— Дак и я так говорю! — Гудхильд стукнула ладонью по своему бедру, отчего ткань её длинной юбки лениво всколыхнулась. — Мало, что ли, завистников у принцессы! Тут и про кухарку тебе наврут с три короба клеветники бесстыжие, а уж про дочку королевы так и подавно. Знамо дело.

С порта донёсся громкий звук рога, возвещая о скором прибытии конунга Каттегата.

— Подъезжают, — как-то отстранённо отметила Ангелина.

— Да, Ваше Высочество, — служанка согласно кивнула. — Нужно подготовить ваши ткани.

Очередной порыв ветра хлёстко ударил в спину Ангелины, чуть не сбив её с ног. Девушка ахнула от неожиданности и, боясь упасть, вцепилась в руку семенящей за ней Гудхильд.

— Осторожно, Ваше Высочество, — служанка сжала ладонь своей подопечной, — ветра Каттегата очень коварные: чуть потеряете бдительность — и тут же окажетесь в снегу!

— И почему здесь так ветрено? — Ангелина кинула полный раздражения взгляд в сторону фьордов. — Разве эти штуки не должны защищать от ветра или типа того?

— Так они и защищают. Но этот-то ветер с Холодного моря. Он всегда такой… неприятный.

— Понятно. Давай тогда побыстрее как-нибудь пойдём, а то меня тут снесёт скоро. Далеко ещё до этих источников?

— Да уже почти что пришли, Ваше Высочество. Вона, — Гудхильд махнула рукой в сторону невысокой скалы, ярким чёрном пятном выделявшейся на девственно-белом фоне заснеженного пейзажа, — прям за малой горой. Видите, там свет за ней?

Присмотревшись внимательно, Ангелина заметила просачивающееся из-за тёмной глыбы тусклое желтоватое сияние. Мягко обволакивая грубые изгибы камня, оно едва заметно мерцало в сумерках, подобно сирене заманивая к себе путников.

— Да, я вижу, — девушка утвердительно кивнула, сжав ткань надетого на голову пухового платка сильнее.

Некоторое время она шла молча. Пушистый снег, достававший ей почти до середины голени, громко скрипел под ногами, нарушая тишину. Укутанная в тяжёлые шкуры Гудхильд прерывисто дышала, шагая рядом.

Собравшись с мыслями, Ангелина всё-таки спросила:

— А Его Величество… он уже там?

— А как же, Ваше Высочество! — Отозвалась служанка. — У нас так заведено: только Его Величество приезжает, тол Магнус тот час же молнией несётся к источникам — всё нужное принести, значится. Да пошустрее, потому как Его Величество, ежели нет срочных дел, заходит в свои покои только кольчугу сбросить, да оружие оставить, а после — сразу на источники. А там уж он тол Магнусу даёт распоряжение, кого из служанок к нему надобно привести.

Ангелина хмыкнула.

— У него что, там каталог всех служанок замка какой-то лежит? — Насмешливо проговорила она.

— Кот-котол… я… прошу прощения, Ваше Высочество, — растерянно произнесла Гудхильд, — я не знаю таких слов… не учёная я…

— Э-э-э, — Ангелина мысленно отвесила себе подзатыльник.

Опять! Господь свидетель, ей невероятно повезло, что она до сих пор не прокололась так перед кем-то, кроме необразованных служанок — иначе к ней уже давно бы возникли вопросы. Прикусив внутреннюю сторону щеки, она в очередной раз клятвенно пообещала внимательнее следить за своей речью и своими манерами — её фривольность уже начала вызывать у местных некоторые подозрения. Пока что, к счастью, всё списывалось на то, что она норфолка, но Ангелина чётко понимала: любому подобного рода карт-бланшу есть предел. В конце концов, среди её ненавистников есть и те, кто не склонен к излишней дегуманизации противника, а предпочитает быть объективным в своих суждениях — и именно такие личности не преминут с выгодой для себя интерпретировать все странности принцессы Норфолка. Кто знает, не собирает ли уже один из злопыхателей Ангелины все возможные свидетельства её неадекватных выходок в надежде использовать их в качестве доказательств душевной нездоровости будущей правительницы Каттегата?

Надо думать, подобное оказалось бы крайне выгодно как для самого Харальда, который получит легитимную возможность избавиться от презренной жёнушки, так и для многих влиятельных ярлов — даже если её не сошлют после развода в какой-нибудь монастырь, а всего лишь значительно ограничат в правах, это станет прекрасной возможностью для представительниц знатных родов повысить свой статус посредством, например, рождения здорового наследника. Хоть Ангелина и не знала, как здесь относятся к бастардам, но в чём она была уверена абсолютно точно, так это в том, что ребёнок, рождённый сумасшедшей, априори способен вызвать опасения у ряда ключевых высокопоставленных лиц королевства, а то, что эта сумасшедшая ещё и принцесса враждебного государства с имеющими крайне неоднозначную репутацию родственниками — опасно вдвойне. Да, сейчас она, хоть и спорно, но всё же имеет заступников в лице ярла Ратель и самого конунга, но насколько это надёжно, а, главное, долгосрочно? Не сменит ли Харальд милость на гнев после того, как претворит свои планы в жизнь? В силу её высокого статуса она, как кажется, может не опасаться демонстративной расправы — как бы то ни было, у Норфолка остаются довольно влиятельные союзники — та же Ладога, откуда родом отец принцессы Генриетты, — и конунг навряд ли захочет портить с ними отношения, но вот "внезапная смерть" от сильной простуды ей вполне может грозить. И это будет вполне объяснимо: Каттегат славится своим суровым климатом, вполне способным свести в могилу не привыкшую к подобному хрупкую девушку, особенно, если эта девушка ещё и душевнобольная — взяла, да и отказалась от лечения. Идеальная схема.

Ангелина издала нервный смешок. Придётся выкручиваться.

— Ой, я имела в виду список… совсем уже путаюсь, — голос её вибрировал от натужной весёлости. — Это всё из-за прибытия Его Величества — оно меня взволновало. — Понизив голос, она доверительно проговорила, — ты ведь знаешь, как он относится к моей матери?

Служанка, приникнув поближе, быстро кивнула. Всю свою бытность провёдшая прислугой, она безошибочно узнала этот тон — ей собирались поведать конфиденциальную информацию, а подобного рода валюта очень высоко ценилась в любом замке, а уж в королевском — и подавно. А потому, навострив ушки, она приготовилась внимательно внимать каждому сказанному принцессой слову.

— Так вот, — дождавшись утвердительного кивка, продолжила Ангелина. — Про меня он думает не лучше. Конечно, он хорошо ко мне относится, но я всё равно ощущаю отчуждение, понимаешь?

— Понимаю, Ваше Высочество, — быстро проговорила Гудхильд. — Но вы так сразу не беспокойтесь из-за этого — Его Величество ко всем так относится, даже к кин Ратель. А они ведь с детства друг друга знают! Такой уж он человек.

— Ты думаешь, я зря переживаю?

— Ну дак конечно! Божество вас помилуй! Да Его Величество такой человек благородный — до низости какой никогда не опустится, тем паче, если речь о женщине. Очень уж он женщин уважает, да и жалеет всегда — вон, тол Ингрид, кухарку нашу, забрал у ярла Сигвальда — тот ещё паскудник, гнилая кровь — тут же, как только прознал, какие низости тот с ней вытворял! Она же, бедняжка, сиротка, заступиться за неё некому было… Помню, как только к нам приехала, первое время от мужиков шарахалась аж, её потому в кухню-то и отправили, в подопечные к нашей главной кухарке, тол Вигдис. Она баба хоть и суровая, но сердце у неё доброе — так и держатся до сих пор одна за другую. Вот так вот, Ваше Высочество. Ежели Его Величество и таит на вас обиду из-за вашей матушки, то на вас срывать не станет, нетушки. Не такой он.

— Хм, — Ангелина задумчиво прикусила губу. Может, Гудхильд права и она зря себя накручивает?

С самой первой секунды она ловила себя на том, что ощущает исходящую от конунга Каттегата угрозу, но насколько эта угроза была реальной? Быть может, это в ней взыграл неосознанно впитанный ею страх перед ним Генриетты и Бронхилая? У них, как у норфолкцев, были все основания для того, чтобы опасаться молодого и сильного правителя враждебного королевства, тем более, страх их могла усиливать неопределённость — насколько Ангелине было известно, норфолкский бомонд не имел никаких личных сношений с каттегатским правителем, предпочитая, вместо этого, черпать всю информацию о нём из досужих разговоров лиц разной степени надёжности и регулярно долетавших до них сообщений об очередном территориальном приобретении конунга. В контексте этого, возможно, ей действительно стоит попытаться взглянуть на Харальда непредвзято? Тем более, они скоро станут супругами. Не приведёт ли она сама себя к погибели, если то и дело будет подозревать правителя Каттегата в желании упечь её в монастырь или убить? Может, в первое время он и отнесётся к такому её проявлению недоверия к нему с пониманием, но рано или поздно это ему надоест, и — кто знает? — сподвигнет предпринять какие-нибудь решительные действия. В конце концов, он правитель государства — у него нет ни возможности, ни, надо думать, желания, вечно нянчиться с излишне враждебно к нему настроенной женой.