветер бил по стеклу, затянутому инеем. За окном под нудную, беспрерывную мелодию ветра качался фонарь, и в такт этому покачиванию скользила по стенам тень от перекрестья оконных рам. Они лежали рядом неподвижно и молча.