А война – это страшное дело. Вот, говорят все: «Вот, Брежнев Л. И. застой организовал». Почему Андропову доску мемориальную повесили, что он жил в доме 26 по Кутузовскому проспекту, а Брежнев в этом доме жил, никакой доски нет, а тридцать лет прожили в брежневские времена без войны.

Эстрадные клоуны издеваются: «Вот, он награждал себя, в последние годы нечетко говорил», – а ведь войны-то не было серьезной. Только за это можно дать звезду героя. Это уже потом, Афганистан появился. Были выступления в этих странах народной демократии, шевелились, я знаю по событиям в Чехословакии была выпущена белая книга. Потом они куда-то исчезли, все книжки-то.

Ладно, а то я уйду в другую сторону. А то я, как бывший министр внешней торговли Патоличев, в академии, где он рассказывал о себе, читал лекции. Он мог рассказывать о своих воспоминаниях сколько угодно. Часа через 1,5 он говорит:

– Вот, я что-то заболтался с вами, мой помощник уже смотрит на меня, как удав на кролика, пора закругляться, а вы видите, как я ходил-ходил кругами вокруг, а потом опять к началу и пришел. То есть, мне еще на пенсию рано.

Война кончилась, по деревне частушки поют. Идет бык, рогами качается, а на рогах у него написано, что война кончается. Только не на рогах, а что у него болтается там. Все весело, всех встречают. Думаем, ну, сейчас отец придет, сколько можно воевать, уже война закончилась.

Получаем от отца письмо. Во время войны приезжал в деревню, его отпускали раза два-три. Саша-то родился в августе, значит, он где-то в ноябре был, в деревню приезжал. Пишет, некоторое время прошло, и пишет: «Я на Сахалине, на Курильских островах, будем воевать с Японией уже, войну объявили». Вот-те, думаем, раз, у всех все пришли домой – а этого как всегда, отправили с Японией воевать, на край света.

Слава богу, что и ее, эту Японию быстро раздолбали, американцы бросили бомбы атомные – я потом коснусь этой атомной проблемы, потому что… не буду говорить вперед. А его – нет, отправили туда. Мы ждем, уже осень на носу, а его нет и нет, не приезжает и не приезжает. И Японию вроде там раздолбали, и уже она сдалась, Квантунская армия тут, ее окружили всю, разоружили, японцев много в плен взяли.

Тут, правда, отца демобилизовали. И он где-то в октябре объявился. Мне он нравился в офицерской форме. Он в отпуск приезжал в новой форме, я помню, золотые погоны, как в царской армии, и портупея, и все прочее. А сам он такой худой, а мама говорит:

– Ты такой худой, что тебя можно одной шинелью два раза завернуть.

Кормили в резерве одной капустой, там особенно не баловали. Во время войны отец заслужил две медали: за победу над Японией и за победу над Германией. Хотя, говорит, мы и воевали наравне со всеми, а кто поближе к штабу, там, может быть, и побольше было орденов.

– А там, – говорит, – где это разглядишь героизм какой, если бомба упала на все подразделение.

Окончательно отец приехал, уже без погон, и мне было без погон больно на него смотреть-то. Раньше мундир очень украшал мужчин – погоны красивые, золотые погоны, портупея, ремень, стройный такой парень. Ему было-то в сорок пятом году тридцать три года, молодой совсем. Сейчас вспоминаю свои тридцать три года – пацан пацаном. Ладно, я на сегодня на этом закончу.

Продолжим наши воспоминания. Сегодня 13 марта 2013 года. Как вы видите, получается, что 13.03.2013 – день какой-то необычный. Это как в «1000 и одной ночи»: «был день, и была ночь, и наступило следующее число». У нас тоже 13-е – это второй день Масленицы. Масленица – это проводы зимы и начало весны: чучело сжигали, веселись. Так же и в деревне Масленицу отмечали: блины пекли, кушали. Хоть мы и скромно жили, но, тем не менее, отмечали. Каждый день Масленицы имеет значение, и я хотел бы это немножечко вспомнить.

Первый день. Утром в первый день Масленицы свёкор со свекровью отправляли невестку на день к отцу и матери, а вечером сами приходили к ним в гости, обговаривали, где и как гулять будут, сколько будет состав гостей, делали снежные горки, качели, балаганы, начинали печь блины. Первый блин отдавали малоимущим на помин усопших. В понедельник из соломы, старой одежды и других подручных материалов сооружали чучело Масленицы, которое, как я уже говорил, насаживали на кол и возили в санях по улицам.

Второй день Масленицы называется Заигрыш. В этот день происходили смотрины невест. Невест приводили. Все масленичные обряды по своей сути сводились к сватовству. Для того чтобы после Великого поста на Красную горку сыграть свадьбу. Сегодня тоже такой день, только я вам рассказывал про 1945-й год, а сейчас мы очутились в 2013 году, видите через какое время. Все обычаи, в общем-то, сохранились.

Мы остановились на том, что отец у меня наконец-то приехал. Приехал он с Сахалина, с Курильских островов. Я уже третий класс кончил. По карте в школе смотрел и удивлялся, какая же у нас огромная страна. Карта Советского Союза висела в школе. Я долго искал, где же этот Сахалин. Посмотрел на карте, мать честная, это же какая даль-то – это же дальше, чем Камчатка. Я в первом классе сидел далеко от учительницы, как на Камчатке. Она что-нибудь говорит, а ко мне уже доходит с замедлением звука на самую дальнюю парту, то есть от слова остается вообще ничего. Посмотрел на карте Курильские острова, Шикотан и другие острова. Я еще маленький был ребенок и не особенно это понимал, но то, что далеко – это я хорошо понимал в первом классе.

Говорят, что империя у еще больше, чем Советский Союз была, разделена на губернии. Как царь умудрялся управлять страной. Указы царя доходили с большими задержками до губернаторов, а бывало так, что царя поменяют на другого или же что-то произойдет, например, царь помрет, а другого поставят на трон. Пока до Сахалина дойдет такая весть, до Курильских островов, а они все еще Екатерине II поклоняются, а царствует уже Павел.

Сейчас также это далеко, каждый день на Сахалин не полетишь. Вот и сейчас сдают школьники единый экзамен на Сахалине, а ответы передают в Москву. У меня младший брат работал в Курчатовском институте, окончил он Московский инженерно-физический институт МИФИ, а поехал на Сахалин за любовью. Полюбил девушку, она его звала к себе на Сахалин. Он приехал, а она с другим любовь закружила, и все кончилось трагически. Об этом я потом расскажу.

Отец приехал с Курильских островов, демобилизованный, без погон. В форме он был в моем понимании как царский офицер, дворянин, а мы его дворянские дети. Он офицером был всего лишь капитан. Когда пришел домой в гражданской одежде – какой там дворянин. О своих геройствах особенно не рассказывал. Воевал под Ржевом, участвовал в кровопролитных боях, я уже писал, как они отступали, чтобы не попасть в окружение.

Через некоторое время разведка донесла на самом высоком уровне, что немцы хотят химическое оружие применить. Отец воевал и не думал, что его переведут в химвойска и будут держать в резерве в Кинешме, на тот случай, если «немец» применит газы. В Первую Мировую войну немцы не стеснялись газы применять. У отца была военно-учетная специальность химические войска, и преподавал на курсах по срочной подготовки офицеров и солдат-химиков.

Кончилась война с Германией, его на Японский фронт отправили. Привез он нам подарки: четыре палочки сухой черной туши, китайской или японской. Эту черную тушь я никак не мог растереть, привык свеклой писать. Трешь, трешь эту палочку туши в блюдце – ничего не получается. Наверное, какой-то секрет есть в растворении этой иностранной туши. И еще чего-то привез, но трофеев никаких.

Некоторые пользовались моментом. Например, вернулся в соседнюю деревню парень, он у генерала деньщиком был. Они с генералом всю войну прошли по Европе, Берлин взяли. Отправляли трофеи: ковры, мебель, хрусталь, картины и другое. Вот деньщик для генерала старался и про себя не забывал. Все равно все было брошено в разбитых, пустых домах. Набил полную избу всякого товара. В избу-то много не набьешь, но не каждому так повезет быть при генерале адъютантом или порученцем. Конечно, те, кто сидел в окопах под снарядами, не думали о трофеях.