Нет, только завалявшийся в чулане меч. Если еще не разучился им пользоваться.

Но когда начнешь применять его против агрессивных мудил, мирный труд придется бросить. Ибо на то и другое сразу тебя не хватит. Неприкосновенную деревню ты сегодня увидел впервые. И кто знает, сколько еще продержится ее неприкосновенность. Какие-то боги организовали это чудо в своих целях. А когда цели будут достигнуты? Может, небожители сдержат данное крестьянам через Елиая обещание. А может, и не сдержат…

Дети вчера не разобрали костомеха на части: не осилили. А сегодня уже потеряли к нему интерес — только два особо любознательных пацана крутились возле. Не исключено, что кто-то из них, повзрослев, уйдет в большой мир и станет оператором некрокиборга. И на здоровье. А пока — кыш отсюда!.. Я выбросил через смотровую щель забытую кем-то маленькую деревянную лошадку на колесиках и устроился на сиденье. Люцифер протяжно заржал, точно подавая сигнал к выступлению. Крестьяне высыпали из домов на улицу, чтобы нас проводить. Староста сказал пару добрых слов на прощанье, а деревенский священник благословил.

Засеянные или пущенные под пар поля, пастбища и сенокосы тянулись почти до самой зачарованной чащобы. Накатанный телегами проселок, по которому мы шли, становился все незаметнее, и наконец пропал у границ последних угодий общины, уткнувшись в девственный лес. Деревья на хозяйственные нужды здесь не брали: крестьяне оставили меж собой и посмертными владениями вождя варваров нейтральную полосу шириной в тысячу шагов. Чащоба оказалась велика и красива. Могучие деревья неизвестных мне пород, в несколько обхватов толщиной, стояли как стражи, роняя вниз отжившие свое листья. На земле не было видно следов крупного зверья, зато всюду валялись скелеты монстров. Очевидно, заходить сюда им запрещалось, как и приближаться к деревне. Только запрета на чащобу они почему-то не чувствовали, и гибли.

Деревья стояли свободно. Каждое занимало гораздо больше места, чем ему требовалось. Мавзолей мы заметили издали: сложенный из серого камня, он имел форму трехступенчатой пирамиды. За ним находилась гробница шамана и его помощников — низкая и длинная, спроектированная без особых изысков, точно купеческий склад. По бокам обоих строений и позади них раскинулся некрополь. Склепы, склепы, склепы… Та же непритязательная архитектура. Тот же серый камень, украшенный скупыми узорами, и барельефами с изображением сцен боев.

Подходя к двери мавзолея, я слегка волновался. Полностью сохранять хладнокровие не мог — как тут его сохранишь? Слишком сильные эмоции испытывать не мог тоже: сколько раз воображал себе эту минуту, сколько раз прожил ее в мыслях.

Сколько раз мне казалось, что мы не дойдем! Но дошли, и теперь осталось лишь войти в церемониальную комнату и прочесть имя вождя.

Попытаться прочесть.

И, если получится, угадать, что принести ему в дар. Ведь в противном случае придется или уйти, или все же воскресить таинственного покойника и сразиться с ним. И со всеми воинами. И с шаманом…

Кое-где у мавзолея бугрились продолговатые холмики. Я поворошил палую листву на одном из них кончиком меча. Лезвие скребануло по железу. Стала видна часть чьей-то кольчуги, совсем не ржавой. Начал разгребать листья дальше — открылись нагрудник, наплечник, шлем без наличья… Из шлема на меня уставился череп. Не человеческий — чей-то еще. Кольчуга облегала грудную клетку и сильно провисала ниже, в том месте, где у воина некогда был живот. Плоть съели черви, — а кости не сгнили в сырости, как и доспехи. То и другое осталось лежать перед мавзолеем как предупреждение.

Я пересчитал холмики — двенадцать. Это все, кто пытался открыть гробницу до возникновения Гинкмарского королевства, в период его существования и уже после. Остальные спасовали. Понятно, что не из-за трусости. По крайней мере последние приходившие. Им ведь столько пришлось преодолеть по пути сюда! Какая у таких парней может быть трусость? Но есть разница между опасным сражением, смертельно опасным, запредельно опасным — и безнадежным. Драться сперва с вождем, а затем с тысячей воинов и шаманом с помощниками, — это безнадежно. Лично мне не помогут ни Люцифер с костомехом, ни «берсеркер», ни набранный шестьдесят третий уровень. Что я делать буду, если не сумею прочесть надпись или не смогу постичь ее скрытую суть?

Естественно, я запомню буквы, символы, иероглифы, или что там начертано. И вернувшись к цивилизации, попробую решить загадку там. Так и до меня то же самое делали — неужто поленились? Тем не менее предания не говорили о ходивших к мавзолею вторично.

Видно, если не сумеешь разгадать секрет имени вождя сразу, то не сумеешь вообще. Двенадцать разумных, лежащих перед мавзолеем, поняли это. И не захотели отступать.

А я захочу?

Сто процентов — не захочу. Пусть все на свете считают меня идиотом, но я не захочу. Не догадаюсь, каков должен быть дар, — встречу вождя с чем придется. Вдруг повезет мне, олуху, в очередной раз. А не повезет — может быть, у системы припасен утешительный приз для неудачников. Типа посмертной медали «За слабоумие и отвагу». Или премии Дарвина в материальном выражении.

По счету я буду тринадцатым из открывших гробницу. Надо же, как совпало.

Но сперва следует открыть церемониальную комнату. Наклонившись, я взялся за выступ в нижней части дверной плиты, потянул…

Плита качнулась в пазах и поехала вверх, подхваченная противовесом. Церемониалку залил проникший снаружи неяркий лесной свет. Она была невелика, и пустовала. На двери в усыпальницу я разглядел вырезанное на каменной поверхности изображение пронзенного молнией человеческого черепа. Как на электрощите, елки-моталки!.. И два слова: «Не влезай — убью!»

У меня отвисла челюсть. Буквально до пола комнаты. Слова были написаны не на общем или каком другом местном языке, а по-русски.

Медленно подняв голову, я перевел взгляд на надпись над дверью.

«Здесь покоится вождь варваров Нагибатор, — гласила она. — Просьба не беспокоить».

— Что за хрень? — спросил я сам себя вслух. И добавил: — Понимаю, почему это никто не мог прочесть.

Русского языка во Вселенной Дагора не знали. Говорить, писать и читать на нем могли только пришельцы из прошлого вроде меня или первые игроки. Уже во втором поколении граждан Версума национальные языки должны были помнить буквально единицы. Кому они здесь нужны — русский, немецкий, английский, польский? И многие ли взялись обучать наследию предков своих детей?

Ошарашенный, я вышел из церемониальной комнаты, посмотрел на замершего в напряжении Люцифера и сказал:

— Я прочел надпись.

— Я знал! — возликовал конь. — Я знал, что ты с этим справишься! А какой дар нужен, ты догадался?

— Подожди… Дай дух перевести. Мозги не работают.

Я сел на землю и привалился спиной к стене мавзолея. Усталость охватила такая, будто только что его построил. Кто в нем лежит? Наверно, все же не путешественник во времени. «Нагибатор» — это больше похоже на игровой ник. Причем весьма своеобразного человека. Уверенного, что он действительно будет нагибать всех подряд. Другой бы не рискнул регаться в игре под таким именем, если не совсем дурак. Иначе самого так нагнут… Желающих найдется больше чем достаточно.

Впрочем, предания подтверждали: вождь и его воины были непобедимы. Как раз это и послужило одной из причин самозахоронения. Не с кем биться, нет равных противников… Но что в таком случае варвары делали в Срединном Пространстве? Почему не перешли на уровни бессмертных?

Я посидел еще, отходя от стресса своего открытия, и повел костомеха обратно в деревню. Люцифер следовал за некрокиборгом ни о чем не спрашивая. Понимал, что мне сейчас важнее всего сосредоточиться. А то еще ошибусь с даром — и ничего нам уже не понадобится.

Впрочем, я думал, что не ошибусь. И Нагибатор останется доволен.

Разыскав старосту, я объяснил, что необходимо собрать. Дедок удивился, но тоже воздержался от расспросов и предоставил требуемое. Оно тут же отправилось в вещмешок костомеха. Джейн слонялась по улице, наблюдая за мной издали. Я поманил ее к себе и поинтересовался, не хочет ли она присутствовать при воскрешении.