А у деда землянка была, и летом, чтобы мухи не кусали, он там после обеда отдыхал.

Я говорю:

– Спит.

А они мне:

– Ну, тогда ты с нами не будешь дружить, и мы с тобой не будем дружить, как же ты это? Иди, посмотри.

Я посмотрел, прихожу:

– Да, дед спит.

– Ну вот, молодец, сейчас мы залезем к вам в сад и кое-какие яблоки там вкусные пообтрясем. А ты вот стой и смотри, чтоб дед твой не проснулся. Ну, ты хороший друг.

Я стою, смотрю, они все, яблоки обтрясут… Я смотрю, дед проснулся. Я испугался и прыгнул через забор с плетня, чтобы он меня не увидел – и прямо в яму. Пятку очень сильно разрезал… Но он меня не видел, что я участвовал в этом разбойном деле. Ну, а почему вот так было? Потому что уже, хоть я и был маленький совсем еще, но мне так хотелось научиться на лошади ездить, что я мог сделать все, лишь бы дали сесть на лошадь. Они мне дали там лошадь – Витя назывался, хромой мерин буланого цвета. Но у него было одно преимущество по сравнению с другими – он мог на дыбы становиться, и вроде как лошадь серьезная. Вот из-за этого мерина Вити, и чтобы ребята меня взяли с собой и дали хоть чуть-чуть прокатиться на нем, я готов был все делать, и стоять, и смотреть, дед чтобы не проснулся, и все прочее, куда бы они меня не посылали…

– Ну, садись, – говорят, – счастливчик, – и подсадили на мерина верхом.

А в это время табун-то, погнали в ночное. Витя хромал-хромал, хромал-хромал, я прыгал-прыгал у него на холке. Он потом развернулся, взял меня за штаны – и скинул с себя об землю. Ну, я так мягко упал, и он убежал. Я кричу бегу:

– Витя, Витя, остановись, ну что ж ты меня бросил?

Витя, он даже посмотрел еще раз на меня и говорит – ну, вроде как сказал:

– Ты, – говорит, – мне всю спину отдолбил своей задницей.

А как я уж себе задницу отдолбил, так это вообще говорить не стоит.

Были и вот такие воспоминания детства. Луг за речкой Листвянкой был покрыт росой, и когда кто-нибудь пройдет – след оставался через весь луг. И были праздники, вечеринки. Там молодежь собиралась, плясала, танцевала. Была на селе такая пара красивая. Он – красивый, высокий парень, девушка у него была, Полякова Люба, такая стройная, красавица, у нее такая белая кожа румяная – я-то пацан, и то она очень мне нравилась. И вот они идут из соседней вечеринки, уже на заре, тут солнце встает, все освещено, роса на каждой травинке… птицы поют, жаворонки уже начинают подниматься потихоньку.

И они идут – он играет на гармошке, а она поет, а голос чистый, красивый, звонкий. Частушки назывались страдания. «Эх, там, страдала, страданула – прямо с печки сиганула». Ну, это уже пацаны так пели, а они красивые частушки пели. Может, я вспомню, потом вставлю в текст, для украшения моего описания.

И вот эта вся атмосфера, которую я ощущал, дышал, чувствовал, что это моя родина, это я здесь живу. Хоть я и был маленький, но у меня какие-то были неописуемые чувства родины и ощущение корней, которыми связан с этим местом. А потом, как говорится, корни-то и потерялись, засохли. Засохло и все генеалогическое дерево.

Сейчас, я устроюсь немножко поудобнее… В спину так вступило, что вообще встать не могу. Делал гимнастику суставную, и вот доделался до того, что все болит, и отдает в колено.

Сегодня 9 марта 2013 года, вчера был праздник – женский день, праздник весны и труда. По этому случаю Марина организовала нам развлечение. Мы ездили в зоопарк смотреть обезьян. Марина всю неделю просила: «Давай посмотрим обезьян, посмотрим обезьян», а у меня так болела нога, что мне очень не хотелось.

Тем не менее, посещение было очень любопытным. Особенно привлекла наше внимание семья горилл. Все говорят: «Гориллы, страшные, свирепые обезьяны». Оказалось, что они очень симпатичные, и жизнь у них очень похожа на нашу человеческую.

Здоровенный папа лежал в углу, как я дома на диване, как будто дремал. Рядом с ним домашнее окружение – жена с ребенком, надо заметить. У обезьян в семье много жен. Обычно один самец и несколько самок. Так они живут и проблем не возникает.

В этой семье три самки и двое детей. Один совсем маленький грудной горилленок, а второй пацан, как ученик второго класса, очень баловной, видать, парень. То ходил по вольеру, головой мотал, а потом стал к отцу приставать – то его пальцем ткнет, то за шерсть дернет, в общем, хотел поиграть. Надоел, видно, отцу этот его сынок хуже горькой редьки, он его пытался поймать и шлепнуть.

Так вот, эта совсем маленькая мама бросились на мужа и треснула по голове лапой. И этот здоровенный мужик сделал вид, что испугался, запрыгал по канатам, и даже туда вниз убежал к внутреннему выходу.

Но что поразило потом? Пацан за мать сразу спрятался. А этот папа через некоторое время подошел к своей супружнице, погладил ее, приобнял слегка, и в глаза посмотрел так любовно, виновато. Она его простила, и они помирились, точно, как у людей. Вспыхнет между супругами какой-то огонь, если умные родители, проходит какое-то время, и они уже помирились. Только у горилл самец никогда не ударит самку с детенышем. Инстинкты не позволяют. А у людей цивилизация, видно, искривила врожденный характер и поведение. И часто слышишь: «Меня муж лупит». А передачи Малахова «Пусть говорят» разбирают, как это происходит и невольно допускают вообще такое явление.

Вот после того, как мы сходили в зоопарк на обезьян посмотреть, Мариночка пригласила нас в небольшой ресторанчик, где мы пообедали и кушали итальянскую еду. «Фахитос» называется. Мы так наелись. Пришли домой – животы полные. Удивительно, что ни изжоги, ничего не было – все прошло нормально. Фахитос – такие четыре лепешки не то рисовые, не то, наверно, кукурузные. Потом на сковородке горячую говядинку жареную принесли и всякие приправы. Я там выпил – на меня это уже не похоже вроде – бокальчик 0,6 литра пива, съел ребрышки и четыре штуки фахитос. Это мексиканская еда.

Когда Марина была в Хьюстоне, она это ела. Ей очень нравилось, и она нас решила тоже угостить, чтобы мы понимали, что это за мексиканская еда. Она вообще острая, но очень вкусная. Пивком запиваешь – ну просто разлюли-малина!

Потом Марина где-то вычитала, что вроде как благородным дамам администрация ресторана в день 8 Марта должны дарить коктейль и что-то еще. Принесли две специальные рюмочки для коктейля и по белой розе им. Это очень нам понравилось. Марина этот фахитос ела с курицей, а мы с Ритой – с говядиной. Нормально все. Народу много вообще ходит в ресторан. Потом заполнился весь, кругом все столики заняты. Там гардероба нет, там вешалка – вешаешь на вешалку. Вот таким образом, благодаря Мариночке, мы отметили очень содержательно 8 Марта.

У меня спина болит. Марина говорит:

– Ты какой-то стал капризный!

Ну да ладно, мы вернемся к своим воспоминаниям. Я живу в деревне. Отец учится в институте. На каникулы зимой, летом он приезжал к нам в деревню. Для нас это был большой праздник. Отцу было двадцать пять лет, совсем молодой парень.

Из Москвы отец обязательно привозил подарки: разноцветные карандаши, конфеты, печенье, еще что-нибудь. Однажды подарил он нам цветные карандаши. Открыл я коробку, понюхал и попробовал рисовать картинку разными цветами. Запах карандашей, их было, наверное, 24 штуки, так меня поразил, что я до сих нюхаю каждый новый карандаш. А это были первые цветные карандаши, которые я увидел. Сейчас, по-моему, карандаши так не пахнут, а тогда это было для меня что-то необычное. Мы с отцом тогда рисовали много разного: лампу нарисовали керосиновую, старались передать свет от нее. У отца была способность к рисованию.

А перед окончанием института, отец купил велосипед. Привез этот велосипед… Это что-то! Это такая для нас была интересная вещь – такие надутые, упругие шины, ручки резиновые, звонок, колеса, спицы блестящие, когда крутятся колеса, от них отражается яркий свет. Отец возил на раме. Многие парни так возили своих девушек. Посадит он ее на велосипед и везет, и это их сближало. Замечательное зрелище. Отец, конечно, не смотрел, когда меня возил, куда я там ногами болтал. Однажды я в спицы свою ногу – ну, что мне там было, пять лет – и засунул. Очень сильно ободрал себе ногу. Зажило быстро, у детей быстро все заживает.