Обходя несколько раз наш участок, я считал, что проезд мы сделали хороший и ровный, но во время движения выяснилось, что на нем много рытвин и ухабов. Трактор бросало во все стороны, мы то взбирались на какие-то кручи, то ныряли в глубокие, скрытые снегом ямы. Темнота мешала движению: фары бросали слишком слабый луч света, и он то упирался в землю перед собою, когда трактор проваливался в яму, то вонзался в небо, когда он выбирался из нее.

На перевале ревел ветер, мела сильная поземка, проезд заносился снегом, в котором трактор задыхался и начинал буксовать. Приходилось отцеплять сани и делать сложные и опасные маневры.

Но вот и вершина перевала! Следующие тракторные поезда поднялись на перевал значительно легче, а после всей колонны оставалась хорошая накатанная дорога, которую надо только защищать от заносов да кое-где заделать наиболее глубокие выбоины.

К середине ночи мы добрались до нашего лагеря. Там уже ожидало нас большое начальство, которое беспокоилось, смогут ли тракторы взять перевал. Но колонна прошла. После ужина и небольшого отдыха тронулись дальше.

И снова ночная тайга, снова трактор и все трудности первого рейса. Через четырнадцать часов колонна прибыла в поселок Мякит. Здесь была организована временная база для трактористов, и здесь кончался мой участок. Усталый донельзя, я пришел в свой дом-палатку, свалился на койку и заснул крепким сном. Еще одно задание было выполнено успешно.

Если мы, строители проезда, считали себя чуть ли не героями, что в столь короткий срок, в страшные морозы, в метровом снегу, в глухой и дикой тайге устроили тракторный путь, то кем же были трактористы, ведшие колонну?

Невозможно описать их героический труд. Это был подвиг!

С обмороженными лицами и руками, все время на ветру и холоде, на своих железных «конях», прикосновение к которым обнаженной рукой так же опасно, как и к раскаленному металлу, они круглые сутки вели свои тракторы. Машина, задыхаясь, тянет поезд на подъем и вдруг глохнет. Скорей надо заводить: остывший мотор не заведешь, а здесь, как на грех, отказала свеча. Ее необходимо заменить новой, а в толстых рукавицах сделать это быстро невозможно, и тогда рукавицы долой и все делается голыми руками на морозе до шестидесяти градусов.

Переход тракторной колонны по тайге явился примером большого мужества и героизма наших людей.

События, несколько нарушившие нормальную жизнь в поселке, прошли. Колонна тракторов благополучно прибыла на место назначения. По устроенному проезду установилась хорошая санная дорога, и мы стали чаще получать письма, газеты и журналы. Поселок продолжал строиться, а мы, изыскатели, по-прежнему работали над составлением проекта дороги, с нетерпением ожидая окончания зимы.

Наконец наступил апрель, но зима уходить еще не собиралась. По-прежнему стояли сильные морозы, временами бушевали метели, занося снегом дороги, тропы и сам поселок.

В длинные еще вечера мы собирались вместе и иногда вспоминали преодоленные трудности и пережитые лишения. Некоторые товарищи высказывали мысли, что неплохо бы осесть на работу в поселке, ведь и здесь можно приносить пользу в освоении края. Такие рассуждения большинством из нас воспринимались как измена нашему коллективу, нашей экспедиции. Но с приближением весны такое настроение у людей пропадало, и я был твердо уверен, что тяга к походной жизни победит все сомнения и колебания. Тайга уже завладела нами, она властно звала и манила своей суровой красотой, своими тайнами и даже трудностями, которые нас ожидали впереди.

Вот и теперь, с первым дыханием весны, все чаще и чаще начинало тянуть в тайгу. Захватив ружье, я стал на лыжи и решил наведаться в одно место, находящееся в нескольких километрах от поселка, где валялась павшая лошадь. Много хищников питалось ее мясом, и я надеялся, что весной сюда заглянет медведь. Но до сих пор он еще не появлялся. Возможно, им еще было рано выходить из берлог или шумная жизнь поселка распугала их.

Подойдя и теперь к этому месту, я спугнул горностая. Как молния маленький зверек бросился в кусты. Я решил подкараулить его и затаился около дерева метрах в двадцати пяти от лошади.

Горностай долго не появлялся, но вот он выглянул из-за лиственницы и моментально исчез, потом появился снова, оглянувшись по сторонам, забрался на падаль и начал грызть мерзлое мясо. Временами он переставал есть, становился на задние лапки и, стоя как свечка, оглядывался по сторонам. Опершись на лиственницу, я стал целиться ему в голову, чтобы не испортить мех. Выбрав момент, когда горностай опять стал на задние лапки, я нажал спусковой крючок. Грянул выстрел, и зверек, перевернувшись несколько раз в воздухе, упал в рыхлый снег. Подняв его, я здесь же на месте стал снимать с него шкурку. С каждого зверя ее снимают по-разному: с белок, например, шкурку начинают снимать с задних лапок, с горностая же ее надо снимать с головы. Для этого на верхней губе делается надрез, и затем шкурку постепенно начинают выворачивать наизнанку, как перчатку.

Сняв шкурку, я натянул ее на правило — обыкновенный прутик из ивняка, согнутый по размерам зверька.

Я собирался сшить себе из беличьих шкурок настоящую таежную шапку-ушанку и для отделки ее промышлял горностая. В эту охоту убил третьего…

Весна наступала дружно. Днем солнышко значительно пригревало. Тайга стала чернеть, кое-где обнажилась земля, и в низинах побежали звонкие ручьи, но ночью еще морозило.

Наша экспедиция стала вновь собираться в дорогу. Необходимо было успеть пройти к месту начала работ до вскрытия больших рек. Настала опять знакомая, несколько волнующая пора сборов.

Мы уже имели некоторый опыт работы без карт, передвижения без проводников и жизни в суровой, неласковой тайге. Поэтому готовились увереннее и особенно тщательно. Отбору лошадей уделялось большое внимание. Брали только тех, которые здесь перезимовали, и из них выбрали самых лучших, подковали и поставили на отдых.

На вьючных седлах Василий устроил специальные козлы для упаковки такого неудобного груза, как штативы геодезических инструментов и нивелировочные рейки, и улучшил систему крепления самих вьюков. Для устройства в палатках пологов от комаров запаслись тюлем. Подобрали и проверили приборы и инструмент, составили списки на продовольствие и другое имущество, нужное для работы в тайге. Продумывали каждую мелочь, так как уже знали, что лишний груз становится большой помехой в нашей кочевой жизни.

Штат весь укомплектован; инженерно-технический персонал увеличился на два человека из числа вновь прибывших, остальные товарищи были участниками прошлогодних работ.

Когда все имущество было собрано, палатки и продовольствие получены, инструменты проверены и упакованы и все распределено по своим местам, провели генеральную репетицию выезда.

За время подготовки весна вступила окончательно в свои права. Шумно бурлили полноводные ручьи, на южных склонах сопок быстро таял снег и зачернели дороги. По тайге, ломая ледяные оковы, шествовала звонкая кудесница-весна.

Наконец наступил настоящий день выезда.

Провожать нас вышли все: и приехавшее уже в Мякит наше дорожное начальство и население поселка.

Мы немного взволнованы и теплыми проводами и той неизвестностью, которая опять ожидает нас впереди.

В этом году мы имели очень простое и вместе с тем сложное задание. Оно состояло примерно в следующем: начав от конца прошлогодней трассы, проложить новую вниз по реке Оротукан на несколько десятков километров. Затем в этом районе найти правый приток, подняться в его верховья, найти удобный перевал и через него перебросить трассу. Потом по любому ручью спуститься в долину реки Утинка и где-то на ней разыскать заданный пункт — поселок горняков. Далее повести трассу вниз по Утинке до ее впадения в реку Колыму.

Кроме этого основного маршрута, мы должны в этом же сезоне проложить еще и дополнительный. Он должен был начаться в двадцати километрах ниже устья реки Ларюковая и тоже выйти на реку Колыму, но только значительно ниже устья реки Утинка.