Закрыв глаза, прижав к груди эту коробочку, я откинулась на кровати, и по моим щекам покатились слезы. Давид…

Я знала, что он закрытый человек. Знала, что он не привык делиться тем, что происходит у него на сердце. Но теперь я поняла… поняла, что было у него на сердце все это время. Моя душа наполнилась невыразимым трепетом, любовью и нежностью.

Мне вспомнились те рисованные клипы, которые я нашла в его ноутбуке, прочувствованные, эмоциональные, сделанные тонко, талантливо, с душой. Вспомнились его арты, рисунки. Вспомнился мой портрет, который он нарисовал в самые первые дни нашего повторного знакомства.

Каким бы грубым и циничным ни казался Давид… на самом деле он был совсем другим. Он не мог признаться мне в любви, но оставлял эти украшения, эти записки ‒ просто, чтобы поднять мне настроение, хоть как-то выразить свои чувства.

Мы, мы оба прятались все это время за броней безразличия и равнодушия ‒ наконец, я это увидела.

И неужели теперь мы просто расстанемся, так и не поговорив по душам, так и не открыв того, что мы значили друг для друга?

Я не знала… просто не знала.

* * *

Это открытие внесло еще большую сумятицу в мои мысли. Потому что если до этого у меня не было сомнений насчет того, как я должна была поступить… то теперь, казалось, вся я превратилась в одно сплошное сомнение.

Весь вечер я думала, думала, думала… переживала, страдала, пыталась понять, что мне делать дальше. Позвонила подруге, обговорила с ней всю эту ситуацию ‒ сложную, запутанную, многостороннюю ситуацию, в которой я должна была выбрать между любовью и мечтой, любовью и гордостью…

И в итоге после долгих мучительных раздумий все-таки сумела принять решение. К добру или худу, но я его приняла…

На следующий день я поднялась на лифте на последний этаж… сделав глубокий вздох, позвонила в эту до боли знакомую дверь. От моего лица отлила кровь. Сердце застыло от волнения.

― Привет, ― открыв через недолгое время, Давид посторонился, пропуская меня в пентхаус. ― Классно выглядишь.

Сегодня я надела очень простое, но стильное дорогое бледно-розовое платье, в котором мои ноги выглядели просто бесконечными, босоножки на каблуках… и весь комплект украшений, которые мне прислал тайный поклонник. Браслет, кулон, серьги и кольцо.

Я хотела проверить, задержит ли Давид взгляд на моих украшениях, хотела узнать, какое выражение появится на его лице, когда он их увидит… но, кажется, он вообще не обратил на них внимания.

Сегодня Третьяков казался каким-то… напряженным, что ли. Возможно, парень просто заметил мое волнение, и теперь задавался вопросом, что со мной такое.

Но мне почему-то показалось, что Давид каким-то образом сумел узнать о том контракте, и именно поэтому так смотрит на меня. Что теперь он, как и я, спрашивает себя, что это событие будет значить для нас и наших отношений.

Ведь этот контракт меняет все. Абсолютно все, в любом случае.

Если мы не расстанемся в ближайшие дни, если кому-то из нас придется поменять дальнейшие планы на жизнь ради другого, наши отношения сразу станут очень серьезными ‒ я не была уверена, что мы к этому готовы.

― Давид… нам нужно поговорить, ― сказала я.

― О чем?

Вместе мы прошли в его комнату, но вместо того, чтобы завалиться на кровать, как обычно, остались стоять посреди помещения.

Я посмотрела ему в глаза.

― О том, есть ли будущее у наших отношений.

Парень приподнял брови. В его глазах все еще стояло какое-то странное выражение.

― С чего это вдруг ты об этом заговорила?

Если он действительно ничего не знает о контракте… Нет, мне не хотелось начинать такой важный разговор с этой новости. Узнает о том, в какой ситуации мы оказались, и точно так же, как и я, просто впадет в ступор.

― Я хочу знать, может ли у нас с тобой что-то получиться? ― мое дыхание снова замерло, но эти слова я смогла произнести ровным голосом.

― Это ты мне скажи. Это же ты все время говоришь, что мы не встречаемся, и ты никогда не пойдешь со мной на свидание.

Я закусила губу. Он был прав. Может, Давид и не хотел первым признаваться в любви, не мог так просто открыться мне, но наши отношения все это время тормозила именно я.

― А если перестану говорить? Если пойду с тобой на свидание?

― Тогда у нас с тобой наконец-то будет свидание, Ларина, ― усмехнулся парень.

Почему же все так сложно… почему мы молчим, когда должны говорить?! Ведь в эти секунды, в эти самые секунды решается судьба наших отношений ‒ будем мы вместе или нет! Я люблю его и хочу быть с ним. Хочу… Но хочу знать, что он чувствует то же. Только если мы оба очень сильно любим друг друга… только в этом случае у нас может хоть что-то получиться.

― Я хочу знать, что ты чувствуешь ко мне!

― И почему же ты так хочешь это знать? ― шутливо прищурил глаза.

Нет, первым он этого не произнесет, для него все это по-прежнему игра ‒ мы ведь так привыкли дразнить друг друга этими намеками, хитростью выманивая признание в чувствах.

Нет, первым он этого никогда не скажет!

― Потому что я люблю тебя, Давид… Я люблю тебя и хочу быть с тобой, ― моя голова закружилась от волнения… но мой голос прозвучал все так же ровно ‒ это удивило меня саму.

Наконец, я произнесла главные слова, заставила себя их произнести. На мгновения я почувствовала облегчение ‒ мне показалось, что самое сложное позади.

Но в этот момент его губы раздвинулись в улыбке. Он попытался сдержать ее, но она все равно возникла на его лице, словно сама по себе. Насмешливая улыбка.

― Значит, я выиграл. Я говорил тебе, что так и будет! ― сказал Давид и улыбнулся шире.

* * *

Пару мгновений я просто смотрела на него, не до конца веря в то, что сейчас произошло. Ведь то, что произошло… Он же должен был понимать, как нелегко мне далось это признание… и его ответ… это насмешка? Да разве может такое быть?

Конечно, у меня были сомнения. Я знала, что возможно, Давид просто хотел выиграть спор, поэтому втирался ко мне в доверие все это время. Но в глубине души я всегда верила, что он действительно… любит меня. Верила, иначе не пришла бы сегодня сюда. Но эти его слова…

Мое тело оцепенело.

― Это все, что ты можешь мне сказать? ― выдохнула я.

На его губах по-прежнему была видна легкая насмешка, словно мы с ним продолжали воевать.

Давид не понимает, как серьезна ситуация. Не понимает, что это, возможно, наш последний, самый последний разговор. Не знает, что время войн прошло.

Я собиралась все ему рассказать ‒ про контракт, про то, что совсем скоро нам придется расстаться. Сказать, что он должен признаться в том, что чувствует ко мне, иначе между нами все будет кончено раз и навсегда.

Но тут Давид снова заговорил:

― А что ты хочешь от меня услышать, Ларина? Или скорее… Тучина? ― он назвал мою прежнюю фамилию, и в его глазах загорелись недобрые огоньки.

Мое сердце пропустило удар…

* * *

Давид

Вчера вечером отец вернулся с мальчишника одного своего приятеля, а сегодня утром решил рассказать мне интересную байку, которую на этом мальчишнике услышал. И для меня она оказалась… совсем уж интересной.

― Вот еще одно доказательство того, что женщинам верить нельзя, ― начал рассказ сразу с вывода, который сделал из этой истории. ― Выпили мы вчера с другом в сауне, он и говорит, мол, прежде чем жениться, нужно сто раз подумать, на ком именно ты женишься. Первый раз женился, потому что подруга забеременела. Ну и Павел, как честный человек, значит, сделал из нее честную женщину. Так вот, первая жена не только изменяла ему с соседом. После развода забрала его единственную любимую дочь, сменила ей имя и фамилию (нет, ну ты представляешь?) и увезла в другой город за тридевять земель. А там прекратила работать и стала жить на одни алименты. Павел все это ей позволил, даже имя ребенку сменить, просто, чтобы с ней не связываться. Но говорит, нужно было через суд забрать дочь себе, тем более что девочка сама хотела с ним остаться.