Мама говорила – это хорошо. Это значит – она чувствует, что растет в безопасности. И баловала внучку до неприличия.

Сверху на колыбель высыпалась горсть вишневых лепестков. Дорогой муж напомнил о том, что он тоже претендует на Кристину.

Дочь развеселилась пуще прежнего, ловя тающие в воздухе лепестки.

– Ну маленькая, ну закрывай глазки! Ты хоть и королева мира, а спать тебе все равно надо. Потом станешь взрослой – обещаю, сможешь танцевать хоть всю ночь!

Из-за приоткрытого окна раздался переливчатый смех – словно медные бубенцы раскатились.

– Цыц! – прикрикнула на фей Кристина и захлопнула окно.

Феям было запрещено залетать в детскую и показываться на глаза дочери, но они все равно старались просочиться под любым видом и, хоть и соблюдали условие, все равно то подсовывали малышке в саду кустик земляники с огромными ягодами, то отправляли к ней рой бабочек, то заставляли Барда играть детские песенки.

Кристина поставила условие – растить Ри без помощи волшебного народца, чтобы уравновесить влияние волшебного и реального мира.

Не всегда получалось.

Дверь приоткрылась, и в детскую вошел Ирн, сразу наполнив ее запахом свежей травы и цветущих яблонь. Оценил выражение лица Кристины, хохот малышки… Покачал головой, наклонился над колыбелькой и дунул Ри в глаза.

Она тут же начала тереть их маленькими кулачками и сладко причмокивать. Не прошло и минуты, как неугомонная детка уже спала.

Вот и сейчас с условием не задалось…

– Ну зачем… – шепотом укорила его Кристина.

– Я соскучилась по своей жене, – ответил он, обнимая ее за талию и увлекая за собой. – И закат скоро отгорит.

Она не могла ему отказать.

Ее сердце откликалось на желания его сердца – и сопротивляться было бесполезно.

У них было одно на двоих сердце.

По узкой винтовой лестнице, по ступенькам, стертым людьми, жившими тысячу, а то и две, лет назад, они выбрались на крышу самой высокой башни замка, стоящего на зеленом холме. Необъятное небо распахнулось сразу во все стороны, накрыло куполом мир.

С одной стороны этого купола опускалось за горизонт солнце, утопая в алых, оранжевых, розовых и бледно-голубых облаках.

С другой разливалась бархатная синь, которую Ирн сдернул с небес и обернул ею Кристину, одевая ее в бальное платье.

Сам он был в бледном, в цвет почти полной Луны одеянии, но он щелкнул пальцами – и закат обернулся алым плащом, укрывшим его плечи.

А мир погрузился в ночь.

Одна за другой засияли над головой яркие звезды, по жесту Ирна осыпавшиеся бриллиантами на платье Кристины.

Он протянул ей руку. Она вложила в нее пальцы.

В воздухе зазвенела мелодия – медленная и красивая, завораживающе сложная, словно сама магия. Бард слышал их, чувствовал, чего хочется сегодня правителям фейри, и сам воздух рождал звуки лютни, клавесина и флейты, выплетая из них песню.

На крыше вокруг них появились тени и отражения таких же изысканных пар, закружившихся в танце.

Кристина улыбнулась, Ирн поклонился.

Потянул ее к себе. Рывок – вперед. Прижаться к его груди.

Взгляд. Вдох.

Крутнуться, выбивая каблуками ритм по камням.

На одно колено – обвести ее вокруг себя, ни на мгновение не отрывая взгляда.

Подняться.

Рывок – отклониться, отступить, выгнуться – и упасть в его руки.

Он склоняется над ней, запечатлевая свой волшебный прохладный поцелуй на губах.

Кристина закрывает глаза, чувствуя, как все быстрее бьется сердце.

Ее настоящее сердце. То, что держит мир своей магией, скрытое в комнате под самой крышей самой высокой башни маленького замка в центре Англии.

Мир звенит, откликаясь на ее любовь и радость.

От заката здесь, на лугах Англии, до рассвета далеко-далеко в океане.

Мир звенит и от ее радости становится немного лучше.

От ее улыбки лучше растет пшеница и рис, от ее счастливого вздоха успокаиваются войны, от долгого взгляда в глаза Ирна рождаются здоровые и умные дети.

С тех пор, как забилось совсем иное сердце магии, и мир забыл, как рушились дома и трескался асфальт, люди живут почти как прежде.

Почти.

Странами правят фейри, которые выглядят совсем по-человечески. Но в их глазах – коварное золото магии.

Люди не знают о них.

Им кажется, что все, как и раньше – всегда были войны, болезни, голод и экономические кризисы. Вот и теперь – закончился очередной кризис, все стало хорошо. Наконец-то хорошо.

Где-то в глубине души они помнят первобытный ужас перед чудовищами в ночи. Но он остался только в кошмарах.

Магия сердца Кристины восстановила города. Так она захотела.

Ирн не смог ей отказать – ведь его сердце тоже откликалось на желания ее сердца.

Ее глаза ловят в плен его взгляд. Не оторваться. Не отпустить.

Бледная Луна скрывается за тучами, звезды прячутся в складках платья, которое он снимает с Кристины.

Обнажая белую кожу бедер, розовые соски на маленькой груди, алые губы, дразнящие и зовущие целовать до потери дыхания.

Его плащ расстелен на камнях, его жена в его руках – стонет, задыхается, раздвигает бедра, принимая его в себя.

Тают призрачные танцоры вокруг, на мгновение перед небытием превратившись в сплетенные страстью пары.

Утихает музыка, оставляя только судорожные вдохи, вскрики, долгие стоны, шелест кожи о кожу и дразняще влажные звуки.

– Моя любовь… – шепчет утомленно Ирн, покрывая поцелуями влажные плечи Кристины.

– Ты моя любовь, – эхом откликается она, путаясь пальцами в его шелковых волосах.

Они устраиваются на плаще, обнявшись – ее голова у него на плече, его рука у нее на бедре – глядя в постепенно светлеющее небо. Вот и еще одна ночь промелькнула в одно мгновение, пока они пытались слиться, раствориться друг в друге, став существом с единым сердцем. И снова не получилось, но каждая попытка такая сладкая!

Ирн не помнит, когда его в последний раз увлекали другие эльфийки.

Кристина забыла о том, что любовь может быть болью.

– Знаешь, что я придумал? – говорит он, глядя в небеса. – Я понял, как обуздать жестокость фейри.

– Ты знаешь, как помочь Варе? – спрашивает Кристина.

Вот о ком она не может забыть – о своей подруге, ставшей воплощением ночных кошмаров. Она выходит в самое темное время и охотится на молодых мужчин, изменивших своим возлюбленным. Когти, зубы, острые шипы… То, что от них остается… Людям это лучше не видеть.

– Я знаю, как помочь всем.

Таких темных фейри слишком много. Люди забыли о кошмаре, устроенном Ирном – фейри запомнили его навсегда. Как пример.

– Ты, мой жестокий? – Кристина вновь целует его, касаясь языком острых ключиц. – Ты, мой любимый? – мурлычет она, ненасытно оседлывая его и пригвождая запястья к полу своими тонкими пальцами.

– Именно так, моя любимая.

Улыбка на тонких губах жестока и ласкова одновременно.

Он будет безжалостен к ней – и утро превратится в день, прежде, чем он наконец расскажет, что задумал.

– Каждый фейри в этом мире будет лишен магической силы, – объявит он однажды своему волшебному народу, стоя на ступенях у трона в парадном зале, и кроваво-красный плащ, стекая на них, будет напоминать всем, за что Киндеирн, Кровавый Король получил свое звание. – Вам останется лишь магия иллюзий. И сила ваша возвратится лишь в тот момент, когда вы найдете свою истинную любовь среди людей.

Кто-то из них вернет себе силу сразу – потому что многие успели познать боль и сладость союза фейри и человека.

Но кому-то придется очень хорошо постараться – и узнать, что не только волшебный народ хорош в обмане и иллюзиях.

Одно, разделенное на двоих, билось радостно и сильно.

Другое, пульсирующее в такт магии мира, доносило счастье даже до самых далеких уголков Земли.

Третье, крошечное, едва пробудившееся, сделало свой первый удар – и мир замер в ожидании появления нового принца фейри…