В 1960-е годы ежемесячно публиковали около 300 статей, посвященных клеткам HeLa, а после 1980 года их количество возросло в четыре раза. В 1970-е клетки использовались для получения клеточных гибридов, позволяющих разработать методы картографии человеческого генома. Поэтому было важно расшифровать исходный геном Генриетты, чтобы лучше понять процесс эволюции некоторых ее клеточных генов. И тогда принялись за поиски семьи…

Через 25 лет после смерти Генриетты ученые отыскали ее мужа и троих детей. Четвертый скончался от эпилепсии в возрасте 15 лет в Больнице для умалишенных чернокожих, а пятый то ли сидел в тюрьме, то ли принял ислам – каждый выражает протест по-своему. И тогда дети узнали о невероятной судьбе клеток их матери. Они не могли остановить нахлынувшие воспоминания, которые передаются по наследству, оживляя страдания предков, бывших рабами или подопытными белых людей. Увидев незнакомую им фотографию матери и отчет о вскрытии, они пришли в ужас при мысли о том, что фрагменты ее тела распространились по всему миру. Но благодаря тому, что расизм подвергался более жесткому контролю, врачи задобрили родственников льстивыми речами, успокоили и сумели унять их смятение.

В 1984 году Харальд цур Хаузен определил роль вируса папилломы человека (ВПЧ) в развитии рака шейки матки. Выяснилось, что штамм ВПЧ 18 интегрирован в геном клеток HeLa – возможно, это и было причиной тяжелой формы заболевания у Генриетты. Вирусолог сумел разработать вакцину, за которую был удостоен Нобелевской премии.

Начиная с 2005 года клетки подвергаются тестам для изучения воздействия наночастиц на живой организм.

Считается, что было произведено более 20 тонн клеток HeLa, и им посвящено более 60 тысяч научных публикаций. Их способность к размножению оказалась столь мощной, что клетки HeLa были обнаружены даже в российских лабораториях в разгар холодной войны, несмотря на непроницаемость железного занавеса. Клетками были заражены многие другие клеточные культуры, что стало предметом научной полемики, продолжающейся по сей день. Действительно, результаты экспериментов над другими клетками начинают вызывать сомнения после того, как выясняется, что они заражены клетками HeLa. В этой связи, по мнению экспертов, результаты примерно 20 % экспериментов должны быть аннулированы. У авторов этих работ есть причины ненавидеть Генриетту и ее проклятые бессмертные клетки!

После того как некоторые лаборатории обогатились за счет клеток HeLa, другого рода полемика, юридического характера, завершилась в конце 1990-х вместе с принятием решения о запрете на торговлю живыми тканями человека. Ни одна человеческая клетка не может быть собственностью кого бы то ни было. Оплате подлежат исключительно производство и транспортировка, а они, в этом нет сомнений, обойдутся очень дорого, если учитывать долю юристов, которые будут содействовать в оформлении прав на живые человеческие ткани.

Информация о последовательности ДНК клеток HeLa была обнародована в 2013 году. Членам семьи досталось два места в составе этического комитета, который осуществляет контроль над использованием клеток их матери.

Генриетта Лэкс была похоронена на кладбище для чернокожих в Галифаксе, штат Вирджиния, вместе с остальными членами семьи, в том числе рабами. Точное местонахождение ее могилы неизвестно. В 1996 году Конгресс почтил посмертно память женщины, ставшей героиней поневоле, и для этого в медицинскую школу были приглашены члены ее семьи. В 2010 году один из первых врачей, изучавших ее клетки, установил надгробный камень, на котором можно прочесть: «Памяти исключительной женщины, жены и матери, затронувшей многие жизни. Здесь покоится Генриетта Лэкс. Ее бессмертные клетки будут всегда помогать человечеству».

Журналистка Ребекка Склут написала биографию Генриетты и основала фонд помощи ее потомкам, которые остались небогатыми и смертными.

Морской конек – это морская рыба из семейства игловых, известная тем, что это единственный вид живых существ, у которых беременность и роды протекают у самца[30]. Его характерная форма вдохновила анатомов, давших название гиппокампа особой структуре мозга. Долгое время он оставался таким же загадочным, как и его морской тезка. Его называли местом средоточия души, потом он стал предметом жестких споров между сторонниками и противниками теории Дарвина, которые непременно хотели именно в нем отыскать отличие между человеком и нечеловекообразными приматами.

Все данные о гиппокампе, известные на сегодняшний день, были получены в результате изучения мозга двух мужчин со странной медицинской судьбой.

Некоторые пациенты осуществили настолько значительный вклад в медицину, что их можно считать либо иконами, либо подопытными кроликами. Г. М. был и тем и другим: сначала подопытным, а затем иконой. На протяжении взрослой жизни Г. М. был известен исключительно под этими инициалами, как будто врачи из чувства то ли стыда, то ли уважения стремились отделить основу их наблюдений и теорий от человека, благодаря которому они оказались возможны. И лишь после смерти он снова стал Генри Густавом Молисоном, как в паспорте. Его биография незатейлива и строится вокруг встречи с дерзким – чтобы не сказать больше – хирургом в 1953 году, когда Молисону было 27 лет.

Хирургическое вмешательство, которому он подвергся, уникально не только для современной хирургии, но и в особенности для нейрохирургии. Должны ли мы считать оперировавшего Г. М. хирурга варваром, циничным экспериментатором, новатором или доктором Стрейнджлавом[31], но в нейрохирургии? Наверное, он был ими всеми по чуть-чуть. Тем не менее не стоит слишком его порицать, потому что он соблюдал все правила не только своего времени, но и принятые в нейрохирургии, которая была еще зарождающимся искусством.

Доктор Сковилл познакомился с Г. М. в 1953 году на консультации по поводу припадков эпилепсии, которые повторялись у пациента, несмотря на лечение барбитуратами и другими средствами. Нейрохирург был уже известен своей технологией наложения клипсов на аневризмы головного мозга, а также некоторыми скромными успехами в лечении эпилепсии. Кроме того, он лечил душевнобольных с делирием, убирая у них височные доли. Все это было лишь мелкими шалостями в ту эпоху, когда врачам, практикующим лоботомию, доставались все почести в психоневрологии.

После происшествия с велосипедом у Г. М. – тогда ему было девять лет – начались регулярные приступы эпилепсии, частоту которых не удавалось уменьшить никакими средствами. Г. М. стал механиком и работал по профессии, но его припадки увеличивали риск несчастного случая на работе. Хирургическая операция была последним средством. Доктор Сковилл полагал, что очаг этой особой формы эпилепсии находился в гиппокампе и височной доле. На тот момент уже было известно, что в последней локализуются очаги при многих видах эпилепсии, но относительно роли гиппокампа были лишь гипотезы.

Хирург добился согласия Г. М. и его семьи на удаление височной доли, а в случае необходимости и гиппокампа. Радикальное решение о необходимости такой операции оставалось за доктором, делая согласие пациента и его близких относительным: они были неспособны понять то, что была не в силах постичь сама медицина. Поэтому формулировка «информация, разъясненная пациенту» была и навсегда останется относительной. Опытный хирург заменяет собой свободу воли пациентов.

Итак, Г. М. сел в операционное кресло, ему сделали анестезию, но сознание частично осталось ясным[32]. Сковилл ввел в череп инструмент, представляющий собой систему каутеризации[33] и отсасывания ткани головного мозга. В тихой обволакивающей атмосфере операционной хирург со спокойной решимостью удалил целиком гиппокамп, а также медиальные части правой и левой височных долей. Большая чистка путем создания пустоты между ушами пациента.