Слуги о чём-то шепчутся? Очевидно, они говорят о ней. Расположенный к ней ярл бросил на неё странный взгляд? Он точно скрывает от неё нечто страшное и испытывает из-за этого стыд. Кольнуло в боку? Кто-то натёр одежду ядом, чтобы Ангелина отравилась и умерла, нужно срочно переодеться.

Тревога искажало её восприятие, заставляла видеть проблемы и опасность там, где их не было, перекраивала саму основу её личности, превращая в дёрганное, запуганное существо.

Было ли это связано с грядущей войной? Или изменение сознания девушки явилось следствием свершившегося в её не выдержавшей эмоциональной перегрузки психике надлома? И, самое главное, обратим ли этот процесс? Не останется ли она теперь навсегда неврастеничным параноиком?

"Зачем вообще Бронхилай меня спас? — Ангелина глубоко вздохнула, поджав губы. — Дал бы помереть, и никаких проблем бы у меня сейчас не было".

При одном напоминании о лекаре её сердце сжалось. А ведь Семпрония оказалась права — оставь они старика в лесу, группа Харальда нашла бы его, и он остался бы в живых. И не выдал бы её секрет: к тому моменту, как его привели в чувство, они с Семпронией бы уже оказались схвачены. Она напрасно приказала командирше убить его…

"Когда я стала тем человеком, который легко принимает подобные решения?"

Ангелина натянула одеяло почти до самого носа. Камень на её кольце невесомо прошёлся по губе, оставив едва заметное покраснение. Девушка нервно покрутила украшение на пальце. Забавно. Она не могла поверить, что с тех пор, как Генриетта, вручив ей пару своих колец и дав краткие напутствия, посадила её в бегатель, прошло от силы полтора месяца. Калейдоскоп всех произошедших за это короткое время событий пронёсся перед глазами Ангелины, вызывая у той невольное удивление. Неужели всё это не было сном?

Свадьба с Ротхеном, их неудавшаяся брачная ночь, его смерть, её побег, нападение сарайцев, освобождение Семпронии…

"Интересно, ей всё-таки удалось добраться до Норфолка?"

Вопреки опасениям девушки, Харальд ни разу не обмолвился о сбежавшей военной. Будто её никогда и не существовало вовсе. Неужели для него это действительно не имело никакого значения? Но зачем тогда он таскал её за собой? Почему не убил?

Ангелина раз за разом возвращалась к этому вопросу, но так и смогла найти внятные объяснения такому его поведению. Единственный вывод, к которому она пришла, заключался в том, что конунг, будучи благодарен ей за спасение жизни его военной, решил простить ей побег её военной, расплатившись с ней таким образом. Никак по-другому трактовать его полное равнодушие она не могла, не забыл же он вовсе о второй пленнице, в самом-то деле?

"Ну вот это уж маловероятно. Такой забудет, как же".

Разум Ангелины в очередной раз услужливо подкинул ей воспоминания об их ссоре в трапезной. Они с ним практически не разговаривали после этого. За ужином и она, и он ограничились парочкой дежурных, ничего не значащих фраз; и на протяжении всей трапезы общались не больше, чем этого от них требовал придворный этикет. Окружающие, уже, разумеется, осведомлённые о произошедшей между монаршими особами конфронтации деликатно обходили эту тему стороной, делая вид, будто не замечают никаких странностей. Только Ратель позволила себе, со свойственной ей прямолинейностью, поинтересоваться, в издевательской, конечно, манере, у Харальда, почему тот больше не веселится в присутствии своей дорогой невесты, как это бывало обычно. Получив в ответ многозначительный взгляд конунга, она гаденько улыбнулась, довольная тем, что ей удалось его подколоть, и демонстративно отхлебнула из своего кубка. Сидящая в это время по другую руку от правителя Каттегата Ангелина покраснела от смущения, проклиная про себя вредную военную.

Ангелина снова зевнула. Закрыв глаза, она попыталась отвлечься от тягостных мыслей и, к счастью, вскоре она заснула.

Струящиеся из пальцев Ангелины коричневые змейки проворно переплетали упругие нити, выстраивая их в нехитрый узор. Несмотря на то, что движения их были куда менее виртуозными, чем у других ткачих, процесс работы шёл уже намного быстрее, доставляя девушке меньше неудобств. С каждым днём магия всё больше подчинялась ей. Прохладные магические потоки вплетались в само её существо, будто достраивая его, подобно тому, как они создавали из разрозненных нитей пряжи единое полотно прочной ткани. И результат их трудов оказался настолько филигранным, что на какой-то момент девушка даже поймала себя на том, что она уже не способна представить свои пальцы без этих гибких мерцающих молний.

Ангелина размяла затёкшую шею. Мастерская, по обыкновению, была наполнена негромкими голосами, обсуждавшими последние столичные новости. Но на этот раз одной из основных тем для обсуждения была предстоящая война с Норфолком, подготовка к которой вступила уже в активную фазу.

Губы Ангелины сжались в тонкую линию. Она искренне недоумевала. На что рассчитывает Боудика, продолжая упрямиться? Разве для всех и каждого не очевидно, чем закончится противостояние Каттегата и Норфолка? Возможно, до падения Сарая у неё и могли быть какие-то шансы, но сейчас, когда каган Ротхен мёртв, а его империя распалась на несколько квазигосударств, отбиваемых друг у друга его братьями и командирами, надежд не осталось. Поначалу, особенно после нападения сарайцев в лесу, Ангелина беспокоилась о том, что преемники Ротхена озаботятся отмщением за своего любимого предводителя и, как минимум, станут совершать набеги на каттегатские гарнизоны, тем самым ослабляя их. Но Сарай, будучи продуктом ряда крайне удачных военных приобретений местечкового дикарского воина и пленённых его харизмой жаждущих быстрой наживы последователей, рухнул ту секунду, когда сердце молодого кагана остановилось. Многочисленные претенденты на огромное наследство вождя теперь вынуждены отстаивать своё личное право на владением тем или иным лакомым кусочком, а имя Ротхена для них стало не более, чем просто аргументом в наследственном споре. За исключением парочки идейных чум — по-настоящему преданных экс-кагану бойцов — никто оказался не заинтересован в столкновении с каттегатским правителем. Отдельные, наиболее умные и предприимчивые дельцы, даже поспешили выразить как Харальду, так и главам других крупных государств свою готовность в мирном сосуществовании с ними, заключив парочку торговых договоров.

Западные и южные страны может, и могли бы принять участие в конфронтации в надежде отобрать у Каттегата лакомый кусочек, но захват конунгом Гуркуланума — крупнейшей торговой фактории юга и самого крупного поставщика хлеба — остудил их пыл, заставив занять нейтральную позицию. Из возможных союзников у Норфолка есть только Ладога, связанная, однако, тесными торговыми сношениями с Каттегатом. Но ладожский князь, как поняла из разговоров ярлов Ангелина, был личностью неоднозначной, действия его редко кому удавалось предсказать, а мотивы не всем оказывались понятны. Однако с тех пор, как стало известно, что принц Уильям отправился к нему на поклон, прошло уже полтора десятка, а никаких вестей по-прежнему не было. Хотя возможно каттегатские разведчики и владели какой-то информацией — Харальд вполне мог сохранить её в секрете в стратегических целях.

В общем и целом, перспективы Норфолка казались нерадужными. Так почему же королева упорно отказывалась вести переговоры? У неё есть какое-то секретное оружие? Или это всего лишь её природное упрямство? На что рассчитывает человек, который, осознавая, что проиграет, принимает решение дать бой? Надежда на чудо? Или вопрос принципов? А может, алкоголизм Боудики настолько уже деформировал её мозг, что она потеряла способность адекватно оценивать реальность?

Ангелина прыснула. Именно поэтому единовластие — это плохо. Тысячу норфолкцев будут вынуждены погибнуть исключительно из-за того, что их ненормальная правительница не способно совладать со своими собственными демонами. Когда она станет королевой обязательно учредит выборный парламент и даст тому широкие полномочия, как это сделали англичане в своё время. Пожалуй, этот вариант — наиболее приемлемый в подобной ситуации.