И как хотелось бы сказать, что с помощью взаимных уступок начали они наконец-то постепенно идти навстречу друг другу, проникаясь уважением: один — к организационной хватке, техническим знаниям, быстрой реакции на новое, интересное, неожиданное, другой — к основательности, ответственности, одержимости даже некоторой, когда, забывая о сне и отдыхе, вцеплялся в очередную проблему… Но, увы, они были слишком разными, чтобы ради личного спокойствия поступиться своими принципами.

И, как и следовало ожидать, случилось то, что подспудно зрело и наконец вспучилось, вылезло наружу…

В цехе шел ремонт дымососов. Срок был отпущен просто кошмарный — десять дней, и Хабиров крутился как белка в колесе. Его ругали все, кому не лень, и он, устав огрызаться, перестал подходить к телефону. Чего ради? Если б мог, плюнул бы и на планерки, от которых проку что от козла молока, но это расценили бы как прямое нарушение дисциплины и сняли с работы за милую душу. Чего-чего, а подобного вызова даже тишайший директор фабрики не стерпел бы, не говоря уже о Сафарове. Тот, можно сказать, спит и видит, что Гумер ему такой подарочек сделал! На такую бы принципиальную высоту сей фактик поднял, что до конца дней своих Гумеру пришлось кости свои собирать. Потому и ходил, и сидел, и слушал, в общем, держа нервы в кулаке. А дни тем не менее шли, в график, разработанный на комбинате, они, как ни старались, вписаться не смогли. Оставалась одна надежда — на золотые руки ремонтников, которым как-то удавалось всегда спасать положение в самый что ни на есть последний момент.

Сафаров, полдня ловивший Гумера по телефону, пришел в полное негодование — еще бы, такого ерша всунул ему сам генеральный директор комбината за этот треклятый ремонт! — и двинулся в цех. В другое бы время он, конечно, привел себя в душевный порядок, потому что давно взял на вооружение чью-то блестящую мысль: «Гнев — горячая форма глупости!»

Но когда нас удерживала чужая мудрость от собственных глупостей — пусть покажут этого человека! Хорошо до сушильного цеха идти минут десять, не хочешь, да остынешь, а то бы с пылу-жару таких дров еще наломал бы главный инженер, и так уже прославившийся своим «железным спокойствием».

Ремонтники, хоть и были злы на весь свет, Сафарова заприметили на дальних подходах и, не сговариваясь, перестали работать.

— Будет сейчас кино! — сказал молодой парень, вытирая руки ветошью.

— Ага! — согласился с ним другой, постарше. — С буфетом и танцами. Жаль, Гумера нет…

— Сейчас подойдет! — усмехнулся третий, поглядев в противоположную сторону цеха. — У них, братцы, взаимное чутье.

— А мы передохнем! — обрадовался четвертый. — Все равно пока не выговорятся, работать не дадут.

— Плохо ты Сафарова знаешь! — заметил молодой парень. — Голова у него петрит, будь здоров! Сейчас идейку нам подкинет, и все дела!

Тут и подошел Сафаров и тронул козырек своей знаменитой кепки:

— Здорово, ребята!

Рабочие покивали головами.

— Все возитесь?

— Возимся, — ответил за всех молодой парень. — Или уже не надо?

Но под пристальным и холодно-ироничным взглядом главного инженера взятого тона не выдержал и поспешил добавить:

— Вот начинаем резать старый каркас.

— А зачем? — спросил Сафаров, радуясь вдруг осенившей его мысли. — Зачем резать? — Он обошел дымосос, потрогал руками железо, заглянул под него и внимательно осмотрел балки.

— Так ведь — по плану! — удивился парень. — Сказано — менять каркас, как же без того, чтобы не резать?

— Сколько на все это требуется времени?

— По графику или как идет?

Сафаров дернул плечом — какой уж тут график, чего дурака валять?

— Дня три, — сказал парень, оглядываясь на других рабочих. — Или четыре. Как тут угадаешь? То того не хватает, то этого… Вот резаки — дерьмовее, наверное, в стране нет!

— Вчера пустой баллон привезли. Вон валяется! — добавил рабочий постарше. — Три часа из-за этого потеряли…

— А где Хабиров? — перебил его Сафаров.

— Тут где-то…

— Значит, три дня, говорите? — переспросил главный инженер.

— Или четыре… — поправил его молодой рабочий, снова оглядываясь на своих ребят.

— Больно ты днями разбрасываешься, дорогой товарищ! — осадил его Сафаров. — Не ремонт, смотрю, а просто малина… Как вы думаете, обойтись без демонтажа можно?

— Это как? — удивился молодой парень.

— Повторить?

— Вы там планируете, наше дело маленькое… А вообще-то, и этот бы еще года два простоял. До капиталки.

— Все так считают? — спросил Сафаров.

— Заплатки они и есть заплатки! — уклончиво сказал рабочий постарше. — Много ли прока от такого ремонта: сегодня — дымососы, завтра — насосы… Морока одна! Доведем завод до ручки, с кого спрашивать будут?

— Без работы не останемся, чего ты волнуешься? — заметил стоящий рядом с ним ремонтник. — Вон напротив — механический завод. Сходи, почитай объявления. Я узнавал, там премии поболее, чем у нас. И порядок покрепче. Да и вообще…

— Разговорились! — вклинился молодой парень недовольно. — А время между прочим — тю-тю! Так как, товарищ Сафаров, резать или не резать?

— Я от вас ответа жду!

— А чего ждать? У нас начальник Хабиров. Вы ему прикажите, он — нам. И все дела! — махнул рукой молодой парень. — Да вот он и сам!

— О чем речь? — спросил подошедший Гумер и нахмурился, увидев Сафарова.

— О каркасе, — сказал молодой парень. — Резать или не резать.

— Это как?

— Вот он объяснит — как…

Он показал глазами на Сафарова. Гумер повернулся к главному инженеру и несколько мгновений смотрел на него, не мигая.

— Шутишь?

— Ну ладно, мы пойдем пока покурим, — пробормотал молодой парень и потянул за собой других рабочих. — Пусть разбираются без нас.

Сафаров проследил за ними взглядом и надвинул кепку на лоб.

— Выбирай все-таки выражения, — сказал он холодно. — Мы ведь не на танцплощадке.

— Тогда объясни, почему остановил работу? — Гумер изо всех сил сдерживал себя.

— Остановил, потому что ты выбился из графика. Собственно, графика уже давно нет.

— Ты хорошо знаешь причины. График был нереальный с самого начала. И мы делаем все, что можем.

— Делать — мало. Думать надо, — заметил Сафаров.

— Ну и что же ты надумал?

— Может, пройдем в твою кабину? — предложил главный инженер. — Там и поговорим. С глазу, так сказать, на глаз.

— Мы и тут одни… Только побыстрей, пожалуйста. Нам надо работать.

— Хорошо, — согласился Сафаров. Он старался говорить спокойно, чувствуя, как накален Гумер. Нужно, чтобы этот упрямец дослушал до конца. И согласился. Все остальное — потом. У них еще будет время помериться характерами. И словами — тоже. — Оставь как есть. Покрасишь, и каркас послужит еще.

— Нет, не послужит, — сказал Гумер. — Его надо заменять. И это предусмотрено планом. Или ты предлагаешь мне покрасить и указать, что ремонт сделан?

— Сам сообразишь, что указать, — поморщился Сафаров. — Надо войти в график.

— Липу делать я не буду!

— Это не липа, а здравый смысл. У тебя есть более важные дела.

— Здесь нет менее важных и более важных. Без дымососа мы работать не можем. И ты это знаешь. Впрочем, отдай приказ. Письменный, конечно. — Гумер прекрасно понимал, что никакого такого приказа тот отдавать не будет, но сколько же можно спорить?

Сафаров дернул щекой, окинул Гумера холодным взглядом и ушел.

Конечно, они не уложились в график. Гумер схлопотал себе выговор, а затем три месяца подряд не получал премии. И хотя причины были разные, он знал, что этот каркас ему еще не раз припомнится. Еще бы!

…Сафаров был умен и удачлив. А может, и наоборот — сначала удачлив, а потом — умен. На фабрике начал работать мастером. Держался на первых порах в тени — приглядываясь, прикидывая… С другими мастерами старался поддерживать хорошие отношения, начальство просьбами не тревожил, указания выполнял точно в срок. С рабочими тоже ладил, не приказывал — просил; когда у кого что не ладилось, умел показать, как и что надо делать.