Женщина понимает зачем я окликнула ее. – Ложись спать, так время идет быстрее.

Мой желудок издает пронзительно громкий звук, говорящий о том, что пора бы поесть.

– Во сне не хочется есть. – добавляет она.

– Голод моя последняя проблема.

– Скоро она станет основной. Спи.

Я вжимаюсь в стену и закрываю глаза. Время будет идти быстрее, но нужно ли мне это? Чем дольше я просиживаю здесь, тем дольше меня будут ждать сестры и мама.

Как мне кажется прошло около трех или четырех дней, все это время работорговцы спускались к нам пару раз, дать немного воды. Я не ела с того дня как они поймали нас. Не понимаю, когда кончается день и начинается новый. Остаётся только прислушиваться к звукам сверху, когда слышится шум – значит день. Я ненавижу ночь, тогда наступает тишина и становится еще страшнее. Запах гнили и испражнений стал чем-то обыденным. Я невероятно хочу есть, во снах мне иногда снятся ягоды и жареное мясо, иногда мне кажется, что я чувствую его запах. Тасита говорит, что тоже его чувствует, это работорговцы дразнят нас.

– Зачем они это делают?

– Чтобы, когда они принесли еду ты съела все до последней крошки.

Сил нет ни на что. Приходится прилагать усилия, чтобы просто вытянуть ноги. Я лежу на полу своей камеры и наблюдаю за мерцанием факела. Его снова зажгли, но совсем скоро он погаснет.

Временами появляется отвратительная боль в желудке, скорее всего это от голода. Все мысли наполнены едой. Такой голодной я никогда себя не чувствовала. Хочется хоть чем-нибудь заполнить желудок, чтобы боль исчезла. Вспоминая о всех вкусностях сделанными Исайей рот наполняется слюной. Сладкие пироги и печенья с посыпками, мясо и рыба с различными специями, привезенными из дальних уголков Терртена. А спелые фрукты, которые всегда стоят на столе. Хэвардский виноград самый сочный. Кажется, что во рту появляется его вкус. Голод и правда может свести с ума. Поэтому лучше всего засыпать, как советовала Тасита.

– Почему просто не накормить нас, все голодают уже несколько дней. Мы съедим все, что дадут и без этого.

– Но в этом то и суть. Сначала они маринуют тебя в темной камере, без еды и воды. И когда сил уже совсем нет, они принесут обед, не смей есть его, не притрагивайся ни к чему. – резко произносит она.

– Почему?

– В еду добавляют вещество, которое сделает тебя податливой, затуманит разум. Сделаешь все, чтобы тебе вновь дали звездной пыли. Будет трудно вернуться в норму, некоторые потом жить не могут без нее.

Умереть с голоду, тоже не в моих планах. Мне кажется я съем все, что мне дадут, это чувство голода невыносимо.

– С чего ты это взяла?

Беседа с Таситой разбавляет мои дни.

– Потому что когда-то я тоже была работорговкой.

– Этот шрам с тех времен? – не успев подумать, спрашиваю я. – Прости, я не должна была спрашивать.

Я не вижу выражение ее лица, но уверена, что этот шрам вызывает не самые теплые воспоминания. Она выдержав паузу, отвечает:

– Я была молода и глупа, парень с которым тогда была вместе предложил подзаработать. Я никогда не знала, что такое сытый желудок, так что согласилась. В тот момент мне казалось, что так будет лучше. Мы присоединились к работорговцам на западе, нападали на небольшие деревни в глубинке, грабили и продавали людей. Все шло хорошо, денег было так много, что я могла обеспечить себе старость. В какой-то момент я захотела выйти из игры. Они не позволили мне уйти. – обыденно-притворным тоном произносит она.

Не знаю, как реагировать на слова Таситы, когда-то она было одной из них из тех, кто сжигал деревни дотла, чтобы у людей не было места, куда бы они могли вернуться, той кто заставлял людей голодать. Не представлю кем нужно быть, чтобы быть готовым творить эти ужасные вещи.

– Тот парень перерезал мне глотку, но не удосужился проверить мертва я или нет. Я лежала в канаве на краю города пару часов, надеясь, что придут люди и помогут. В тот момент я вынесла для себя один важный урок. Никто не придет меня спасать. За свою жизнь нужно бороться самостоятельно.

– Как ты выжила? – сквозь шок спрашиваю я.

– Выползла из канавы и дошла до ближайшего дома. – Тасита смеется. – Судьба сыграла злую шутку. Сначала ты стоишь по ту сторону камеры, а потом сидишь в ней.

Слова Таситы эхом отзываются во моей голове. «Никто не придет». Я уверена, что Август выживет, но он ранен и даже не знает где я. Никто не знает, что я здесь. Ни Август, ни солдаты Хэварда не придут за мной. Но как думать о пути спасения, если все мои мысли заняты едой.

– У тебя есть семья?

– Никого, оно же к лучшему.

У меня есть семья, ради которой я должна отсюда выбраться.

Наверху слышатся странные звуки, сначала мне кажется, что нас наконец покормят. Я пытаюсь сосредоточится на звуке, кто-то спускается вниз по лестнице. Через прутья решетки виднеется верзила и еще один силуэт, который в разы меньше. За это время мои глаза приспособились к темноте, но я скучаю по свету. Верзила сопровождает силуэт в камеру напротив меня. Это молодой парень, еще младше меня. Его толкают внутрь, парень падает на пол и ползет в самый дальний угол. Верзила, ухмыляясь, возвращается назад.

– Эй, парень, ты что-нибудь видел там наверху? – спрашивает Тасита.

Парень молчит.

– Ты глухой?

Ее тон слишком резок. Он и так напуган, Тасита делает только хуже. Я решаю попробовать сама.

– Нам также, как и тебе очень страшно, мы тоже хотим выбраться отсюда. Если ты расскажешь, что видел наверху…у нас будет хоть какая-то картина происходящего. Пожалуйста, это очень важно.

– Что ты хочешь знать? – запинается он, его голос дрожит.

– Что они делают? Как много людей? – закидывает его вопросами Тасита.

– Я слышал обрывки фраз. Через несколько дней кто-то приедет и нужно подготовится. Работорговцы повсюду.

– Кто приедет? – спрашиваю я.

– Сколько ты насчитал? – продолжает Тасита.

– Покупатели. Скоро мы поднимемся наверх.

– Количество работорговцев?

– Я не знаю, я не считал. – оправдывается он.

– Примерно!

–Тасита! – останавливаю ее я.

Раздается громкий вздох женщины.

Еще пару дней мы будем сидеть здесь, изнывая от голода. Живот продолжает урчать, но я уже не обращаю на это внимание.

Из камеры Таситы постоянно доносится шорох. Такое чувство будто женщина никогда не спит.

– Что ты делаешь?

– Ничего.

– Но я же слышу.

– В твоей камере нет чего-нибудь острого? Что-то вроде иглы или на нее похожее. Даже палка или гвоздь.

– Ничего. Зачем тебе?

– Взломать замок.

– Ты сможешь это сделать?

– Ты думаешь я пошла в работорговцы из-за хорошей жизни?

Жаль, но в этой камере нет ничего, что могло бы пригодиться.

За соседней стеной слышится писк и громкий хруст, мне страшно представить, что это было. Здесь бегают крысы, но я ни разу не задумывалась о том, чтобы полакомиться ею, но другие думают иначе. От таких мыслей меня сразу начинает воротить. Возможно я еще не дошла до того уровня голода, когда готова буду съесть живую крысу. Миску с водой, которую нам дали два дня назад я отодвинула подальше к стене, чтобы не было соблазна выпить все сразу. Тасита приказала растягивать ее и дала точные указания как это сделать. От воды пахнет тиной и землей, я же представляю, что пью воду из родника. Каждый раз, когда чувствую, что теряю сознание, подползаю к миске и делаю один глоток. Миска почти пуста, но я надеюсь, что смогу протянуть остатки воды до торгов.

Парень за решеткой напротив меня начинает говорить сам с собой, он скучает по отцу и братьям. Под его бормотание я и засыпаю. Дома я никогда не видела таких ярких снов, здесь же постоянно. В этот раз мне снится Август, наше прошлое лето. Поездка к океану, откуда мы не хотели уезжать. Улыбающееся лицо Августа сменяется образом его лежащего тела на земле, и я просыпаюсь.