— Тройн! — заорал я, уже не видя причин скрываться. — Во имя Тройна!

Свер в шлеме сбросил оцепенение, ушёл от удара — меч его противника пронёсся по широкой дуге и вонзился в землю. Я с усилием вытащил топор из спины поверженного эглина — если не умер сразу, то все равно уже не поднимется.

Едва я перехватил скользкой от крови рукой древко, пред моим лицом тут же пролетел меч другого противника. Я отшатнулся, отскочил назад и, подняв глаза, увидел перекошенную от ярости рожу огромного детины. Даже я против такого дуба казался веточкой.

Я отбил топором удар, и рука задрожала, а плечо едва не вылетело из сустава, когда наши оружия соприкоснулись — вот это силища! Краем глаза я заметил, что нас осталось двое с тем северянином в шлеме — ещё один свер грузно рухнул на колени с торчавшим из живота мечом.

Дерьмо.

Времени чертить руны не было, и я просто представил пылающие знаки перед глазами.

— Тройн великий, даруй мне часть силы, дабы принёс я тебе в жертву кровь этого славного воина, — взмолился я быстрым шёпотом. Не успел договорить — и длинный меч снова едва не раскроил мне череп. Этот здоровяк был ещё и быстрым!

Но теперь нас хотя бы стало поровну. Правда, этот гигант считался за двоих. Вот и доигрался со своими рунами, Хинрик. Я припал к земле, уйдя от ещё одного замаха и ткнул длинным ножом в сторону противника, но попал лишь в воздух. У поганца были длинные руки и ещё более длинный меч — я просто не мог до него дотянуться. Отчаянно не хватало щита. Тело понемногу начинало уставать, рука отваливалась, но я надеялся, что и противник утомился.

— Сучий потрох! — взревел большой эглин, когда я поднырнул под его руку и всё же достал бок ножом. Так себе победа — воин был в кольчуге, и я лишь разозлил его.

Ноги, ноги, ноги! Смотреть на ноги!

Я резко развернулся, подняв волну дорожной грязи и едва не поскользнулся. Здоровяк крутанулся в мою сторону, и я, перехватив топор в другую руку, поднял с земли горсть густой грязи и метнул ему в лицо. Подло, но тут не до чести. Воин инстинктивно поднял руку, чтобы вытереть глаза, я шарахнулся в сторону, опустил топор на уровень коленей и со всего размаху ударил ему обухом по чашечке.

— Аааа! — взвыл детина. — Сукааааа!

Нога подломилась, он почти рухнул на землю.

Я крутился вокруг него, как рассерженный шершень. Здоровяк, надо отдать ему должное, продолжал отбиваться, но подлая рана лишила его скорости. Позади меня свер в шлеме ещё сражался — я слышал лязг железа, сосредоточенное пыхтение и хлюпанье грязи под ногами.

— Трооооойн! — вновь возопил я, когда эглин опять замахнулся на меня мечом. Лезвие угодило прямо в гол, образованный топором и древком, зацепилось намертво, и я, ухватившись за оружие обеими руками, надавил и вырвал меч из рук воина.

— Н-нет... Меч...

В глазах эглина я видел страх, но то был не страх смерти. Противник проследил взглядом за полётом меча, и когда оружие с глухим звоном шлёпнулось в раскисшую грязь у обочины, окончательно сник.

— Недостоин, — только и сказал он, схватившись окровавленной рукой за амулет со спиралью. Подвеска была из серебра. А затем он поднял на меня глаза, полные презрения. — Почему? Почему свер? Почему он считает, что ты достойнее меня?

— Чего? — не понял я и на всякий случай крепче сжал древко топора в ослабевающих руках.

— Почему Он считает, что ты достойнее меня? Он меня испытывает, я знаю!

Каким-то чудом эглин поднялся на ноги, выхватил из-за пояса нож — длинный, туннской формы — и замахнулся на меня. Я легко отбил выпад, рубанул ему по руке и пнул ногой в грудь. Эглин повалился назад, ударился головой об окроплённые кровью камни обочины. Шлем с его головы слетел.

Я наклонился над ним и занёс топор для удара, надеясь, что убью с одного замаха — чисто, быстро — как и заслуживает воин.

— Раз он достанется тебе, береги его, — прохрипел эглин. — Сбереги... меч... Он будет принадлежать только достойному...

Глаза здоровяка закатились, лицо исказилось страшной гримасой, а тело свела судорога. Я пялился на умирающего, опустив топор. Эглин умер.

Позади меня раздался знакомый мерзкий звук переломанных костей. Что-то грузно упало, и я развернулся, готовясь принять новый удар, но увидел свера в шлеме — тот вытаскивал топор из груди эглина. Освободив оружие, он уставился на меня и на спираль на моей груди.

— Ты ещё кто такой? Хотя кем бы ты ни был, я обязан тебе жизнью.

— Хинрик Фолкварссон, двоюродный брат Скегги Альрикссона, — ответил я, подняв меч поверженного эглина. Даже одного взгляда хватило, чтобы понять — вещь это была крайне ценная и важная. Возможно, принадлежала какому-нибудь олдермену, а то и вовсе родичу королей. Такую сталь у нас на севере ковать не умели, рукоять испещрена затейливым орнаментом, а навершие её украшено прозрачным алым камнем, вспыхивавшим в лучах солнца. Что ж, с мечом разберусь после. Сейчас требовалось понять, во что я вляпался. — Я спешу в Скелгат. Мой брат должен встретиться с ярлом Эовилом, и мне нужно принести им вести.

— Сын того самого Быка? — переспросил свер.

— Да. А ты кто?

Свер снял начищенный шлем, и я увидел, что он был довольно юн. Моложе меня года на два-три. Даже борода ещё не начала расти как следует. А дрался как искусный воин.

— Дагмер Эовилссон, сын ярла Эовила. — Он протянул мне окровавленную руку. — Да услышат боги, что отныне я тебе должен за помощь в бою.

Я ответил на пожатие и оглядел трупы.

— Значит, мерглумцы и сюда дошли.

— Да, — коротко кивнул Дагмер. — К нам стали приходить вести, что люди Оффы совсем потеряли страх и начали разорять наши земли. Ярл отправил несколько отрядов, чтобы следить за ними и отбивать мирные поселения. Признаюсь, мерглумцы оказались толще и сильнее, чем я предполагал. Мне придётся вернуться в Скелгат вместе с тобой, Хинрик Фолкварссон. Нужно предупредить отца.

— Хорошо. Лошадь есть?

— У каждого из наших была, но могли разбежаться.

— Найди свою, я сейчас приведу своего коня. Далеко отсюда до Скелгата?

— День пути, если ускоримся. Я знаю короткий путь.

Я кивнул и направился к коню. Меч вложил в снятые с перевязи эглина ножны и приторочил к седлу. Топор оставил на поясе. Моё вооружение помаленьку росло, а трофей так и просился в руки. Но чтобы достойно им биться, мне предстояло ещё как следует потренироваться — в хирде Скегги было мало воинов, обученных сражаться на мечах.

Конь тихо заржал, когда я взял его под уздцы и повёл к дороге. Почуяв запах крови, мой гнедой встревожился, но я успокоил его рунами и ласковым словом. Дагмер нашёл лошадь и теперь возился с трофеями — он как раз стягивал с эглина кольчугу и кивнул мне.

— Твоё по праву. Возьмёшь?

— Великовата для меня будет.

— Подгонишь в Скелгате. У нас много мастеров.

Я пожал плечами. От добра не отказываются, особенно от добра, добытого в бою.

— Что будем делать с телами?

— Отправим людей, чтобы забрали, — ответил Дагмер. — Сейчас нет времени с ними возиться. Но их заберут. Мы всегда забираем своих и хороним с почестями.

Я надел кольчугу поверх рубахи, приладил на голову шлем, а на плечи накинул плащ и поразился тяжести — да, конь моему придётся не очень сладко. Дагмер с лёгкой завистью поглядывал на мои трофеи — его противники были вооружены и защищены куда хуже. Но парой мечей и ножей он разжился.

Забравшись на коня, я дожидался, пока он возился с подпругой.

— Ну всё, — улыбнулся Дагмер — открыто, дружелюбно, прямо как Скегги. — Готов...

Что-то просвистело в воздухе. Ярлов сын странно замер и дёрнулся.

— Проклятье... — тихо сказал он и попытался вскарабкаться на лошадь. — Быстрее, Хинрик. Гони во весь опор.

Из его спины торчала стрела. Мгновением позже ещё одна просвистела мимо моего уха и воткнулась в землю перед конём.

— Дерьмо!

Я торопливо спешился, чтобы помочь Дагмеру залезть на лошадь.