— Один и ещё кучка стекла.

— Давай его сюда… Бокал конечно…

Я принесла, и мы стали пить то сам ое шампанское, так восхитившее меня ночью, отпивая по глотку и передавая друг другу бокал. Потом он снова стал целовать меня.

— Я уже было решил, что всё, — нехотя признался Сергей. — В особенности, когда увидел тебя с этим Карузо…

— Ты красивый, — сказала я. — Эрмозо.

— О? — удивился он. — Этого слова я точно не произносил.

— На истории искусств, — призналась я. — Шла речь о Филиппе Красивом. Я запомнила.

Серёжка собственническим загребущим жестом ухватил меня и притиснул к себе.

— Моя женщина! — объявил он с точно такой интонацией и таким же выражением на лице, с каким недавно папа сказал «Моя дочь!», с гордостью и полным осознанием прав собственника.

Я вспомнила.

— Серёжка, ночью ты послал на фиг моего отца…

Сергей пробормотал что-то в том смысле, что и не жалеет.

— Папа такие вещи терпеть не может и не прощает, — сказала я.

— Я тоже, — буркнул Сергей. — Если ещё позволит себе подобные высказывания в мой адрес, я заберу тебя у него прямо сейчас.

Сказан о было так, что я поняла: он принял решение и менять его не намерен.

Усталость мягко гудела во всём теле, но спать не хотелось совершенно. Мы так и сидели, обнявшись, разговаривали и строили всякие планы.

Потом пришла моя мама, принесла для меня другое платье.

— Ох, и наделали же вы вчера шуму, ребята, — сказала она.

Мы уставились на неё. Мама улыбнулась.

— Вы так орали друг на друга, что сбежалась половина дома. И наблюдала потом, как вы, в упор никого не видя, смеялись и обнимались. Сашка был в ярости. Я еле удержала его. А ещё до этого все заметили, как один прятался, а другая с потерянным видом его искала.

— А сейчас? — спросила я. — Как папа сейчас?

— Поговорить им придётся, — осторожно сказала мама. — Пойдём.

Они действительно… поговорили. Первым делом папа отвесил ему зверскую пощёчину и процедил:

— Не смей выставлять на посмешище мою дочь!

Серёжка сделался яростный и очень сдержанный при этом.

— Справились, да? — сказал он. — Я-то вас ударить не могу. Просто из-за вашего возраста. Но имейте в виду, теперь Полина моя женщина и это я за неё отвечаю.

— Вот и постарайся, будь добр, чтобы она не выглядела дурой! — припечатал отец. — А теперь пошёл! И приведи себя в порядок! Мы все сейчас идём обедать. И ты с нами!

Потом мы и в самом деле спустились в ресторан двумя парами, и нас встретили аплодисментами, чуть ли не овацией, все, кто там был. Под взглядами этих людей Серёжка слегка повернулся и через наши с мамой головы сказал:

— Синяк будет.

А мой отец ответил:

— Я старался.

Пятого числа позвонил Артём и напомнил про свой день рождения. Я помнила. Ещё бы! Чудо такое — в сочельник родиться. Одно время мы сильно изводили Тёмку по этому поводу, а с годами, когда каждый вдруг начал проникаться духом Рождества, перестали и даже втихомолку завидовали.

— Приходи к четырём часам, — сказал Артём.

Я высказалась в том смысле, что поздравляю и всё такое, но не, без Галицына не приду. Артём тихо засмеялся и сообщил, что только что, слово в слово ему то же самое сказал Серёжка.

— Вы уж тогда сами договаривайтесь, — предложил Артём, — кто с кем из вас идёт. В четыре!

И он отключил телефон.

Я пожала плечами и набрала Серёжкин номер. Было занято. Я подождала. Звонил он всё-таки мне.

— Пойдём? — спросил Серёжка.

— Ты хочешь? — ответила я.

— Всегда хочу, — разнылся он.

Я обругала его дураком, и он радостно заржал там у себя. А потом сказал, что зайдёт через час, и мы пойдём выбирать подарок. Я проверила свою наличность и отправилась унижаться к папе.

Папа был после ночного дежурства и в злобном настроении как всегда по праздникам. Он каждый раз проклинал человечество за пьянство и обжорство в эти дни и придирался к нам с мамой по пустякам. Сейчас он валялся на диване со своим любимым «Спорт-Экспрессом» и пялился в телевизор, где тоже был включён спортивный канал. Так мой отец обычно снимал стресс. Я начала объяснять про день рождения. Против обыкновения папа не стал ехидничать и читать нотации. Он велел подать ему его бумажник, выудил оттуда пару купюр и спросил хватит ли. Я решила, что вполне и нарисовала классический реверанс. Папа хмыкнул и махнул рукой, прогоняя меня с глаз.

Он выбрался в коридор, когда прискакал развесёлый Серёжка, и отпрягся на нём по полной программе. Сначала придрался к виду. Синяк с Серёжкиной физиономии ещё не сошёл, хотя и был уже едва заметен. Папа был недоволен тем, что Сергей пренебрёг прописанными примочками. Потом начал читать лекцию о вреде курения. Я потянула носом, но табаком от Серёжки не пахло. Это видимо была профилактика на всякий случай. Потом папа вообще разозлился, что мы бросаем его одного. Сергей приглушил сияние и сказал, что вернёмся мы быстро.

— Ага, — сказал папа. — И будете потом бубнить, что я заедаю молодую жизнь. Проваливайте! И делайте, что хотите!

— Что это с ним? — спросил у меня на улице Сергей.

Я объяснила и добавила:

— А вообще не понимаю, что он на тебя всё время кидается. Ты ему понравился при первом же знакомстве.

— Ну, тут просто, — с потешной серьёзностью пояснил Сергей. — Как бы ни нравился тебе человек, но он всё ж таки каждый день занимается любовью с твоей дочерью…

Я огрела его по затылку.

— Пошли ко мне, — деловито сказал он. — Мама у приятельницы. Вернётся через час только.

Я представила себе пожарный секс в ожидании шарканья ключом в замочной скважине и отказалась. Тогда он полез целоваться. Приступ этот на него нашёл посреди площади возле дурацкой модернистской ёлки. Вокруг нас суетился какой-то народ, плясали ряженые. Короче говоря, началась уже полная коляда. Меня всегда поражает у нас это умилительное пренебрежение традициями. Потом над площадью поплыл звон из ближайшей церквухи, выстроенной в конце тупика, и Серёжка отпустил меня.

— Ладно, — сказал, — пошли за подарком.

Потащил он меня естественно в лавчонку со всякими электронными заморочками. Пока я тупо разглядывала все эти непонятные квадратики с припоями, коробки и фигурные плашки, Серёжка на пару с продавцом обсуждали какое-то навороченное приспособление для он-лайн игр. В конце концов, сошлись на чем-то, и мы выбрались из магазина с коробкой.

— Ну, — спросил Сергей. — Куда?

Я знала, что подарю Артёму. Он единственный из нашей компании проникся к театру после Марьяниной эпопеи, и хотя в кружок этот школьный не ходил, но замечала я у него и специализированные издания, и такие странные книжки, в которых печатают сценарии. Я потащила Серёжку в подземный переход и остановилась возле киоска, где продавались билеты на всякие развлекательные шоу, театральные спектакли и бланки экспресс-лотерей. Вот только я совсем забыла, что сейчас каникулы, и все театры представляют исключительно соответствующий репертуар. Серёжка потешался и предлагал отправить Артёма то на «Синюю птицу», то на балет про Чиполлино. Особенно он веселился по второму поводу.

— Полька, вида миа! Танцующий огород! Я хочу туда! Я тоже хочу!

От билетов на «Синюю птицу я бы не отказалась», завораживающая вещь, но их раскупали первым делом. Я на всякий случай справилась у продавца, и он развёл руками. В итоге я купила билеты на после каникул, на самый модный спектакль. Потом мы с Серёжкой зашли в подарочную лавочку, и там нам упаковали наши приобретения с выдумкой и шиком.

Потом Серёжка потащил меня шляться по магазинчикам и кафэшкам. Везде было по-новогоднему красиво и не очень многолюдно. Продавцы нам очень радовались почему-то, и в итоге мы обросли кучкой мелочей. Я купила для родителей «Красотку» с Ричардом Гиром и Джулией Робертс. Они обожали этот незатейливый фильмец. Когда однажды после битвы за телевизор, я с досадой спросила у них, в чем прелесть этой жалкой ерунды, мама неожиданно сморщилась и сказала, подражая кому-то: