Нулька припала к стеклу. Она всего три раза была на поверхностях планет, так как космических духов на многие из них не пускали без длительного карантина, а у прежнего владельца времени на лишние ожидания зачастую не было. Грузы, посылки, пассажиры. И всегда срочно.

Богинька помнила разве что Плутон, где размещался пункт регистрации таких как она. Так много людей и такие большие пространства она никогда раньше не видела. Центр дознания инквизиции не в счёт. Там, глубоко под поверхностью, в обитой свинцом и серебряной проволокой, к которой подключён ток высокого напряжения и большой частоты, комнате ничего не было. Только люди в белых халатах или солдаты. Только яркий свет, видеокамеры и бесконечные тесты. Только два года томительного ожидания своей участи. Только фотография на стене с места происшествия с трупами людей, убитых ею же. Только реки горьких слёз.

Потом пришёл главный инквизитор этого отдела и предложил сделку: жизнь и относительная свобода в обмен на работу гиперпространственным двигателем. Даже на корабль её доставили в специальном контейнере без окон.

Нулька подумывала бежать, но без людей её сила погаснет, так как сейчас только с людьми богинька могла получать энергию досыта, для чего на корабле имелся особый генератор. Ещё свежими были воспоминания о нестерпимом голоде, толкнувшем тварь бездны на безумный шаг — ворваться во внутренние пределы и напасть на людей.

Выбор был невелик: или свобода, голод и одиночество, или стараться быть человеком в сытости и хоть какой-то компании. Да и не сможет она больше жить по-другому. Та её половинка, что была человеческом, имела свои потребности, зачастую очень сильные. И сытый монстр уступал.

В застенках звучали умные фразы. Слияние называли горизонтальным переносом информации, и сравнивали с одноклеточными, которые могли обмениваться кусками хромосом от съеденной добычи. Для Нульки это слишком умно, она понимала только то, что немного помнила о прежней человеческой жизни, совсем крохи в виде образов и ощущений, но по большей части умений и навыков. При этом помнила себя прежней, в виде создания из гипера, тонкого, грациозного, стремительного.

Помнила, как отбилась от своей стаи, рассекающей вакуум, словно дельфины, резвящиеся в земных морях и океанах. Помнила страх, одиночество, голод. Помнила, как звала и звала маму, но в ответ было только молчание. А вокруг громкие и страшные стоны, рёв и крики куда более глупых, злобных и опасных созданий, коими полнилось чуждое ей сейчас бытие. Людям никогда не понять двухмерное время и девятимерное пространство. Сейчас же Нулька для своих сородичей плоская, как морская рыба камбала или скат. Всего-то три измерения и одно время.

Богинька вздохнула. Найти родных в бесконечном гиперпространстве просто нереально, да и не призна́ют они сейчас своей. Теперь она для них, скорее всего, чудовище-оборотень. Упырь.

Но горесть утраченного уже притупилась за шесть лет, проведённых на «Синей птице». А сейчас и вовсе уступила место детскому восторгу.

Вскоре шасси атмосферника коснулись взлётно-посадочной полосы. Немного тряхнуло, а затем летающая машина замерла. Перестали гудеть двигатели. Капитан встал со своего места, потянулся и произнёс:

— Спасибо, что пользуетесь линиями нашей компании, да и некуда вам на хрен деваться.

Нулька улыбнулась и просочилась через переборку. Она называла это «стать немножко волной». Тогда одно время замирало, а второе ускорялось, и можно поднырнуть под плотной преградой на другую сторону. Главное — сосредоточиться, выбрать направление и рассчитать длину прыжка.

Людям это не понять. Они не умеют по чуть-чуть нырять в гипер. Они вообще не умеют в нём существовать без посторонней помощи.

Богинька тихонько ойкнула и вернулась, ведь она должна вести себя как люди, а это значит, никаких прыжочков, даже самых маленьких.

— Ну, пойдёмте уже скорее, — выпалила она и схватила княжича за рукав. — Пойдёмте.

Иван приподнялся, глянул на богиньку и нетерпеливо хрустнул костяшками пальцев. Ему горело побыстрее разобраться с тварями, испортившими айрик.

— Петрович, ты обещал помочь сделать разрешение на оружие.

Вместо ответа капитан лишь легонько кивнул.

— Ну так чё? — не унимался парень, глядя на капитана.

— Не торопись, княже. Лицензия никуда от тебя не денется. А сейчас надеваем маски и на выход.

Иван нервно дёрнул уголком губ и снова хрустнул костяшками. Он быстро нацепил маску на лицо и открыл дверь из кабины в грузовой отсек.

— Не-не-не, — затараторил Петрович. — На будущее: сперва посмотри на манометр, потом открывай, а то вдруг там вакуум. Тоже мне, потенциальный суицидник нашёлся.

Все вышли, даже Фёкла в тулупе. Но аппарель открылась не сразу. Пришлось долго стоять, слушая шипение системы, выравнивающей давление внутри и снаружи.

— Уши заложило, — пожаловалась надутая Фёкла и сглотнула слюну.

— На уровне космодрома давление как на Эвересте. Кислорода вообще нет. Атмосфера на треть состоит из углекислого газа. Остальное — азот, — пояснил навигатор.

Он проверил маску и поглядел на табло приборов.

— Это мы как в барокамере? — переспросил Иван, тоже посмотрев на цифры.

— Типа того, — кивнул Михаил и перевёл взгляд на богиньку.

Нулька стояла и радостно улыбалась, как Снегурочка на утреннике, которой дали фужер шампанского. Потустороння особа вдруг ойкнула и схватила кислородную маску.

— Тебе зачем? — неподдельно удивился княжич.

— Чтобы как все! — быстро ответила она.

Капитан вздохнул, а рядом снова начала канючить Фёкла:

— У меня маска запотела.

— Включите обогрев стекла, для этого не нужно высшего образования, — пробурчал Петрович.

— А что так хо-о-олодно?

— Если бы не углекислый газ с его парниковым эффектом, было бы ещё холоднее. Всё. Готово.

Петрович нажал на кнопку. Зажужжала гидравлика, и аппарель стала медленно опускаться, приоткрывая вид на чужой мир. Ну как чужой? Этот мир человеческий, но он был против присутствия людей. Здесь бы Дедов Морозов селить. Им бы самое место было.

Нулька привстала на цыпочки, чтоб лучше видеть новый мир. Иван тоже вытянул шею. Даже надутая Фёкла внимательно глядела на отливающий оранжевым тонкий слой снега, лежащий за пределами взлётно-посадочной полосы.

А к аппарели уже спешили люди. Никаких торговцев. Только техники в ярко-зелёных комбезах и портовый админ в голубой куртке с нашивкой «Расселина» на груди. Собственно так и называлось поселение. Расселина на Кегле-цэ.

Капитан вальяжно прошёлся до выхода и пожал руку работнику.

— Чё как? — спросил он.

Портовый достал планшет и провёл по нему пальцем. Даже отсюда было видно, что значки на экране очень большого размера, но это не мудрено, так как на руках были толстые-претолстые зимние перчатки.

— Да ничё, — скороговоркой ответил местный. Он вообще говорил непривычно. Сильно сказывалось, что в дальних колониях не было службы контроля чистоты языка, и там возникали свои говоры. — Тут езь заказ на пу́ху. Езь заказ на антикры́ску, но у нас нет слу́жы. Мож чё по мелочи у храма купить, до Сириуса хватит. Исчо мы вам грузим пять тар со жрачкой и семь кубов пресняка́. Атмик горючкой дольём до полной и грузнём воздуха. Так?

— Пресня́к? — переспросил Иван, встав рядом с Петровичем.

— Ну да. Пресняк, чё пить будете и чем мыца. Мало?

— Пойдёт, — согласился капитан, а служащий продолжил:

— В Сель рейсом или быстро?

— А в чём разница? — снова встрял Иван.

Служащий вздохнул и указал пальцем на здание.

— Рейс верту́хи через шесть часов, гурзовой лиф тож небыстрый.

— Так, вон вон же у вас целых два стоят, — указала Фёкла на парочку изумрудных вертолётов.

— Эт дижурные. Я их ни дам, — тут же парировал служащий. — Так чё решили?

— Тогда быстро, — глянув на притворяющегося безучастным Валерия Петровича и хрустнув костяшками, произнёс Иван.