Пихто же так и бежал, час за часом, вниз по реке, пока до него не дошло, наконец, что обычный человек так долго бежать не может. Он остановился и прислушался: сердце билось ровно и выпрыгивать из горла не собиралось. Очень удивился дед – даже про погоню забыл! Да её вроде бы и не было: ветки не трещали, и вообще, было очень тихо. Удивленный способностями собственного организма, Пихто сел на камень у воды и стал думать. А что тут думать: раз ты, в восьмом десятке находясь, так скачешь, то чой-то в тебе странное происходит! Подумал Пихто, да и решился на эксперимент: встал, схватился за камень, на котором сидел, поднял да и зашвырнул его в реку. Голыш, с виду весом килограмм под пятнадцать, а то и под все двадцать, с лёгким шелестом рассёк воздух и плюхнулся в воду, подняв нехилую волну и занавес из брызг.

– Да-а! – протянул Пихто. – Давненько я такого фокусу не делав, ага! Годков, аккурат, шестьдесят! И, озадаченный, дед поплёлся вдоль реки, озираясь, впрочем, по сторонам – вдруг слуги Сатаны нагрянут!

Дело близилось к вечеру, начало смеркаться. Через полчаса уже вообще ничего увидеть было нельзя, поэтому Пихто уселся на землю, прислонившись к огромной ели, и так просидел всю ночь, глядя на неподвижные и почему-то не мерцающие звезды.

А рано утром того же дня, задолго до казни, группа Шамиля вышла из Обители к тому месту, где Старик увёл из-под их носа беглеца-Тестера. Шамиль не был силён в электронных премудростях, а в слуг Дьявола не верил. Короче: он так и не понял, что это за страна, кто здесь живёт; понял он только то, что и здесь есть на кого охотится, в кого стрелять и кому служить. А значит, всё остальное не имело значения. Заботило его только то, что, как следовало из рассказов солдат, Старик – не простая птица, что он имеет почти такую же силу, что и Пахан, ну, разве что «луча» у него нет…. «А кто знает, может и есть? – рассуждал Шамиль. – Не даром же Пахан его так опасается!»

Учитывая серьёзность противника, отсутствие данных о его точном местонахождении (в то поганое утро Старик опять как сквозь землю провалился!) и категоричность приказа Пахана, Шамиль решил не рисковать, а устроить засаду у реки, в том месте, в котором Старика и беглеца видели в последний раз. И ждать, сколько надо. Сами придут. Шамиль их изловит, допросит, а потом уже будет разговаривать с Паханом.

План был хорош: если они поймают Старика, и если тот пойдёт на контакт, то у Шамиля против Пахана появится немалый козырь. Это поднимало Шамилю настроение, и он бодро шагал, напевая какую-то старинную чеченскую песню.

Утром деда Пихто ждало очередное открытие. Двинувшись с первыми лучами солнца дальше по течению реки, он вдруг с удивлением обнаружил, что мир… кончился. Кончился лес, кончилась земля, и даже река, и та кончилась, оборвалась в чёрное ничто. Пихто сунул в эту черноту палку – она исчезла. Набравшись смелости, сунул руку… Странно…, до кисти он руку чувствовал, а кисть, погруженную в эту непонятную черноту – нет. Словно отрезали её, или как будто и не было кисти вовсе. Вытащил руку из черноты – вернулись ощущения. Сунул опять – снова рука стала культёй.

– Святые угодники! – восторженно прошептал Пихто. – Что же енто за явление такое? Може, енто и есть тот самый край земли, по который в сказках, значить, сказывають? Не иначе, он, ага! Вона он каков, оказываицца? Не страшнай, ага! Трошки жутковат спервоначалу, а опосля – ничаго! Ага! Ну, дык, достиг, значит, дед Пихто края земли! Как Иван-царевич, тудыть яго!

Пихто заулыбался беззубым ртом: как-то приятно было себя чувствовать в необычной роли первооткрывателя. Словно большой учёный, разрешивший, наконец, мучившую его всю жизнь загадку, дед почувствовал в сердце гордость, радость, счастье и какое-то стыдное желание заплакать. Всё ещё улыбаясь, он сел на зелёную травку и запел во весь свой старческий голосок:

– Степь, ды степь кругом,

Путь далек ляжит,

Там, в стяпи глухой

За-а-мерзал ямщик.

Но какого же было его удивление, когда в непонятной черноте «края земли» вдруг возникли очертания какой-то фигуры, наподобие пчелиной соты (только очень большой), затем эта фигура начала заполняться чёрной землёй, а поверх неё – зелёной травой, а потом на ней вмиг выросли деревья, а последним штрихом, «убившим» Пихту «наповал», стал появившийся под одной из сосен здоровенный гриб. Через некоторое время всё точь-в-точь повторилось чуть дальше, только там часть «приростка» составляла река, получившая какое-то кривоватое, угловатое, – словом, неестественное дополнение. Пихто просидел, не двигаясь, ещё несколько часов и увидел процесс продления реки, и пляжа на том берегу, и начинающегося за пляжем луга, и леса вдали…

– Царица небесная, пресвятая Богородица! – перекрестился обалдевший дед. – Да он же растёть! Мир-то! Вона – прирастаеть мал-по-малу, ага! Чудеса, да и только! Господи Исусе! Спаси и помилуй! – он снова перекрестился. – Мир растёть! Сам видал! Ага! Тольки что видал! – говорил Пихто кому-то невидимому, словно призывая его в свидетели, потому что своим глазам дед уже не верил.

И тут его нервы не выдержали. Он повернулся спиной к только что виденному им чуду и бросился со всех ног прочь: подальше от всего этого, странного и непонятного, а потому страшного. Пихто бежал через лес напролом, а в просветах между деревьями ему чудились жуткие в своей черноте вездесущие слуги Сатаны.

Поскольку Бестерленд был создан человеком, всё в нем было скопировано с земного, включая такой совершеннейший для здешних мест атавизм, как смена дня и ночи. Цифроклонам не нужен был сон (как и еда, утренняя гигиена и многое другое). Но «ложиться спать», «вставать», «курить» и даже «тяпнуть по рюмочке» – эти понятия свято выполнялись Тюлефаном Филгудычем, как своего рода религия. Поэтому утром старик и Тестер встали и отправились умываться, как делали это каждое утро на старушке-Земле. Тестер всё же не преминул отметить бессмысленность этого упражнения, но старик только поморщился:

– Что тебе, трудно человеком оставаться?

Тем не менее, лошадей и Точку с Квестом Филгудыч кормить не стал:

– Перебьются, твари электронные!

Тестер пожал плечами, но промолчал. За утренней трубочкой продолжили вчерашнюю тему, и гость, наконец, узнал у хозяина технологические, так сказать, подробности своего появления в этом загадочном Бестерленде.

– Программка, которую тебе дружок твой подкинул, через биопорт компьютера сканировала твои биоимпульсы и отправила их по Сети на Главный портал Бестерленда. А водичка «живая» ей только помогла: она временно резко усиливает биоэнергетику человека. На Главном портале твой биосканфайл «подцепил» свеженькую «болванку» – цифровое «тело», слился с ней в экстазе и… Словом: «палка-палка, огуречик – получился человечек!» Вот и всё!

– Но мне жена эту «живую воду» принесла, как лекарство от похмелья! – удивлённо воскликнул Тестер. – Как же это объяснить?

– Водичка эта распространяется пиратским способом, как и программка для входа. Китайцы, паразиты, цистернами её гонят. Но не потому, что она для программки подмога: дело в том, что когда ты эту водичку выпиваешь и биотоки твои, словно сумасшедшие начинают бегать по телу, вся зараза алкогольная, как черт от ладана бежит!

– !!!

– Вот так-то! Я тебе больше скажу: слыхал я, что в Москве один доктор, которому эту программку подбросили, открыл сеансы транса для богатых! Ведь ты помнишь, как тебя здорово колбасило в момент снятия биосканфайла? Во-от! А он решил, что это такой новый психотропный препарат. Держит, говорят, свою технологию в тайне, и деньги большие имеет!

– Так сколько же он людей сюда отправил?

– Да порядком! У Пахана – целый колхоз: вся Обитель «звёздами» да политиками забита!

– Там даже Ленин был!?