Я стряхнула его руку, но только для того, чтобы отвлечься от мыслей о светловолосых, бледноглазых детях, похожих на Кинга.

— Что касается криминала, мне нечем оправдаться, кроме как сказать, что я не прошу тебя толкать наркотики, лгать полиции или носить оружие. Я прошу тебя поверить, что я не втяну тебя ни во что из этого. Но, честно говоря, сейчас я просто прошу тебя попробовать жизнь.

Я прикусила губу, пока мои мысли крутились быстро и неуклюже, как переполненная стиральная машина, перебирая в голове наш общий багаж.

Это было то, о чем я просила, о чем только смела мечтать последние двадцать с лишним лет. Жизнь, полная приключений, с мужчиной, достаточно сильным, чтобы поддержать меня на протяжении всей этой жизни.

Я посмотрела на Кинга сквозь ресницы и задала вопрос в качестве ответа:

— Как ты думаешь, я хорошо смотрелась бы в чем-то кожаном?

Он моргнул, затем крепко обхватил меня руками и разразился смехом.

— Боже мой! — крикнула мне Харли-Роуз, хотя я находилась всего в метре от нее в маленькой комнате для переодевания в Revved & Ready Clothing.

Я также не думала, что облегающее кожаное мини-платье с V-образным вырезом, спускавшимся до пупка, выглядит на мне «совершенно потрясающе». Мне казалось, что я похожа на плохо приготовленную кровяную колбасу.

Я так ей и сказала.

Она рассмеялась, но я уже поняла, что, как и ее брат, Харли-Роуз любила смеяться, и делала это свободно, красиво, с широко разинутым ртом и рукой, прижатой к животу. Ей было всего четырнадцать, но она уже была сногсшибательна: огромная голова с копной светлых волос, огромные глаза глубокого, настоящего синего цвета и ноги такой длины, что, казалось, они растут из ушей. Если кто и смог бы надеть платье, которое я сейчас пыталась надеть, так это она.

— Да, это немного чересчур. — согласилась Майя.

Это была «старушка» Бака (термин, который, как я только что узнала, означал нечто более серьезное, чем «подружка», но мог также означать и «жена»). Она была одета в облегающие, потертые синие джинсы, которые так низко сидели на ее бедрах, что я могла легко разглядеть клеймо на ее спине, гласившее, что она «Buck'ed up». Женщина лет пятидесяти с небольшим, она носила этот наряд на удивление хорошо, вероятно, потому, что выглядела так, будто: а) ей наплевать, что вы думаете, и б) если вы выскажете свое нежелательное мнение по поводу этого наряда в любом виде, она вас пошлет на хуй.

Серьезно, эта женщина носила пистолет в своей сумочке — клатче с металлической отделкой.

Я знала, потому что она показала мне его в машине по дороге в магазин.

— Думаю, тебе стоит примерить розовое. — прокомментировала Тейлин со своего места на полу. На коленях у нее стояла баночка попкорна, которую она купила в старом школьном кинотеатре через дорогу.

Очевидно, она никогда не ходила по магазинам без пропитания.

— Согласна, нам нужно ее немного подправить, — присоединилась Клео. Она была на два года младше меня, и ее отец тоже был членом «Падших», который, очевидно, носил имя Человек-Топор. (прим. пер. Байкерские прозвища)

Я не знала, откуда они придумали эти имена, и когда я спрашивала у дам, они смеялись надо мной, но не в плохом смысле, а скорее в смысле «байкеры — сумасшедшие люди, что тут скажешь».

— Я думаю, Кинг и так хочет ее развратить. — сказала Харли-Роуз остальным, сморщив нос. — Он провел полтора часа наверху, «утешая» ее после того, как ее сумасшедшие родители и бывший муженек взорвали ее.

— Ревнует, — вздохнула Клео со звездами в глазах.

— Зажигай. — прокричала Лайла. Она не была чьей-то старушкой или родственницей, но она казалась неотъемлемой частью группы, которая собралась в магазине, чтобы помочь мне выбрать что-то подходящее для моей первой байкерской вечеринки.

Когда я покраснела, Ханна, владелица Revved & Ready и женщина, которая показала большую часть своей кожи, но большая часть ее была татуирована, так что это было как-то круто, а не неприлично, отмахнулась от моего смущения, сказав:

— Девочка, я уже давно живу в городе кугуаров. Не могу сказать, что это плохое место. Эти парни могут ублажать женщину всю ночь.

— Фу, фу. — Харли-Роуз издала рвотный звук. — Мы говорим о моем брате, Хан. Может, ты сможешь обуздать своего внутреннего извращенца?

— Однажды ты встретишь мужчину и поймешь, — сказала ей Ханна.

Харли-Роуз скорчила гримасу, но затем быстро спряталась за густой копной волос, чтобы скрыть свой румянец.

Интересно.

Но мне уже надоели разговоры о моей сексуальной жизни с моей ученицей, поэтому я отступила обратно в раздевалку, бормоча что-то о примерке розового платья.

Секунды спустя Тей протиснулась сквозь занавеску с ведерком попкорна под мышкой и села на табурет. Когда я приостановилась, раздеваясь, она сказала:

— Продолжай, это не то, чего я не видела раньше.

— Да, на себе. Не на мне. — заметила я.

— Девушки раздеваются друг перед другом, Крессида, в этом нет ничего особенного. — сказала она, как будто я была глупой, но потом поморщилась. — Прости, я знаю, что ты новичок во всем этом «нормальном социальном поведении».

— Почему-то я сомневаюсь, что это нормальное социальное поведение. — ответила я резко, но все же выпуталась из кожаного платья.

— Итак, мы собираемся поговорить о последних сорока восьми часах или как? — спросила она как раз перед тем, как разжать челюсть и запихнуть в нее кулек попкорна.

Я вздохнула, но я знала, что это произойдет, с того момента, как колокольчик над дверью звякнул, когда Харли-Роуз потащила меня в магазин, чтобы познакомить с несколькими байкершами, и Тейлин оказалась одной из них.

После того, как мы с Кингом наконец вылезли из кровати, чтобы принять душ (в конце концов, вместе, поэтому это заняло немного больше времени, чем обычно), мы присоединились к Зевсу и Харли-Роуз в гостиной, где они чувствовали себя как дома. Упаковка пива, оставленная отцом, стояла рядом с Зевсом, когда он откинулся в моем огромном кожаном кресле, и он уже пил четвертую, а Харли-Роуз присвоила себе один из моих романтических романов и читала его, сидя вверх ногами на диване.

Я беспокоилась, что это будет неловко, потому что, в общем, это было неловко. Вместо этого семья Гарро вела себя так, словно мы проводили вместе каждое воскресенье, как какая-то неполноценная современная семья.

Это было лучшее воскресенье в моей жизни.

Харли-Роуз помогала мне готовить. Не потому, что мы были леди, а потому, что мужчины были байкерами и единственное, что они могли успешно делать руками, это заставлять реветь моторы и мурлыкать леди (так они сами мне говорили). Когда я открыла рот, чтобы нахамить им, сестра Кинга спокойно сообщила мне, что они приготовят, если я захочу, но это будет далеко не съедобно.

Итак, мы приготовили.

И я узнала, что Харли-Роуз — веселая, уверенная в себе, как это бывает только с самыми любимыми детьми, и совершенно искренняя. Она все время болтала о мальчиках (всем из которых она, похоже, нравилась, но ни один из которых не нравился ей), о девочках (примерно то же самое) и о том, каким потрясающим был «Падший». Я подумала, не избрали ли Зевс и Кинг ее представителем MК, потому что она рассказывала о том, как они каждый год организовывают огромные благотворительные сборы, как хорошо гараж известен в автомобильном сообществе и как здорово было расти с таким количеством «тетушек» и «дядюшек». Больше всего меня поразило, когда она говорила о своей маме и о том, какой «полной стервой» она была, но как много значило для нее то, что у нее были все эти байкерши, с которыми она могла поговорить о том, о чем не могла поговорить с мамой.

Я хотела этого.

Было очевидно, что Харли-Роуз заметила это, потому что когда мы все сели ужинать за мой шаткий обеденный стол, который я купила на гаражной распродаже за сорок баксов, она сообщила ребятам, что они собираются устроить барбекю, чтобы отпраздновать начало весенних каникул и должным образом ввести меня в «Падших».