Утренний Город Дверей, полный энергии и надежд нового дня, был всегда одинаково прекрасен и дорог моему сердцу. В этом Городе ощущаешь свободу как нечто настоящее, осязаемое. Но тот же Город в сумерках — зрелище поистине волшебное. Здесь ни на минуту не прекращается кипение жизни, и стоит малиновой луне взойти на небосводе, как жители, привлеченные прохладой и мягким светом уличных фонарей, покидали свои дома в поисках развлечении. Я смотрела на них сверху вниз, скрытая от чужих любопытных глаз, и помимо своей воли вновь ощутила потребность. _Ту_самую_потребность.

Рот наполнился вязкой слюной, рога засвербели. Широко раздувая ноздри, я жадно втягивала воздух и шумно, нехотя, выдыхала. Соблазн, он был так силен!

Почти никто не знает, что курпусов, мой народ, прозвали «проклятым народом» и прогнали в Бездну не просто так. Да, мы по натуре своей кровожадны, но в таких личностях Город никогда не знал недостатка. Да, баловались запрещенной магией, ну, а кто без греха? Для особо опасных родственничков всегда было время у Чистильщиков. Но самой главной причиной было то, что все наше существование зиждилось на живой энергии, а ее можно получить только от тех, кто добросовестно и не думал с ней расставаться.

Я чувствовала на языке привкус чужой жизненной силы. Совсем чуть-чуть, отхлебну глоточек, и хватит, никто и не заметит, — уговаривала я сама себя, лихорадочно облизывая потрескавшиеся губы. Соблазн, он был так велик! Вертлявой змейкой он протиснулся в мои мысли и разместился на постоянное место жительства, никуда не планируя удаляться. Сил сдерживаться уже не осталось. Я осознавала, что если сейчас дам слабину, поддамся, то остановиться уже не смогу — за долгие годы я оголодала, пускай и сама не замечала этого. Сколькими жизнями я смогу утолить эту нужду? Подумать страшно.

Олла, выждав некоторое время, приблизился со спины и коснулся прохладными пальцами шеи, приводя в чувство. Голод померк, затаившись, но и не исчез. Я столько лет сдерживала свою сущность, что сейчас с величайшим трудом собиралась с мыслями и возвращалась в старую колею.

— Даная, — тихо позвал меня Олла, то ли вслух, то ли про себя, но я услышала. В глаза он мне старательно не смотрел, разглядывал щербинки в крыше, на которой мы все еще стояли. Встряхнув волосами, я насквозь фальшиво улыбнулась. Знаком показав Привратнику, что все в относительном порядке, двинулась к Мариусу.

Наемник взгромоздился на парапет, свешиваясь с самого края, и с тревогой тоже вглядывался в горизонт, но по совсем другим причинам. В дальней точке обзора блистал купол, накрывший подземелья Красных сестричек: там солдаты Синдиката обшаривали катакомбы в поисках нас, живых или мертвых. Я изо всех сил надеялась, что ведьмы успели ускользнуть. Все-таки иногда, пускай и не часто, мне было присуще сострадание.

— Итак, — строго откашлявшись, произнесла я, — что ты там предлагал?

Я стиснула рукав куртки Мариуса, чтобы он, не дай Бездна, не сбежал. Но вместо ответа мужчина покачал головой и прижал палец к губам, мол, разговаривать не безопасно. На полу правильным полумесяцем вспух маячок телепортации. Потянув за плечо сомневающегося Оллу, я решительно шагнула в него, вслед за Мариусом.

***

Гильдия Убийц, оставаясь верной себе и своей скрытной природе, расположила штаб-квартиру в самой тихой части Города Дверей. Но вход, напротив, находился в самом центре, на Первом Круге: красиво разукрашенная Дверь цвета запекшейся крови. Одно мгновение, и вот вы уже в приемной, где улыбчивая секретарша, отложив в сторону каталог холодного оружия, предложит вам полный перечень всевозможных вариантов умерщвления. Работников ножа и топора мало интересовала личность будущей жертвы: конкурент, надоевшая любовница, опостылевшая жена, шумящий по ночам сосед, — все одно. Главное — золото. Плати, и останешься доволен. В этом я их даже поддерживала — если мне достаточно заплатить, я найду что угодно: от горшочка с золотом до потерянной пятнадцать назад на Седьмом Кресте пуговицы. Кстати, и такой заказ тоже был, еще на заре моей карьеры. Так что, в наши дни убийцы были скорее удачливыми коммерсантами, нежели свободными наемниками.

Смущали только две вещи: я понятия не имела, что Мариус снова вернулся на работу в Гильдию, а также то, что еще полгода назад все газеты Города трубили о том, что убийцы присоединились к Триаде. Теперь это была территория врага.

Наша компания была слишком заметной: кожа на шее Мариуса уже медленно чернела, одежда Оллы выглядела так, будто бы его в самый последний момент вытащили из пожара, где он, к тому же, потерял рубашку. А моя личность и так в Городе пользовалась определенной славой, а потому светиться у входа в офис Гильдии Убийц стало бы форменным самоубийством, простите за идиотский каламбур. Хорошенько подумав и взяв с нас обещание немедленно забыть все, что увидим в штаб-квартире Гильдии, Мариус повел нас через служебную Дверь.

Шагнув в нее, мы попали в очень длинный и темный коридор, в конце которого раздавалась множество незнакомых голосов. Невидимые пока люди смеялись, перекидывались сальными шуточками и делились новостями. Типичная атмосфера для закрытого сообщества, куда посторонним вход запрещен.

Но от тьмы и прохладного воздуха на меня нахлынули воспоминания: все это напоминало Бездну. Безрадостные дни, проведенные в полнейшей темноте, когда не можешь различить очертания своих ладоней, когда прикасаешься пальцами к чужому лицу, чтобы понять, как он выглядит. Слепота и пустота.

А в конце коридора нас ожидал просторный, светлый зал, заполненный убийцами всех мастей: огромное количество глаз уставилось на нас в упор. Казалось, наемники даже не моргают, надеясь разглядеть каждую черточку моего лица и запомнить как можно лучше. Уродливый голем, созданный из ручной глины и тумана Низменных земель, растянул рот — узкую щель в глине, — и уставился на меня, медленно облизывая губы глиняным языком. Меня передернуло от отвращения, а голем так же мерзко, вызывающе ухмыльнулся.

— Так, мелочь, рассосались по углам. Если кто-то ляпнет, пикнет, простучит кодовым письмом или же попробует сложить руны в донос, о том, кто сегодня заглянул в гости, то в скором времени мы с этим коллегой попрощаемся. Похороны обещаю организовать за свой счет.

Грозный тон Мариуса внушал уверенность, что все будет именно так, как он и описал, а потому, один за другим, его коллеги отворачивались и занимались своими делами. Чистили оружие, тренировали тело, или же просто шушукались по углам, демонстративно делая вид, что не замечают, как наша троица прошествовала в кабинет Мариуса и закрыла за собой дверь.

— Все равно, шушера, подслушивают, — раздосадовано цыкнул Мариус, поднимая руку. Я опередила его, начертив ногтем руну Молчания — мертвую птицу. Гул чужих голосов стих, наши голоса тоже звучали приглушенно, как сквозь подушку.

Мариус устроился за столом: достал из кармана трубку, взглянул и отложил в сторону. Значит, разговор предстоял очень серьезный. Наемник не предложил нам присесть, но мы и не собирались: с молчаливой поддержки Оллы мы остались стоять, словно ученики перед учителем.

— Сначала мои условия, — откашлявшись, произнес Мариус, — я хочу только одного. У меня была любовница, Несса. Хочу, чтобы вы ее вернули.

Я склонила голову к плечу, не совсем понимая, что он имеет ввиду. Зато понял Олла:

— Это не возможно. Вопрос о прекращении заключения даже не выносился на комиссию. Я бы знал.

— Я хочу, чтобы она вернулась. Мне безразличны условия и твои возможности: просто сделай так, чтобы она была рядом со мной.

— Разве что тебя самого отправить туда, — Олла подарил собеседнику хищную, опасную ухмылку, но Мариус остался к ней совершенно равнодушен. Он пожал плечами, откидываясь в кресле:

— Это в твоих же интересах.

— Согласен, — кивнул Привратник, — в моих. Но помимо интересов у меня еще есть обязанности и долг.

Наемник потер щетину на подбородке, устало вздохнул:

— Так, дорогие мои, у меня был очень тяжелый день…