Пешехонов взглянул на часы.

— Ну, нам пора. Где Фалин? Нужно ехать.

А Фалин в это время стоял у окна своего кабинета и нетерпеливо ждал приглашения начальства. Он видел, как подъехала синяя «Победа», и был готов к предстоящей поездке. Через пару минут они уже мчались по ровному шоссе.

Всю дорогу Пешехонов молчал. Он внимательно смотрел на мелькавшие по сторонам небольшие нарядные березовые рощицы, на хуторские постройки из почерневшего от времени известняка, на крутые берега широкой реки. Сколько раз проезжал Пешехонов по этим местам, а всегда смотрел на них, точно видел все это впервые.

Вскоре показались плотина ГЭС и поселок энергетиков Солнечный. Свернув с шоссе и миновав шлагбаум, въехали на улицу, застроенную одинаковыми двухэтажными домами из красного кирпича с серыми черепичными крышами. Дома оград не имели, но густые, достигающие окон вторых этажей заросли сирени и акации живой изгородью отгораживали их от мостовой.

Поселок показался безлюдным. Проехали вдоль всей улицы, не встретив ни одного взрослого. Лишь несколько мальчуганов, заслышав шум мотора, выбежали на дорогу и с любопытством посмотрели вслед машине.

У последнего дома Фалин велел шоферу притормозить и свернуть влево. Обогнув дом, машина въехала во двор и остановилась у большого сарая. Это было сложенное на века здание, построенное из серого доломита.

«Не сарай, а крепость», — думал Пешехонов, идя вслед за Фалиным вдоль стены сарая. Он внимательно рассматривал толстые стены и высоко расположенные над землей продолговатые окна с запыленными стеклами. В сарай вели большие двухстворчатые дубовые ворота, узорно окованные железными гвоздями с квадратными шляпками. Ворота были наглухо закрыты, и ими явно давно не пользовались, это было видно по зеленой траве, обильно выросшей между каменными плитами дороги, идущей от самых ворот сарая.

Сбоку ворот была небольшая дверь, закрытая на тяжелый висячий замок.

— Я пойду узнаю, у кого ключ, — сказал Фалин, потрогав замок и убедившись, что он висит не для украшения.

Пока Фалина не было, Пешехонов не спеша обошел вокруг сарая. Противоположная от ворот стена его выходила в заросший старый сад, круто спускавшийся к берегу оврага. В конце оврага виднелась река.

Когда Пешехонов вернулся к воротам, его поджидали Фалин и с ним молодая женщина в ярком цветном платье. Она первая поздоровалась с Пешехоновым, быстро открыла замок, повесила его на гвоздь и толчком внутрь распахнула дверь. Пешехонов перешагнул высокий порог и вошел в сарай.

— Я нужна вам или могу уйти? — спросила женщина.

— Да, спасибо. Можете уйти, но вы еще нам понадобитесь, тогда позовем, — ответил, обернувшись к ней, Пешехонов.

Когда он читал протокол осмотра места происшествия, составленный Фалиным, то пытался и не мог ясно представить себе это место.

Сейчас же картина прояснилась. Солнечный свет, падая через окна и распахнутую дверь, освещал все уголки этого просторного помещения. Оно было почти пусто, лишь у левой от входа стены на утрамбованном, чисто подметенном земляном полу лежала различная рухлядь: разобранная металлическая кровать с панцирной сеткой; старый, облезлый велосипед без заднего колеса; огромный сундук, обшитый узкими полосками ржавой жести; на сундуке стоял коричневый чемодан с металлическими застежками и два сломанных венских стула. У противоположной от входа стены лежали четыре деревянных ящика. На стене сарая висели мотки старых электропроводов.

Дальняя от входа половина сарая имела чердак, открытый с обеих сторон. На чердак вела крутая, градусов под 60, деревянная лестница без перил. На эту лестницу и обратил особое внимание Пешехонов, как только вошел в сарай. Лестница представляла собой массивное сооружение, сделанное из цельных бревен с вделанными в них ступенями из толстых досок. Нижние концы лестницы углублялись в земляной пол, а верхние прикреплялись к балке чердака железными скобами.

Вся лестница была когда-то выкрашена зеленой краской, но на ступеньках она местами вытерлась, обнажив слой старой краски коричневого цвета. На первый взгляд казалось, что все ступеньки лестницы потерты одинаково, но пристально всмотревшись, Пешехонов заметил, что на седьмой от земли ступеньке в одном месте краска была стерта до самого дерева.

— На этой? — не сводя с нее взгляда, коротко спросил Пешехонов. Стоявший с ним рядом Фалин, проследив за его взглядом и сразу догадавшись, о чем идет речь, быстро ответил:

— Да! Веревка спускалась с этой ступеньки, а привязана была вот к этой. — Он нагнулся и рукой указал на вторую от земли ступеньку. А затем снова уставился на заинтересовавшую Пешехонова деталь лестницы...

Не так давно, в серый ненастный день, осматривая здесь висевший труп Громовой, Фалин просто не заметил отличительных особенностей этой ступеньки и тогда лаконично записал в протоколе, что веревка была привязана за вторую ступеньку, а петля перекинута через седьмую...

Пешехонов попытался ногтем отколупнуть слой краски, но давно засохшая, она не поддавалась.

Он подошел к двери и стал рассматривать щеколду, на которую ее можно было закрыть изнутри сарая. Кованая, массивная щеколда плотно входила в железный проем.

— Вы правы, — обращаясь к Фалину, сказал он, двигая щеколдой. — Задвинуть и отодвинуть эту щеколду можно только изнутри сарая. Снаружи это сделать невозможно.

Осмотрев так же тщательно ворота и убедившись, что они наглухо закрыты огромным деревянным засовом и давно не открывались, Пешехонов еще раз медленно прошел вдоль стен сарая, рассматривая каждое окно в отдельности: продольные стены помещения имели по три окна. Рамы окон были наглухо вделаны в косяки и забиты гвоздями. Но было еще два окна. Одно над воротами, другое в противоположной стороне. Они располагались намного выше остальных и предназначались для освещения чердака.

Окно над воротами было также забито гвоздями. Рама же другого окна имела навесы и могла открываться наружу. Пешехонов, подойдя к этой стене, поднялся на носки и с трудом дотянулся до подоконника рамы.

— Высоко. Так просто не влезть, — сказал он, отходя от стены, продолжая глядеть на окно.

Из материалов дела было известно, что через это окно влезал снаружи человек, который и обнаружил здесь труп Громовой.

Это было пятнадцатого мая. Соседка Громовой Милда Варкалн стирала белье. Часов в 11 утра она закончила стирку. Накрапывал дождь, и она решила развесить белье в сарае. Единственный ключ от замка сарая всегда находился у другой соседки — Веры Дорошкевич. Когда она зашла к ней за ключом, то узнала, что ключ еще накануне вечером взяла Надя Громова и обратно не вернула. Варкалн пошла к сараю и увидела, что замка на двери ворот нет. Она попробовала открыть дверь, но та оказалась закрытой изнутри. Постучав и не получив ответа, Варкалн вернулась и рассказала об этом Вере Дорошкевич. Через несколько минут они вместе подошли к двери, долго стучали в нее, но тщетно.

В это время на обеденный перерыв стали приходить другие жильцы дома. Мужчины принесли пожарную лестницу и приставили ее к окну сарая. Туда влез муж Веры Дорошкевич. Он первым и обнаружил в сарае труп Громовой.

Экспертизой было установлено, что смерть Громовой наступила примерно в 22-23 часа четырнадцатого мая.

— Как лежали эти ящики? — спросил Пешехонов у Фалина, указывая на четыре больших ящика, сбитых из досок и в беспорядке составленных теперь у стены слева от окна.

— Когда я осматривал сарай, ящики были на этом же месте, — ответил Фалин.

— А как они лежали до этого? Вы специально спрашивали кого-либо из свидетелей о том, в каком порядке лежали эти ящики и не нарушен ли этот порядок?

Фалин замялся, пытаясь что-то ответить, но потом откровенно сознался:

— Нет. Я это упустил. Не додумался.

— Ну ничего, — глядя на сконфуженное лицо Фалина, сказал. Пешехонов. — Это дело поправимое. — Он посмотрел на часы. — Идите сейчас и позовите владелицу веревки, а заодно принесите сюда и веревку, она лежит в машине в портфеле.