Когда они вышли из ванной, замотанные во влажные полотенца, Харальд подошёл к камину. Достав из железной корзины пару дров, он подкинул их в зажжённое слугами небольшое пламя.

Наблюдающая за его действиями Ангелина всё это время стояла, опершись рукой о дверной косяк. В общей комнате было ощутимо прохладнее, чем в согретой горячим паром ванной, поэтому она старалась держаться поближе к источнику тепла, мудро опасаясь находиться с влажными после мытья волосами на сквозняке. Особенно после её ночного рейда по зимнему лесу в тонкой льняной рубахе.

Вспомнив про свой побег, она произнесла:

— А что будет с Семпронией? — Харальд обернулся, вопросительно глядя на неё. — Я имею в виду, вы же для чего-то оставили её в живых. Для чего она нужна вам?

— Кхм, — мужчина принялся мешать угли кочергой. — А ты не хочешь, принцесса, узнать, что будет с тобой?

— Я хочу, просто… моя ценность как члена королевской семьи очевидна. Но вот зачем вам Семпрония и те другие… пленники, которые были в лесу. Их же было проще убить.

— Я пришёл не убивать, Генриетта, — конунг поднялся. — Я пришёл с мирными целями, и мне бы не хотелось напрасных смертей.

— Значит, вы отпустите Семпронию?

— И с каких это пор принцесса Норфолка так озабочена благополучием какого-то командира? — Харальд приблизился к Ангелине, скрестив руки. — Нашла очередное увлечение?

— Увлечение? Я не очень понимаю, о чём… — девушка замолкла на мгновение, но память тут же услужливо ей подкинула воспоминания о их первом вечере с Генриеттой и той омерзительной сцене в ванной, что произошла между ними. — О, Божень… ство, нет, конечно! Здесь ничего нет… такого… неоднозначного… — красная краска стремительно залила щёки Ангелины. — Я… мы… просто познакомились, и она показалась мне хорошей… по большому счёту она не виновата ни в чём, она же просто выполняла свою работу и всё. Будет несправедливо наказывать её за это.

— Ц-ц-ц, — мужчина хохотнул, — ну надо же… тебя послушать, так я сам Великий Душитель — неволю бедных, ни в чём не повинных людей ради забавы.

— Я не говорила такого. Я знаю, что она военный и всё такое, и вообще понимала, куда шла работать, но… э-э-э…

Ангелина замолчала, не зная, что сказать. Не будучи глупым человеком, она осознавала, что они с Семпронией с точки зрения каттегатского правителя были врагами, и какие бы аргументы она сейчас не привела в защиту командира — это всё будет бесполезно.

— "Но" что? — Спросил конунг.

— Но… э-э-э ну… я просто хочу узнать, что с ней будет, вот.

Брови Харальда насмешливо взметнулись вверх.

— Это зависит от ситуации. — Неопределённо ответил он.

— От какой ситуации?

— От той, что сложится после того, как мы прибудем в Каттегат, и я отправлю твоей матери послов с предложением заключения брачного союза.

— Э-э-э брачного союза..? — Ангелина непонимающе протянула.

— Да, Ваше Высочество, — мужчина сделал шаг по направлению к ней. — Брачного союза между нами, который даст возможность твоей трусоватой мамочке выйти с минимальным потерями из всей этой истории. Надеюсь, у неё ещё сохранились хоть крупицы здравого смысла и она не станет усугублять своё — и твоё, к слову, тоже — положение отказом. Ведь…

Громкий стук в дверь заставил Харальда замолчать. Как и в прошлый раз, дав Ангелине знак не шуметь, он подошёл к двери, на ходу активировав магию. Удостоверившись в отсутствии опасности, конунг повернул ключ, впуская в комнату пожилую седовласую женщину в забавном жёлтом платке. Отвесив поклон, дама на удивление звонким голосом бодро отрапортовала:

— Моё почтение Его Величеству конунгу Харальду Каттегатскому и Её Высочеству принцессе Генриетте Норфолкской. Я тол Селестина, держательница лучших торговых домов одежды во всём Корлеме. Тол Моргентау сообщила мне, что Её Высочество срочно нуждаются в одежде, и я сразу же прибыла сюда.

— Вы можете проходить, — Харальд кивнул, закрыв дверь. На долю секунды Ангелина мельком заметила стоящих возле входа двух вооружённых каттегатцев. Одного из них она узнала — он был среди тех, кто поймал их с Семпронией в лесу. Похоже, конунг выставил охрану у их номера, что, впрочем, не было удивительным. — Её Высочество объяснит вам, что ей нужно.

Ангелина неподвижно сидела напротив Харальда, равнодушно уставившись на свои сцепленные ладони. С того момента, как они, распрощавшись с рассыпавшейся в восхвалениях хозяйкой постоялого двора, разместились в бегателе, никто из них не проронил ни слова.

Они вообще не разговаривали больше после той их беседы у камина — у конунга неизменно находились дела, требующие его участия, а Ангелина не знала, как к нему подступиться. Да и о чём ей было спрашивать? О его планах на неё? Но он ясно дал понять, какую роль отводит ей. О том, что её ждёт, если Боудика отвергнет его предложение? А имеет ли это какое-то значение сейчас? Насколько улучшится её состояние, если она узнает, что Харальд планирует убить её в случае отказа? Разве может она найти способы предотвратить это, будучи не более, чем слепым, беспомощным котёнком в этом мире? Чем хоть какая-то информация поможет ей, не знающей даже элементарного?

Чувство обречённости змеёй обвилось вокруг нутра Ангелины — она теперь заложница воли правителя Каттегата. Лишь от его желания зависит её будущее — нет, её жизнь, — и все эти жалкие попытки набросать для себя хотя бы контуры будущих шагов не больше, чем бессодержательный мыслительный онанизм.

Тяжело вздохнув, она украдкой взглянула на Харальда. Он сидел, изучая одну из переданных ему накануне бумаг. Его точеный профиль аккуратной линией выделялся на сером фоне двери бегателя, а мускусный запах заполнял собой всё пространство, обволакивая лёгкие. Не без недовольства Ангелина вынуждена была признаться самой себе: физически конунг Каттегата привлекал её. Тем неприятнее это признание давалось на фоне осознания ею своей от него зависимости, а также его отношения к ней.

Своей демонстративной учтивостью он давал ей надежду на спасение, но в то же время его скрытность и нежелание даровать ей так страстно желаемую ею определённость заставляли её находиться в подвешенном состоянии. Он не говорит об этом прямо — этого и не требуется, но Ангелина чётко знает: он — единственный, кто ставит условия и диктует правила. А если вдруг ей случится обмануться его мягкостью и забыться, то он быстро напомнит ей об этом, всего лишь чуть сильнее затянув обёрнутые вокруг её шеи невидимые цепи. Иметь хоть какую-то слабость перед ним — значит давать ему в руки ещё большую власть над ней, а допустить подобного Ангелина не могла. Пусть она пока и не видит для себя возможностей, но она чувствует — они скоро могут появиться. И последнее, чего бы ей хотелось — упустить их из-за гормональных игр своего организма.

Ангелина тихо вздохнула, нервно потирая запястья. Заметив её жест, Харальд хмыкнул. Отложив подёрнутый рыжиной лист бумаги, он вежливо проговорил:

— Ещё болят?

— Что? — девушка рассеянно взглянула на мужчину. Ей потребовалось несколько мгновений для того, что понять, о чём именно говорил правитель Каттегата. — А, уже нет, благодарю. Лекарь хорошо вылечила, даже шрамов не осталось.

— Хм, — конунг кивнул.

Помолчав немного, он с некоторой неохотой добавил:

— А ты это ловко придумала… мы до последнего не могли сообразить, как у вас получилось выбраться.

— Да, я… иногда могу, — Ангелина поджала губы.

Их разговор заходил на очень опасную для неё территорию, и она опасалась его следующего витка. В конце концов, Харальд упоминал о том, что потерял нескольких бойцов из-за её авантюры с побегом, и тон его при этом был далёк от радостного.

— Я удивлён, — к разочарованию девушки, мужчина решил развить тему. — Не ожидал от тебя такой находчивости… мне рассказывали о тебе другое.

— Люди всегда найдут, что сказать. Особенно про знатных, — в голосе Ангелины зазвучала нервозность.