Минхо сбросил руку Терезы со своего плеча. «Алби прав,» сказал он. «Я пытался и пытаюсь довериться вам, ребята. Решил, что вы сможете нам помочь. Но теперь ясно, что вы делали. Вы помогали им все это время. Все дело в том, чтобы приготовиться сделать это с нами, не так ли?» Он дважды стукнул себя в грудь, подчеркивая слова.

«Минхо, послушай…» начала Тереза.

«Убирайся с глаз моих!» Закричал Минхо.

Мир разваливался на части, и Томас не знал, что сказать. Алби, Минхо, Ньют. Еще пять минут назад он считал их своими лучшими друзьями и полагал, что они понимают его ум и сердце. А теперь все рухнуло, и вот он стоит перед ними, как полный идиот. Все, что он говорил, звучало как ложь, даже для него самого.

Краем глаза он заметил, что кто-то идет по коридору. Он посмотрел и увидел, что это Галли. Он покинул свое место в очереди, и его лицо пылало от гнева. Две медсестры последовали за ним, пытаясь догнать его прежде, чем он доберется до Томаса.

«Томас!» крикнул мальчик, ускоряя шаг, и только теперь, когда он подошел ближе, Томас увидел, что на его лице не гнев, а страх. «Вы должны нам помочь! Вы не можете нам помочь?» Двое санитаров схватили мальчика, прежде чем он успел подойти ближе, и удержали его. «Мы знаем, что ты обладаешь некоторой властью над ними. Помогите нам!» В его голосе звучало отчаяние, и он изо всех сил старался не сводить глаз с Томаса, когда санитары грубо развернули его и потащили в смотровую.

Томас чувствовал себя беспомощным. Он смотрел на вереницу мальчиков, которые были его друзьями, и его сердце разрывалось снова и снова. Минхо, Алби, Ньют – их глаза полны негодования. Как все рухнуло так внезапно?

Он должен был что-то сказать, и быстро. Его шанс скоро закончится. Он должен это исправить! Они должны были знать, что все они ошибаются, что он и Тереза на самом деле не работали с ПОРОКом. Они помогут им, даже сами пойдут в лабиринт, если понадобится. Он должен был заговорить, немедленно!

Томас открыл рот, готовый выплеснуть свои слова, мольбы, извинения.

Но что-то случилось. Что-то глубоко в его мозгу щелкнуло, и он почувствовал, как рука потянулась к его настоящему телу и начала манипулировать им, играть с его нервами, его мыслями, с им самим. Словно одержимый злым духом, он полностью утратил контроль – отдал его кому-то или чему-то другому. Он говорил слова против своей воли.

«Мне очень жаль,» сказал он, и тон его голоса прозвучал так странно, как будто он принадлежал совсем другому человеку. «Я ничего не могу сделать.»

А потом он смотрел, застывший, беспомощный, кричащий изнутри, когда они уводили его друзей.

На следующий день доктор Пейдж прибыла точно по расписанию. Томас не спал всю ночь, думая о том, что произошло, и злился все больше и больше. К тому времени, как зазвонил будильник, он уже был готов обрушить на нее всю свою злость. Но когда он открыл дверь и увидел лицо доктора, то поник. То, что случилось с ней, заставляло его чувствовать себя наполовину сумасшедшим, и он боялся заговорить об этом.

«Не говори ни слова, Томас,» сказала она. «Есть причины для вещей, которых ты не понимаешь. Также знай, что я не являюсь окончательным голосом при принятии любого решения. Но сегодня я принесла тебе одну победу. Тебе бы понравился выходной? Ты сможешь провести его, наблюдая за своими друзьями в лабиринте. Я чувствую, что ты этого заслуживаешь.»

Томас воспрянул духом, но тут же упал духом. «Единственная причина, по которой вы, ребята, хотите, чтобы я сделал это, это чтобы вы могли наблюдать, как я наблюдаю за ними.»

Она вздохнула. «Ты хочешь это сделать или нет?»

Он проглотил свою гордость. «Да.»

Доктор Пейдж повела Томаса в смотровую комнату, где он когда-то видел Минхо, терзаемого Гривером. На этот раз мониторы показывали различные виды массивного зеленого пространства в центре лабиринта, где теперь жило большинство его друзей. Доктор Пейдж подвела его к креслу около контрольной панели, и он сел, уже приклеившись к различным сценам, разыгрывающимся на многочисленных мониторах. Не сказав больше ни слова, она вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

Томас наклонился вперед.

Он смотрел.

Они провели одну ночь в своем новом доме, хотя никто из них еще не видел настоящего лабиринта. ПОРОК еще не открыл двери, ведущие в лабиринт, оставив это на следующий день.

Томас наблюдал, как мальчики бродят по большому двору, окруженному гигантскими стенами самого лабиринта. Их лица говорили сами за себя. Их глаза говорили все это, часто видимые, когда жук-наблюдатель мог подойти достаточно близко. Они понятия не имели, где находятся. Они выглядели дезориентированными —и чем больше Томас смотрел, тем больше чувствовал, что что-то не так. Все разбрелись по сторонам и, казалось, были предоставлены сами себе.

Он остановил свой взгляд на двух мальчиках, которых не очень хорошо знал и которые просто пересекались друг с другом.

Другой мальчик покачал головой, вид у него был на грани слез. «Я не… я даже не знаю…» он не договорил, повернулся и быстро зашагал прочь.

Подобные вещи происходили и в других местах. Большинство мальчиков избегали друг друга, но когда они общались, казалось, что они ведут себя как незнакомцы. Как будто они не знали, кто такой кто-то еще. Или даже кем они были сами. Было названо несколько имен, но даже они прозвучали неуверенно.

Эта маска. Вот для чего нужны были маски. ПОРОК сделал что-то ужасное с их памятью. Наверное, что-то связанное с их имплантами.

Если это было так, если это было что-то постоянное, Томас не мог представить себе ничего более ужасного. Это было все, что у них было, их воспоминания. Он вспомнил, как Рэндалл отнял у него имя, и ему показалось, что он потерял часть своей души. И это было намного, намного хуже. Насколько глубоко это прошло? Может быть, это временно?

Он нашел Минхо, который быстро шел вдоль стен, изучая каждый дюйм строения. Он мог делать это часами, еще до того, как взошло ложное солнце. Он был напуган—это было очевидно. Потеря памяти в сочетании с тем, что тебя бросили в каменную тюрьму, это должно было наполнить тебя паникой, превосходящей то, что большинство могло себе представить. Он шел, шел и шел, от одной широкой стены к другой, потом к следующей, потом к следующей. От него не могло ускользнуть то, что он ходит кругами.

Алби сидел возле рощи, прислонившись спиной к одной из скелетообразных сосен. Он был неподвижен и казался безжизненным. Он выглядел сломленным, и это убило Томаса. Этот молодой человек, которого Томас знал, как свирепого и решительного, всегда готового броситься на него, ПОРОК сумел превратить всего лишь в оболочку.

Ньют был одним из странников. Бесцельно бродя взад и вперед, от амбара к полю, к маленькому строению, которое должно было стать их домом. На самом деле это была всего лишь лачуга. У него был такой же пустой взгляд, как и у Алби. Ньют медленно подошел к своему старому другу, словно к совершенно незнакомому человеку. Томас нажал кнопку, чтобы получить аудиосигнал с этого монитора.

«Ты знаешь, где мы?» Спросил Ньют.

Алби резко поднял голову. «Нет, я не знаю, где мы,» отрезал он, как будто Ньют спрашивал его сотни раз, и ему надоело это слышать.

«Ну, черт возьми, и я тоже.»

«Да, я думаю, мы все это понимаем.»

Они долго смотрели друг на друга, не отводя взгляда. Наконец Ньют сказал, «по крайней мере, я знаю, что мое имя—это Ньют. А ты?»

«Алби.» Он сказал это как предположение.

«Разве мы не должны пытаться разобраться?»

«Да, мы должны.» Алби выглядел таким же подлым, как в ту ночь, когда их поймали возле комплекса ПОРОКа.

«И что же?» Спросил Ньют.

«Завтра, приятель. Завтра. Ради Бога, дай нам день на хандру.»

«Правильно.»

Ньют отошел, пнув ногой камень, который рассыпался по пыльной земле.