«…небольшой зал — всего 2019 мест, и более половины выручки уходит на расходы — только отель стоит около 700!.. поселилась в самом дешевом… В Бадене выступаю 7 июня, в Люцерне 13 июня, в Цюрихе (?) 15 июня и в Берлине 28 июня. Также собираюсь выступить в июле в Мангейме на открытом воздухе и жду ответа из Висбадена и некоторых других мест — все идет не так быстро, как мне бы этого хотелось, и я схожу с ума от нетерпения»10.
К ее раздражению прибавился еще и тот факт, что полицейское управление «опять завело старую песню о запрещении ученицам появляться на сцене»11 в берлинском концерте 28 июня. «Глава управления назначил специальную репетицию этим утром. Мы заставили наших маленьких девочек одеться в длинные платья, и он напрасно пытался высмотреть хоть одну голую ногу… Он создавал ужасную атмосферу… Так как этого ему показалось мало, он опять назначил рассмотрение дела с судебным исполнителем на 9 часов утра и пригрозил послать за мной полицейских, если я не явлюсь. Как я могу танцевать вечером, если утром мне предстоит такое?»12 Тем временем студию Крэга в Берлине вскрыли и описали его имущество в счет уплаты ренты. Для того чтобы разобраться с этим делом, Айседора наняла адвоката.
«Берлин просто невозможное место из-за всех этих вещей. В твоей студии словно выпал снег, все оклеено белыми бумажками [опечатано судебным исполнителем]. Но не волнуйся, мы с этим справимся. Как Элизабет справляется со всем этим адом, я не знаю. Она борется просто с удивительной смелостью. Они стали приставать ко мне даже с уплатой налогов… Дорогой, прости меня за это глупое письмо. Меня привели здесь в такое настроение, которое невозможно вынести ни человеку, ни зверю, — как будто все время бьют головой о каменную стену. Я не пишу тебе в деталях обо всех наших неприятностях. На завтра уже продали 1600, так что все, похоже, будет хорошо»13.
К счастью, детям разрешили выступать, и 29 июня Айседора написала Крэгу:
«Дорогой, какой прекрасный зал был вчера. Они кричали, начиная с первого номера, и устраивали овацию весь вечер. Мы повторим выступление в следующую пятницу… В зале было более 4000. Наш чистый доход 1500. Хорошо, если бы так было трижды в неделю, но и один раз — это прекрасно. Газеты пишут… «Ее искусство роптало…»
Между Берлином и Мангеймом организовать выступления не удалось, хотя Гус заработал воспаление мозга, пытаясь что-то сделать, но, видимо, такое невозможно в это время года… Дорогой, не смог бы ты приехать в Мангейм двенадцатого, потому что я, правда, думаю, что больше не смогу не видеть тебя.
Гус содержит все дела в совершенном порядке, но ему не удалось организовать достаточно выступлений, и, увы, огромные расходы пожирают буквально все. Сейчас он предпринимает все возможное, чтобы организовать выступления в течение всего августа, трижды в неделю»4.
Через некоторое время после выступления Айседоры в Мангейме 12 июля Крэг написал в ответ на одно из ее писем:
«Моя дорогая — небольшая лекция, сопровождаемая постоянными поцелуями.
Ты говоришь, что мое письмо (поцелуй) недостаточно сочувственное (поцелуй) и что никто не может по-настоящему оценить трудности (поцелуй), если они не касаются его впрямую (поцелуй). Но ведь не сочувствие заставило ружья стрелять в 1792 году в Альпах! В такие моменты сочувствие сидит глубоко и выпускает вперед свою сестру Дисциплину (поцелуй). А насколько я вижу, именно сочувствие заставило тебя потратить несколько тысяч марок, вместо того чтобы скопить их (поцелуй). Не очень-то дисциплинированно говорить: «Боюсь, что финансовые проблемы не разрешатся до начала сезона», когда у тебя такие счета:
Мангейм — 4000 и т. д.»15.
В другом письме к Айседоре, написанном, по-видимому, до 12 июля, Крэг дает советы, как скопить деньги.
«…во-первых, ты должна вызвать к себе своего кассира и сказать ему следующее:
«Цель этих гастролей состоит в том, чтобы получать регулярный доход в каждом городе, а не просто покрывать расходы, а тем более быть в убытке. Если расходы в общей сложности за неделю превышают доходы, вы должны сократить расходы. Я рассчитываю на то, что вы будете отдавать мне не менее 500 марок прибыли, после того как все издержки будут покрыты». И еще ты должна сказать ему: «Если вы хотите узнать, как сократить расходы, — возьмите их перечень и сократите каждый пункт на 5 процентов. Не сокращайте такие пункты:
печатные расходы,
транспортные расходы,
но сократите все остальные — отели, питание, затраты по аренде залов и театров, зарплату — так вы остановите утечку…» Если ты не последуешь этому правилу, то к октябрю у тебя останется на руках только 3000 марок…
Моя дорогая, как я говорил тебе, мой строгий распорядок — это выбранный образ жизни — и все мои дела идут хорошо.
Я думал, что не буду прерываться, по крайней мере, еще месяц, ведь я вошел в колею с громадными трудностями…
Никогда еще… моя работа не была столь целенаправленна и продуктивна… Я только собьюсь с ритма, если прервусь и скажу: «У меня больше нет масла для мотора». Так что будем полагаться на твоего лейтенанта, который удерживает форт со случайными 2000 марок.»16
Из Гамбурга Айседора написала около 20 июля: «Дорогой, после огромных усилий, после уплаты всех расходов на детей, на капельмейстера и прочее у меня осталось немногим более 2000 марок! Я посылаю тебе 1000, а 1000 оставляю на текущие расходы. Я буду танцевать здесь двадцать четвертого… Я была в отчаянье из-за невозможности заработать деньги этим летом. Единственное, что остается, это как «следует отдохнуть и с новыми силами начать сезон с октября»17.
В течение лета финансовое положение Айседоры не улучшилось. Она выступила в августе в Цюрихе (где жила в дорогом отеле), танцевала в Мюнхене 20 и 22 августа и должна была выступать в Баден-Бадене 24 августа. Крэгу она написала:
«Я ненавижу писать тебе огорчительные письма, но не могу написать ничего другого… У меня кончаются деньги. Мне придется отправиться в Берлин, где, по крайней мере, смогу перебиваться. Фрейлейн Кист уехала домой, и мне пришлось послать деньги на новую няню… Гус улетел в Америку, твердо пообещав мне поехать только пароходом… Я все время чувствовала, что это лето ужасное… Мне так бы хотелось сесть в поезд и приехать к тебе, но это только ухудшит положение, потому что тогда у меня не хватит денег, чтобы вернуться в Баден 24 августа.
Это так ужасно, что я провожу лето подобным образом, и я чувствую, что совершенно разбита»18.
К этому времени и Крэг остро ощутил нехватку денег. В паническом письме он просил Айседору взять денег взаймы у кого-нибудь из Друзей.
«Пожалуйста, ответь мне, Айседора, по поводу 6000 марок. Если корабль пойдет ко дну еще раз, то я утону вместе с ним, и тогда прощай вся моя напряженная работа. Ты всегда делаешь то, что говорит тебе Элизабет? Или это еще чье-нибудь побочное влияние? Что сделало все эти гастроли столь непродуктивными? Я пытался объяснить тебе это. Ты, похоже, не понимаешь, насколько это все серьезно. Как ты можешь писать мне обо всем, кроме того, ради чего, как мы все думаем, ты работаешь?
Через несколько дней мне нужно заплатить 2000 марок или закрыть все дело. Это будет означать 3 или 4 процесса [судебных], поскольку у меня контракт с моими рабочими. Я лежу с воспаленной ногой и читаю по ночам, вместо того чтобы спать. Мешочки со льдом изредка уменьшают боль. Я лежу уже 14 дней. Мне было бы легче, если бы денежный вопрос не висел надо мной как дамоклов меч…
Я ждал, что ты приедешь сразу после выступления в Мангейме, но, видимо, ты потеряла карту, или голову, или еще какую-нибудь мелочь…
Работа продвигается вперед с пугающей, божественной энергией, и весьма успешно, пугающей меня потому, что я все время вижу перед собой слова: «бесполезно — ведь Айседора забыла»19.
Несправедливость этого письма говорит сама за себя. Из Берлина Айседора написала:
