Будь проклято это утро. Точнее, момент, когда Тимур появился под окнами съемной квартиры, уже тогда стоило прийти к выводу, что день не задастся.

В общем-то, что время и продемонстрировало. Все развивалось странным образом, и я не представляла, как реагировать на события. Мало мне Кирсанова-младшего с его дурными замашками и гадким характером, так еще и Артем смог удивить. Ну вот его, кто просил-то так делать? Я не желала переезжать. Меня вполне устраивала жизнь в двушке на окраине, которую приходилось делить с Галей. Мы не мешали друг другу, жили дружно, да и привыкли уже, пожалуй. А теперь приходилось решать и как быть я не знала.

Наверное, предложение Артема меня должно было порадовать. Все-таки совместная жизнь — это достаточно серьезный шаг в отношениях, но была ли я готова к нему? Что-то подсказывало — не очень.

В голове не укладывалось, как это, как делить быт с мужчиной, к тому же откровенно говоря, все упиралось в то, что жить предстояло в родительском доме Кирсановых.

Пока я хлопала ресницами, переводя взгляд, то на Тимура, то на его старшего брата, в голове мысли больше напоминали калейдоскоп. Щелчок — картинка меняется, еще один поворот и совершенно другой рисунок.

Мне предстояло подумать, по крайней мере, я искренне на это рассчитывала в тот миг, но Артем напоминал танк, он не желал получать отказ. Давил своей энергетикой, заставляя меня теряться и поджимать пальчики на ногах.

— А подумать можно? — неуверенно произношу, желая потянуть время.

Хотя бы недельку урвать, чтобы спокойно поразмыслить, стоит ли соглашаться на данное предложение или лучше оставить все как есть.

— Можно, но не нужно, — произносит Кирсанов таким тоном, будто все решил давно за меня.

Сбоку хмыкает Тимур, словно издеваясь. Наверное, считает, что карма решила меня полюбить, но… разве я заслужила подобного?!

— Почему? — упираюсь, продолжая настаивать на своем.

— Считай, сэкономим время. Завтра приедет машина, водитель поможет погрузить вещи, — безапелляционно заявляет Артем, поправляя манжеты и собираясь, кажется, уходить.

Я молча смотрю на него, подбирая фразы. Не хочу ругаться при всех и высказывать свое фи, но и мириться с подобным обращением не намерена. Вообще, он мог сделать это один на один, а не выставлять меня посмешищем перед своим братом.

На прощание Артем целует меня в щеку, а я тихо все-таки произношу:

— Нет, не нужна машина. Через неделю я дам точный ответ, — говорю это уверенным тоном, по крайней мере, считаю, что это так.

И только Артем скрывается за дверями нашей забегаловки, как Тимур не упускает шанса выступить с сольным номером.

— Похоже, кто-то стал марионеткой в чужих руках. Очень любопытно с чего такие перемены, признавайся! Ты заколдовала родителей, пока меня не было в стране, почему они воспылали к тебе такой любовью?

— Не устраивай цирк, — шиплю на нового начальника, — тебе прекрасно известно, что твой отец меня терпеть не может.

— Но Артем вряд ли пошел против него. Брату невыгодно ссориться с папочкой.

— И что ты этим пытаешься сказать? — хочется скрестить руки на груди, чтобы закрыться от всего мира.

Настроение опускается окончательно до отметки ноль и сотни мыслей кружатся в голове. Что-то есть в словах Тимура и мне бы тоже хотелось понять резкую перемену, но я упрямо не могу найти отгадку.

У меня нет ни одного ответа. Однако в памяти свежи те сцены, закатываемые его матерью, когда он признался, что встречается с простой девушкой. Да у меня в кармане не было золотых карточек, в кошельке не хрустели свеженькие купюры и шкаф не ломился от дорогих шмоток. И пусть передвигаюсь я на троллейбусе, а не на тачках последней модели, только это не повод считать меня отбросом общества. А политика их семьи была приблизительно такой: если ты не рос в особняке, окруженный несколькими няньками, то ты никто. Поражало и то, что подобное прививали и своим сыновьям. Артем, как бы ни старался, но периодически в нем просыпался сноб, с Тимуром было все намного сложнее. Мне кажется, даже собственные родители не понимали до конца в кого он такой. Перекати-поле, что ли.

— Всего лишь то, что подумай хорошенько, — усмехается Тим, будто не понимает, что я и так на взводе. Зачем провоцировать, чего он желает добиться моих слез? — Впрочем, под одной крышей будем.

— Тем более нет! — взрываюсь, демонстрирую ему фигу.

Пусть уж простит меня Артем, но если ему хочется быть со мной, то лучше уж отдельно, снять квартиру, чтобы подальше от таких родственничков.

— Ты не самая паршивая партия для женитьбы, кстати, — парирует Тим, а во мне зреет желание вцепиться в его физиономию.

— Идиот, — рычу со злости, намереваясь уйти в подсобку, чтобы выплакаться. Дать волю эмоциям подальше от посторонних глаз.

— Алена, только дура может поверить в искренность слов Артема, ты же вроде такой не была раньше? Не пойму, что случилось, возраст, экология, влияние посторонних?!

— Пошел ты к черту, — впихиваю в руки Тимура поднос, резко разворачиваюсь и покидаю зал.

Пусть делает, что хочет. Уволит? Прекрасно!

Сил все равно нет находиться больше в этом месте. Хочу спрятаться, остаться в одиночестве, закрыться на десятки замком, чтобы стереть этот день из памяти.

Но Тимур не собирается оставлять меня в покое, он то и дело подкалывает в течение дня, заставляя меня едва не стирать зубы в порошок от гнева, а когда я возвращаюсь домой поздно вечером, обнаруживаю то, что окончательно выбивает меня из колеи.

В общем-то, ничего не предвещало такого исхода. Тем более что с Галей мы жили не первый месяц под одной крышей и вроде бы ладили. Ссор и конфликтов не было, обе работали и ценили тишину и покой после. Единственное, о чем думали, возвращаясь домой, это как быстрее принять душ и растянуться на диване. Потому ее слова стали полнейшей неожиданностью.

— В смысле я здесь больше не живу? — стою на пороге, округлив глаза.

Искренне не понимаю, что я сделала не так. Почему именно сегодня, практически в полночь, узнаю, что меня выселили без предупреждения.

Хочется плакать от бессилия, но сначала неплохо бы, конечно, расспросить свою соседку, в чем причина. С хозяйкой мы ладили, платила я тоже вовремя, ее требования: по поводу не приглашать мужчин, не заводить животных и не устраивать вечеринок, тоже выполняла. Не позволяла себе ослушаться просьбы, бережно относилась к чужому имуществу, а в итоге получила такой подарочек.

— Я еле уговорила ее замки не менять, — откровенно меня жалея, отвечает сонная Галя, потупив взор.

— Но с чего такие резкие перемены? — голос дрожит, потому как я не представляю, что мне делать дальше. Ладно бы еще утром, но посреди ночи!

Растерянность сковывает окончательно и по моим щекам едва не текут слезы, а взгляд упирается в сумки, что стоят в коридоре за спиной Галки.

Надо же… спасибо, что позволили хотя бы их забрать!

— Не знаю, она даже деньги вернула, остаток, — добавляет соседка и протягивает мне три смятые купюры.

А меня мало интересуют деньги в этот момент, моя голова раскалывается от одной лишь мысли: почему, черт подери? Хочется задать вопросы Клавдии Михайловне, но я только раздуваю щеки, как хомяк, и обещаю себе, что побеседую с ней обязательно, но завтра. Несмотря на подавленное состояния и злость, что потихоньку начинает накатывать волной, все же отдаю себе отчет: ругаться в такой час не стоит. Бабуля она впечатлительная, может еще и участкового вызвать, тогда и Галка, скорее всего, останется без крыши над головой. А у меня еще имеется совесть, потому и подставлять подругу не желаю.

— Знаешь, — поскребла Галя бровь, зевнув устало, — не связывайся ты с ней. Лучше забудь, понимаю, что неприятно, но… — обнимает меня соседка, прижав к себе, шепча зловеще на ухо, — все так быстро, словно ее кто-то заставил.

— Любишь ты искать во всем подвох, — качаю головой, а у самой под ребрами становится мерзко.