— Ратель сказала, что ты неплохо освоилась здесь, — подождав, когда Ангелина разместится, спокойно проговорил Харальд. — Это правда?

— Да, — нагота мужчины, отчётливо прослеживающаяся под толщиной прозрачной воды, смущала её, и она старалась избегать любого зрительного контакта с ним, трусливо пряча глаза под выбившимися из высокой причёски редкими локонами. — Меня здесь… хорошо приняли, спасибо. Я ожидала худшего.

— Вот как? И чего же ты ожидала, Генриетта?

— Ну, не знаю… подвал с цепями, пыток, покушений… типа того.

Конунг весело рассмеялся.

— Похоже, в Норфолке обо мне думают ещё хуже, чем я представлял, — резюмировал он. — Мне нет резона держать тебя на цепи в подвале. Разве с будущими жёнами так обращаются?

Щёки Ангелины вспыхнули ещё сильнее. У неё не было проблем с тем, что бы принимать мысль об их скором замужестве, когда она находилась наедине с собой или беседовала об этом с Гудхильд, но обсуждать подобное с Харальдом… Это заставляло её испытывать смятение. Будто все разговоры до него были не более чем праздный трёп, а с ним эти намерения приобретали некую серьёзность, заставляли поверить в реальность происходящего.

— Не думал, что ты всё-таки придёшь сюда…, — помолчав немного, задумчиво проговорил мужчина. — Я удивлён.

— Почему я должна была отказаться? — Заставив себя, наконец, взглянуть на конунга, спросила Ангелина.

— Много причин… например, потому что твоя мать отказалась давать согласие на наш брак и сейчас активно готовится к войне, Генриетта.

Девушка прикусила внутреннюю сторону щеки. Как ей реагировать на это?

Раз Харальд считает, что это могло послужить причиной её отказа, то выходит, он предполагает, будто она должна была знать об этом до его прибытия… Но откуда? Разве что от Ратель, но та не говорила ей ни о чём подобном. Никто больше не смог бы быть информатором принцессы, и конунгу об этом должно быть известно — она не общалась ни с кем, кроме ярла и Гудхильд. К тому же, появись новость о предстоящей войне с Норфолком, она бы тот час же разлетелась по всему замку — хоть один ярл, да проболтался бы о решении королевы кому-нибудь из своих слуг… В конце концов, слухи, а особенно подобного толка, разлетались здесь, как горячие пирожки.

Остаётся только один вариант — мать Генриетты. Больше Ангелина ни от кого не смогла бы получить информацию, о которой знал, похоже, пока только сам Харальд. Скорее всего, этот вопрос — намеренная провокация… правитель Каттегата пытается ненавязчиво разузнать, не ведёт ли его новоявленная невестушка переписок со своей матерью за его спиной.

"Но это глупо, — лихорадочно соображая, подумала девушка. — Что помешает королеве приказать Генриетте не демонстрировать свою осведомлённость?"

Ангелина раздосадовано поджала губы. Она совсем запуталась. Может, здесь и нет никаких подводных камней… Может, Харальд просто хочет посмотреть на её реакцию? Понять, изменится ли её настрой теперь, когда знает о предстоящем противостоянии?

— Я… я не знала об этом, — с изрядной долей растерянности произнесла она.

— Я заметил… — мужчина усмехнулся.

— Но это, — поспешно добавила девушка, — ничего не меняет. То есть… алког… пьянство — это болезнь. Королева больна, и она не способна здраво оценивать ситуацию.

— Вот как, — после недолгого молчания произнёс Харальд.

Его светлые глаза пристально разглядывали раскрасневшуюся то ли от жара воды, то ли от смущения Ангелину, заставляя ту неловко ёрзать.

— Ты что-то задумала, Генриетта? — Внезапный, произнесённый грубоватым голосом вопрос выбил девушку из колеи.

— Ч-что? — Изумлённо спросила она.

— Ты задумала что-то, Генриетта? — Жёстко повторил конунг.

— Нет! С чего вы это взяли?

— Ты слишком хорошо ведёшь себя… Очень уж твоё поведение не вяжется с тем, что мне о тебе рассказывали, принцесса.

— Мы уже говорили об этом, — облизнув губы, парировала Ангелина. — Исходя из того, что мне о тебе рассказывали, ты уже должен был притопить меня в этом озере, перед этим как следует помучив!

Мужчина усмехнулся. Откинувшись на шершавую каменную поверхность скалы, он смерил свою оппонентку слегка удивлённым взглядом, а после, покачав головой, медленно произнёс:

— Справедливо… Что ж, победа за тобой, дорогая невестушка.

Ангелина наклонилась, пряча улыбку. Похоже, идея попытаться взглянуть на правителя Каттегата непредвзято оказалась не такой уж плохой — по крайней мере, он не испепелил её на месте своей магией за дерзость, как это ожидается от человека с его репутацией.

Смахнув упавший на глаза локон, она несмело произнесла:

— И что теперь? Будет война?

— Если Боудика не хочет решить наш спор по-хорошему, то придётся воевать, — пожав плечами, ответил мужчина.

— А может попытаться уговорить принца сотрудничать? Вы могли бы заключить договор или типа того, и он бы организовал небольшой переворот, и всё бы решилось без войны, — Ангелина хлопнула в ладоши, довольная своей придумкой.

К изумлению девушки, Харальд, вместо того, что бы поддержать её идею, расхохотался.

— Я слышал, что ты бунтарка, Генриетта, — сквозь смех проговорил он, — но чтоб строить планы по свержению собственной матери… Ты не перестаёшь удивлять меня.

— Я не… строю никаких планов! — Обиженно отозвалась Ангелина. — Я просто пытаюсь найти способ решить всё мирно! В войне нет никакого смысла — все и так понимают, чем она закончится. Просто умрёт куча людей и всё. Это глупо.

— И почему ты думаешь, что твой брат пойдёт на это? Уильям ненавидит Каттегат, Генриетта. И об этом известно всем.

— Потому что это разумно, — девушка заправила болтающуюся на лбу прядь за ухо. В движениях её читалась нервозность — она надеялась, что Харальд не заметит этого прокола. Всё же ей стоит поостеречься и не заходить на территорию обсуждения родственников Генриетты, иначе она рискует рано или поздно допустить очень серьёзный фэйл. — Моего брата с рождения готовили к тому, что бы он занял трон, и ему привили ответственность за народ и всё такое прочее.

Харальд неопределённо хмыкнул.

Ещё несколько минут они провели в молчании. Каждый из них сидел, будучи погружён в свои мысли, и только негромкое, натужное завывание ветра над их головами нарушало окутавшую горячие источники тишину.

Наконец, конунг поднялся и, запустив в небо столп сияющих чёрных искр, обратился к Ангелине:

— Нас уже ждут в трапезной.

Девушка кивнула.

Пожалуй, это утро было одно из самых нервозных за последние несколько дней.

Пробуждение, как и обычно, началось с того, что Гудхильд, зевая на ходу, перемешала уголь в камине и, подкинув пару свежих дров, отправилась будить Ангелину. Поднятая нетерпеливо заламывающей руки служанкой, девушка умылась с её помощью в небольшой бадье, подгоняемая нестерпимым желанием выведать у Гудхильд, в чём причина её нервозности.

Успев нафантазировать себе ужасов разной степени чудовищности, она, дождавшись, наконец, когда служанка закончит помогать ей с одеванием, повернулась, взволнованно спросив:

— Что-то случилось? Ты сама не своя сегодня.

— Дак разве ж вы не знаете, Ваше Высочество? — Гудхильд с удивлением взглянула на Ангелину. — Говорят, война с Норфолком грядёт… все только и гудят с утра.

— А, ты об этом, — девушка активировала магию. Тысячи извивающихся коричневых змеек, вспыхнувших на руке, ловко добрались до деревянной шкатулки и, с лёгкостью донеся её до хозяйки, бросили той в руки. — Его Величество мне вчера об этом сообщил. Меня это тоже огорчило — я надеялась, что им удастся договориться.

— Ох, Единое, как же это так-то? Ради Божества и всех святых простите меня, но я всё ж таки скажу: неужто королева Боудика не понимает, что дело это пустое? Всё же ясно уже, кто победит, к чему резню зазря устраивать?!

Ангелина выудила из шкатулки небольшие серьги с малахитом — в тон своему длинному зелёному платью.