Экран засветился, и на нём появилась надпись, предлагающая пройти идентификацию. Этот ящик потребовал пароль. Пока я размышляла, что делать, на экране появилась вертикальная линия загрузки. Я удивилась, но особого значения этому не придала. И — полезла смотреть, что там было у него такого секретного.

Нашлась огромная папка под названием «работа». Туда я не стала заходить. А вот в папках с музыкой и фотками покопалась. Фоток было мало, всего четыре. Но на всех был сам Серёжка.

На одной его сфоткали возле какой-то здоровенной, как из фантастических фильмов, кибер-системы. Серёжка сидел возле неё в этих своих невообразимых ш т а н а х, бесформенных и уляпанных карманами, карманчиками, молниями и кнопками, и в знакомом сером джемпере. Руки у него были растопырены на пульте системы и слегка размазаны. Цифровик не смог их зафиксировать. Видимо, слишком быстро двигались.

Потом были две фотки, где он на футбольном поле среди взрослых парней и совсем каких-то старых мужиков. Тут он тоже оказался одет, как огородное пугало. Правда, ноги ниже колен были голые, и я с удовольствием высмотрела его стройные голени. А последняя фотка мне понравилась больше всех. Это был просто портрет, сделанный явно мобильником. Серёжка на нём так хорошо улыбался. По всей видимости, ему очень нравился тот человек, который его фотографировал. Я быстренько скопировала фотки себе на флэшку.

Музыка меня не вдохновила. У него всё больше были композиции рок-групп, названия которых мне ни о чём не говорили. Единственное, что я выслушала, это несколько записей «Пинк Флоид». Почему-то под них представилось, что я лечу одна по ночной дороге в мощной тачке, а кругом тьма и только свет фар впереди. Мне сделалось неуютно, и я отправилась дальше исследовать содержимое компьютера.

Были там папки с электронными книгами, школьными задачками, перепиской. Меня буквально морило, так хотелось почитать его письма, но это было бы вообще запределом. Поэтому скрепя сердце я повела курсор вниз. Все остальные папки у него оказались подписанными как-то невнятно, и только одна меня заинтриговала — x-files. Уж не знаю, что я там ожидала увидеть. Не Скалли с Малдером, конечно, но что-нибудь в их духе. Открылась заставка видеоплейера. Без всякой задней мысли я запустила его и приготовилась смотреть. Когда появилось изображение, я поняла, что это частное видео.

Я увидела большую красивую комнату, явно спальню, потому что в центре её стояла большущая кровать, а на ней спал человек. Тот, кто снимал это, приблизился и взял спящего крупным планом. Это был Серёжка. Только гораздо младше, чем сейчас. Он безмятежно раскинулся на этом сексодроме. Одеяло валялось в стороне, и Серёжка был виден весь с головы до ног. Оператор стал снимать только его лицо — очень крупно. Серёжка улыбался во сне. На щеках лежала кружевная тень от ресниц. Сами щёки были нежные-нежные, а может так казалось из-за освещения. Оно было приглушённое, розовато-золотистое. Припухшие Серёжкины губы выглядели в этом свете очень яркими, цвета недозрелой малины, со всеми своими морщинками и бороздочками.

Камера поплыла вниз по его телу. Потом изображение отодвинулось. Снова стало видно всю кровать целиком. Я сообразила, что слышу звуки. Кто-то часто вздыхал, потом был такой деревянный стук. И качнулось изображение. Судя по всему, камеру на что-то поставили. Потом послышался шорох, похожий на то, с каким падает вниз отстёгнутая с багета тюлевая штора.

Несколько минут ничего не происходило, но вот в снимаемое пространство вступила женщина, холёная тридцатилетняя кошка с длинными до плеч волосами, искусно мелированными под совиное оперение. Она была абсолютно голая, ну, то есть совершенно. Она двигалась легко и раскованно. Сначала было видно её спину, гладкую, гибкую, с цепочкой позвонков, потом попу, пропорциональную и такую упругую, что она даже не вздрагивала при ходьбе. У неё просто натягивались и расслаблялись мышцы, и это завораживало, как видео охотящейся гепардихи. Женщина подошла к кровати и оперлась о неё согнутым коленом. На поверхности образовалась глубокая ямка, а от неё пошла волна до самого изголовья. Эта кровать оказалась ещё и с водным матрасом и, поди, с подогревом, то-то Серёжке было так хорошо.

Женщина постояла так немного, оглянулась на камеру. Я даже зажмурилась, такая она оказалась красивая. Очень яркая, но не от краски. Если на ней и была косметика, то не бросалась в глаза. Женщина откинула на спину волосы, открывая великолепную длинную шею. И вдруг потянулась, поведя руками по своему телу от красивой большой груди полукруглой формы вниз к бёдрам. Потом обратным движением она соединила кисти рук тыльными сторонами и, так же потягиваясь, прошлась ими между сомкнутых бёдер, потом раскрытыми ладонями по животу, по груди, вскинула руки над головой и изогнула поясницу, напрягая мышцы. Кошка предвкушала и готовилась.

На ней не было ни грамма жира, только тренированные мускулы, которые перекатывались под гладкой кожей, как только что прокатилась волна по водному матрасу. Потом она толкнулась ногой и скользнула вперёд сильным скользящим движением, так, что поверхность закачалась. Она улеглась на бок рядом с Серёжкой и некоторое время просто смотрела на него, щурясь и улыбаясь. Потом протянула ногу и провела пальцами по его босой ступне.

Серёжка сдвинул ногу и перестал улыбаться. Кошка придвинулась ближе, будто перетекла, так плавно работали её мышцы.

— Не бойся, — сказала женщина.

У неё оказался глубокий влажный голос. Серёжка шарахнулся от неё, а она засмеялась и качнула матрас так, что Серёжка снова оказался рядом с ней.

— Я сказала, не бойся, — повторила она.

Серёжка замер с подтянутыми к себе коленками. Она проворно схватила его за щиколотку и потянула к себе. Серёжка изо всех сил напрягся, а женщина наклонила голову и поцеловала его ногу в районе согнутого колена. Потом она толкнулась, подавая себя вверх по кровати и мягко опрокидывая его головой на подушку.

Дальше я смотреть не стала, мне стало стыдно и одновременно страшно, и я захлопнула ноутбук.

Родители утром были бодрые и весёлые, чем раздражали меня несказанно. Они поднялись ни свет ни заря, громко ходили и переговаривались. Потом на кухне забубнил телевизор, в мою комнату просочился аромат свежего кофе. Ко мне заглянула мама.

— Полинка, ты уже проснулась?

Пришлось открывать глаза. Я поздоровалась.

— Выспалась? — спросила мама. — Вставай, пойдём завтракать. Мы сейчас уходим.

— А чего так рано-то? — спросила я.

— Мы уходим на сутки.

— Зачем? — вяло поинтересовалась я.

— Зарабатываем отгулы. У папы сюрприз. Вставай давай, хватит валяться!

Мне стало любопытно. Что это они такое придумали. Пришлось вылезать из-под одеяла и тащиться в ванну. От пижамы моей со страшной силой разило дезодорантом. Мама наверняка почувствовала. Хорошо хоть ничего не сказала. Как бы я стала объяснять?

К столу я пришла, когда они допивали кофе и были уже одной ногой на пороге.

— А, привет малыш, — сказал папа, подставляя щёку для поцелуя. — Не выспалась? Сочувствую. Садись. Как ты относишься к идее встретить новый год в лесном санатории?

— Это вы меня туда сплавить хотите? — подозрительно спросила я.

Папа засмеялся.

— Я предлагаю поехать туда всей семьёй! Там собирается большая артистическая тусовка. Только свои, понимаешь? Мне один пациент подарил приглашение. Вот, — папа достал из внутреннего кармана пиджака расписную открытку. — Целая комната в нашем распоряжении. На три дня.

Потом папа стал перечислять имена, кто там будет. Я обалдела.

— Ну, как вам такая идея, девочки мои?

Мы с мамой завопили одновременно и кинулись его обнимать. Папа стал гордый и довольный и важно изрёк в пространство:

— Сделать женщин счастливыми легко! — и добавил, — только дорого. Подумайте над нарядами. И не забывайте, что модные туфли даже жмут приятно.

Мы некоторое время посмеялись над этим его пассажем и другими попытками выглядеть остроумным. Потом родители спохватились и помчались на работу. Я осталась в пустой квартире, совершенно дезориентированная и растерянная. С одной стороны это была хорошая идея. Было бы здорово познакомиться со всеми этими людьми и понаблюдать за ними в непринуждённой обстановке дружеского общения. С другой стороны… Что я там буду делать в одной комнате с родителями? И им лишний раз не дёрнуться, да и мне удовольствия мало.