Сана оказалась девчонкой что надо. Она с удовольствием ела, устроившись с ногами на кожаном диване, смеялась, без умолку рассказывая о похождениях своих соседей клонов, и в конце концов заснула, уткнувшись лбом в его плечо. Эли боялся пошевелиться и просидел так до самого утра, борясь с обуревающими его чувствами. Он страшно хотел дотронуться до спящей девушки, но боялся разрушить ее трогательное доверие. Эти южанки, говорят, такие недотроги. Он не хотел. чтобы она ушла, он хотел, чтобы она продолжала вот так вот спать у него на плече, словно все в этом мире было хорошо.

Они вышли в путь с самого рассвета. Решили идти пешком через поле с высокой, в человеческий рост, пьяняще ароматной растительностью. Огромное синее небо, просматривающееся далеко во все стороны света, стояло над головой прекрасным шатром, и Сана смеялась так звонко, что дрожали прозрачные росинки на лепестках желтых цветов.

Эли не знал, зачем пошел за ней. Наверное, разумнее было бы позвонить Лину по номеру, указанному в оттопыривающем карман проспекте для Добровольцев. Но ему совсем не хотелось возвращаться в пропахший дезинфекцией Центр к опостылевшим пробиркам и угрюмым людям в форме. Жизнь была так прекрасна сейчас. Кроме того, Эли был заинтригован этой девочкой с Юга.

Они шли, держась за руки, и Сана рассказывала о том, о сем, о семье, о родителях, которые все время ругались. Она была прекрасной рассказчицей, и история ее семьи увлекла Элиота. В конце концов, они решили не идти ни на какой праздник, а провести день вдвоем.

Прогуляв много часов, они заночевали прямо в поле с высокой травой. Возвращаться в город было уже поздно. Сана достала из рюкзака принесенные с собой припасы и они стали есть.

– Таинственная ты девчонка, – сказал Эли, задумчиво жуя и раглядывая новую подругу. – Одна в Столице, без денег, без знакомых. Это очень интересно. Ты совсем не знаешь меня, а доверяешь. Может я разбойник?

– Нет, ты не разбойник, – уверенно сказала она.

– Что ж, признаюсь, я славный малый. Даже очень славный. У тебя есть парень?

– Нет. В Лагере меня считают уродиной. А у тебя…. есть любимая девушка?

Эли сказал, самодовольно ухмыляясь:

– Сколько угодно. Ты же понимаешь, что такой интересный парень как я… – Он вдруг наткнулся на ее взгляд и перестал ухмыляться. – Ну, чего ты? Это совсем другое. Девушек у меня было достаточно, но любимой не было.

Сана снова опустила глаза.

– Можно попросить тебя об одном одолжении? – спросила она.

– Конечно.

– Только обещай, что не будешь смеяться надо мной.

– Хорошо, не буду смеяться.

– Честное слово?.. Я знаю, что я уродина, никуда не гожусь, я нескладная, у меня рост маленький и ноги короткие…

От этих странных подробностей Элиот Рамирес почему-то ужасно разволновался. Чтобы отвлечься, он схватил бутерброд и яростно впился него зубами.

– Ты думаешь, я могу все это исправить? – попробовал он пошутить.

– Нет, но ты можешь сделать для меня кое-что другое. Поцелуй меня, пожалуйста…

В загородном доме было тихо и прохладно. Ананд скинул пиджак, ослабил узел галстука и с облегчением упал на диван. Закрыл глаза, с наслаждением ощущая тишину всей кожей. Два дня, целых два дня он будет скрываться от людей и политики в этих стенах. Что может быть прекраснее! Нужно использовать эти дни для того, чтобы набраться сил перед дракой в Парламенте, а драка обещает быть смертельной. Один против всех… «Ты прав, Ананд, ты тысячу раз прав, – сказал он себе. – Их больше, но ты прав, поэтому ты победишь».

Рядом кто-то кашлянул, Ананд неохотно приподнял веки и вздрогнул от неожиданности.

– Ты меня искал? – спросил Лин.

– Откуда ты взялся?

– Материализовался. Китайская магия.

– А если серьезно?

– Я перелез через забор.

Ананд выглянул в окно, оценил неприступность ограждения дома и улыбнулся:

– Через этот забор нельзя перелезть, друг мой.

– Значит можно, – хитро сказал Лин.

Они обнялись. Ананл запер дверь изнутри, установил режим изоляции звука и опустил шторы, от чего в комнате воцарился таинственный сумрак.

– Ну, как дела? – спросил хозяин.

– Вроде пока ничего, – сказал гость.

– Как продвигается Эксперимент?

– Провалился наш Эксперимент. Ничего не вышло.

– Не может быть!

– Честно говоря, меня это подкосило. Я думал, что нам удастся это сделать. Наверное, я вернусь домой. Мне здесь больше нечего делать.

– Лин…

– Что? Я слушаю. Говори.

– Я хочу, чтобы ты поехал в Храм.

– Нет, я не поеду. Мы же договорились, что я сам по себе и ни во что не вмешиваюсь.

– Имея такие способности, ты не можешь ни во что не вмешиваться. Насколько я помню, ты никогда не хотел ни во что вмешиваться, поэтому и сбежал в космос, но судьба, как видишь, настигла тебя, и ты снова среди нас.

– Послушай, Ананд, мне не место в Храме, разве ты не понимаешь? Я мечусь из стороны в сторону и пока не знаю, где остановлюсь. Ты же знаешь, что я Язычник в полном смысле этого слова. Я учился и у буддиста, и у даоса. Моя мать молится одновременно Будде, Лао-Цзы, Конфуцию, Богу долголетия, духам предков и другим богам в зависимости от сезона года, а дождь в засуху мой народ просит не у Создателя, а у Дракона. И я все это принимаю. Что, по-твоему, я буду делать в Храме?

– Не морочь мне голову. Я лучше знаю, кто чего стоит. Поезжай. Мне нужен Проводник.

– Если тебе нужен Проводник, можно найти кого-нибудь достойнее меня.

– Хорошо, я скажу прямо. – Ананд расстегнул верхнюю пуговицу сорочки, оттянул ворот, сделал глубокий вдох. – У меня плохие предчувствия насчет тебя.

– Понятно. Продолжай.

– В последнее время меня посещают тревожные мысли, мне кажется, с тобой что-то должно случиться. Я знаю, что ты не впадешь в истерику, поэтому говорю об этом открыто. Охота на Язычников приобретает серьезный характер. Прошлой ночью погиб Хабиб. Я до сих пор не могу забыть Лючию, а тут Хабиб…

– Плохо… – Лин сглотнул ком. – Я не собираюсь проповедовать на улицах и спорить со священниками. Я простой желтый доктор, который никого не трогает и чтит все законы белых.

– Клянусь, я был бы рад, если бы это было так! Не спорь, дай договорить. Ты все время рискуешь. Ради чего? Что за история с этим дезертиром? Тебе крупно повезло, что ты не попался. Кому еще, кроме тебя, могло прийти такое в голову!.. Кстати, как твой молодой друг?

– Нормально. Лучше скажи, какой мерзавец придумал эту мемоскопию? Жаль, не было времени разгромить их лабораторию к чертям. Может быть, ты подумаешь о каком-нибудь законе по этому поводу?

– Обещаю. А ты обещай, что поедешь в Храм. Когда все успокоится, вернешься. Тем более, что Эксперимент провалился и тебе здесь нечего делать, как ты говоришь.

– Нет, я не поеду. А если ты очень хочешь отправить меня подальше, то помоги вернуться на космические линии. Я хочу вернуться в космос. Сможешь это сделать для меня?

– Сейчас не могу, на тебе висит семь пунктов, должно пройти время. Потерпи, эта Де Бург и так следят за каждым моим шагом. Сейчас мне нужно только улыбаться. Вот протащу в Парламенте закон о волеизъявлении, а там все устроится само. – Он нахмурился, заметив улыбку на лице друга. – Не веришь, что мне это удастся? Вообще-то ты прав, я и сам не особо рассчитываю выиграть. Здесь задействованы очень большие силы, в том числе граждане планеты, боящиеся Эпидемии как Апокалипсиса. Даже моя секретарша может оказаться агентом Купера. Пойми, друг, я не могу сейчас рисковать, иначе все, что я сделал для людей за десять лет, будет предано анафеме, и кому-то придется начинать заново, если это вообще будет возможно.

– Я тебя понимаю, но я не поеду. – Лин вздохнул. – Давай поговорим о чем-нибудь другом, например, о твоем здоровье. Ты неважно выглядишь, опять сердце?

Ананд не ответил, тяжело поднялся с дивана, подошел к окну, раздвинул планки жалюзи и посмотрел в сад. Там клонились под ветром тяжелые ветви вечнозеленых деревьев и полыхали газоны красных и желтых цветов. Кстати, что обещала сегодняшняя метеосводка? Кажется, дождь с 19.30 до 20.15… Ананд поднял глаз к небу. Облачный фронт уже приближался с запада, значит, на улицах Столицы толпятся полуодетые мальчишки и девчонки, готовые к запланированной встрече с природой.