На очень короткое время.

Партеногенез не был воспринят всерьез, у него не было никакого медицинского будущего. Более того, клонирование и вспомогательные репродуктивные технологии уже занимали умы членов медицинского сообщества и очень быстро были расценены как новый способ получения финансовой помощи.

Ни один врач более не проявил интереса к медицинскому будущему M. J. и ее матери, и никто не взял на себя смелость заявить, что это, возможно, надувательство. Забвение было лучшим способом не стать посмешищем. Генетика, которая как раз активно развивалась, с легкостью сбила бы с толку Е. J., но было неуместно выдвигать обвинения в искажении фактов, поскольку ее слова были подтверждены научным сообществом. А ученые, которые использовали случай M. J. для выстраивания собственной карьеры, затем предпочли о ней забыть по тем же причинам.

Некоторые ученые все же поддержали мысль о том, что M. J. могла представлять собой редчайшую диковинку. Им было вполне достаточно знания о том, что у человека партеногенез присутствует в рудиментарной форме. Действительно, дермоидные кисты яичника развиваются из овоцитов и могут достичь значительных размеров. В этих кистах могут содержаться рудименты тканей, например кожи и волос. Сторонники M. J. также провели ряд экспериментов, стимулировав яичники, но им не удалось добиться результатов.

Сегодня известно, что партеногенез млекопитающих невозможен вследствие явления, известного как родительский импринтинг[39]. Но это не мешает 0,5 % американок заявлять, что они забеременели в результате непорочного зачатия, без малейшего контакта со спермой. Вне всякого сомнения, роду человеческому очень сложно управлять своей сексуальностью. Более того, это не мешает продолжать эксперименты в рамках различных проектов по клонированию и производству стволовых клеток, в частности, в Японии и Китае, где законы биоэтики не так суровы.

Восьмого декабря 1854 года Пий IX подтвердил факт непорочного зачатия Иисуса, заявив также, что Марию уберегли от первородного греха. Признав исключительность обоих фактов, он высказал желание сделать их догмой.

Итак, Е. J. – нулевая пациентка партеногенеза. Если пациентка № 1 так никогда и не будет выявлена, то науке следует, в свою очередь, отнести случай Е. J. и M. J. к разряду догмы с той же ясностью, как это сделал папа римский.

Грегор появился на свет в 1956 году в немецком городе Штольберг. Хотя он родился в Рождество, судьба все равно обошлась с ним очень сурово. У Грегора было редчайшее уродство – у него отсутствовали уши. По жестокой иронии судьбы его отец работал в компании, призванной существенным образом улучшать судьбы человечества. В послевоенные годы в униженной и лишенной всякой инициативы Германии компания Chemie Grünenthal была семейным делом, имевшим хорошую репутацию, поскольку именно этой фирме союзники доверили промышленное производство пенициллина – чудесного лекарства, которое перечеркнуло черные годы, когда медицина была бессильна перед инфекциями.

В то Рождество 1956 года сотрудники Grünenthal были настроены оптимистично: будущее компании представлялось еще более многообещающим. Двумя годами раньше у фирмы Ciba компания выкупила за смешную цену молекулу, которая на тот момент, после испытаний на животных, не представляла большого интереса. У пенициллина уже появились конкуренты, и возникла срочная необходимость придумать новинку. Управляющие компании Grünenthal набросились на молекулу, чтобы отыскать в ней возможные свойства, позволяющие бороться с гриппом, инфекциями или эпилепсией: было столько перспективных возможностей выйти на разные рынки.

Несмотря на малоубедительные результаты испытаний, в Grünenthal предприняли первую попытку продать эту молекулу, расхваливая ее эффективность при гриппозных состояниях и других инфекционных заболеваниях, в числе которых был бесстыдно заявлен туберкулез. После того как во время испытаний выяснилось, что все добровольцы становились спокойными и чувствовали сонливость, в Grünenthal дополнили аннотацию следующими показаниями к применению: раздражительность, нарушение концентрации, страх, тревога, преждевременная эякуляция, болезненные менструации, нарушения самочувствия при менопаузе, расстройства желудка, болезнь щитовидной железы. Все так же бесстыдно.

Эти странные показания имели отношение к нарушениям психики, нервной и вегетативной нервной систем – обычным проблемам в то время. В фармацевтических лабораториях уже сообразили, что оценка различных способов лечения представляется очень сложной в этом несметном количестве функциональных и многофакторных нарушений. Неуверенность ученых – неиссякаемый источник, стимулирующий развитие разного рода торговли. Годом раньше французская лаборатория Specia запустила продажу первого нейролептического средства под названием Largactil® со следующими показаниями: рвота, астма, зуд, токсикозы у младенцев, бессонница, боли, дисменорея и даже боли при родах. Такое нарочно не придумаешь. В годы всеобщего ликования от антибиотиков фармацевтическая промышленность, недолго думая, начала возрождать миф о существовании панацеи.

К счастью, фталимид-глутаримид – это его научное название – не имел, казалось, никаких побочных эффектов даже в случае активного приема в больших дозах. Таким образом, эта молекула могла составить конкуренцию бессменным барбитуратам, которые широко использовались в качестве успокоительных и снотворных, но имели многочисленные побочные эффекты, в том числе летальный исход в случае передозировки.

В октябре 1957 года компания Grünenthal получила разрешение на продажу без рецепта лекарства под коммерческим наименованием Contergan®, где в качестве официального показания к применению значилось «при проблемах со сном». За год продажи достигли рекордных 100 тысяч упаковок ежемесячно в Германии, и лекарство стало продаваться в более чем 60 странах мира.

Грегору было почти два года, его развитие шло крайне медленно, он чувствовал себя плохо. Все врачи, к которым обращались за консультацией, были весьма озадачены. Единственный возможный диагноз – случайность. Диагноз, который наносит удар, и тоже совершенно бесстыдно.

Grünenthal становилась все богаче, ее лекарство стало третьим по объему продаж в Европе. Волшебное отсутствие побочных эффектов сделало возможным его применение беременными женщинами. Более того, оно уменьшало рвоту в первом триместре. Вот новое показание к применению, перед которым открывалось будущее, поскольку беременность затрагивает половину человечества, а тошнота – львиную долю этой половины. И калькулятор был не нужен, чтобы построить очередной бизнес-план.

Но эта прекрасная авантюра была несколько омрачена появлением острых невритов, судя по всему, вследствие приема Contergan®. Лекарство для нервной системы, вызывавшее нейропатию, – это было очень досадно, да еще и смешно. Grünenthal мгновенно отреагировала, заявив, что лекарство совершенно безопасно. Неврологи, убежденные в медикаментозном происхождении невритов, были обласканы компанией, и различными способами их уговорили держать свои подозрения при себе. Метод «различных способов» всегда был эффективен и регулярно совершенствуется. Один из неврологов, более неподкупный, написал статью, но Grünenthal воспрепятствовала ее публикации, напрямую обратившись в издательство с помощью других средств, сила которых заключается в их разнообразии.

Когда в 1961 году количество практикующих врачей и пациентов, обвиняющих Contergan® в невритах, выросло, Grünenthal наняла группу частных детективов, чтобы изучить нравы и политические взгляды всех докучливых недовольных. Но неизбежно наступил момент, когда все эти «разнообразные средства» натолкнулись на социальную комплексность. Скандал был негромким и недолгим. Санкции властей оказались еще более мягкими: отныне Contergan® должен был отпускаться из аптек только по рецепту. Но это никак не сказалось на продажах, потому что пациенты продолжали верить в его безвредность. Что касается врачей, им тихонько напомнили, что любое лекарство может то у одного, то у другого вызвать невриты. Если другие лекарства могут, то почему это нет?