Зайтман возбужденно взмахнул руками.

– Вот возьмите такую простую вещь, как окраску кузовов. У меня знакомый год назад взял "копейку" двадцатилетней давности. Руки у него как надо вставлены, так что движок там перебрать или еще что – не проблема, потому и взял этот музейный экспонат. Рассказывает – загнал я его на яму, залез под днище, думаю, сейчас обдеру брюхо как следует, ржавчину сниму, загрунтую, покрашу – авось и проживет еще сколько-то времени. Шкрябнул несколько раз – а оно не обдирается.

Там такая грунтовка и такая краска, что за все время только в паре мест и поцарапалось, и то не до металла. Машина оказалась из той серии, что еще под контролем иностранных инженеров выпускалась, даже на головках некоторых болтов клеймо "Таифа" имеется. А что сейчас? Грунтовка в целях экономии вообще не кладется, краска абы какая, одним слоем, лупится и обдирается от любого чиха, год-другой – и кузов сгнивает до дыр. И оно все так – упрощение и нарушение техпроцесса ради бездумного удешевления. А что? И так возьмут, машины-то в дефиците! Да помножьте это на разгильдяйство рабочих, которые и такой-то изувеченный техпроцесс не соблюдают… – Парень махнул рукой.

– Это клевета! – возмущенно заявила общественница. – Трудовой коллектив завода неоднократно получал премии…

– Тихо! – оборвал ее Олег. – Продолжайте, – кивнул он Кириллу. Тот слегка усмехнулся.

– Плюс к тому перевод завода на производство антиграв-шасси явно ситуацию не улучшило. По-хорошему, требовалось создавать полностью новую базу, изначально спроектированную под новую технологию. Но ведь это требует переделки конвейеров!

А как же план? И у нас пошли иным путем – подгонкой существующих моделей путем замены карбюраторов и колесной опоры на генераторы и антигравы. А в этих шасси антигравные матрицы толком не разместить. Результат – абы как подогнанные детали, рабочие, чуть ли не кувалдами собирающие машины, и никакое качество.

Все, собственно.

– Хм… – Олег покачался на стуле. – А что, если приступить к разработке новых моделей прямо сейчас?

– Без толку, – пожал плечами парень. – Полный цикл разработки, включая разработку и монтаж новых поточных линий, займет несколько лет. К тому времени…

– Да?

– К тому времени новые машины уже никому не потребуются, – твердо закончил Кирилл. – Когда жрать нечего, о машинах думать сложно.

Испуганный шепоток пролетел по комнате. Олег мысленно улыбнулся. Да уж, заявить такое в лицо Народному Председателю… И за меньшее можно попасть под колпак общаков с далеко идущими последствиями. То ли парень чокнутый, то ли действительно его все задрало по самое не могу.

– Логично, – кивнул Олег. – Но, я надеюсь, насчет пожрать мы все-таки что-нибудь придумаем. Я в курсе насчет того, что в магазинах творится, но мы над этим работаем. И все-таки, можем ли мы разработать и с нуля внедрить новые модели машин? С одновременным повышением качества?

– Сомневаюсь, – Кирилл опять пожал плечами. – Понимаете, Олег Захарович, автомобильный завод – это не вещь в себе. Он завязан на смежников, обеспечивающих нас солидной номенклатурой комплектующих. Даже для того, чтобы по-другому отверстия в простейших крепежных плашках расположить, нужно неделю с Тумарским метизным заводом по телефону общаться, да еще и самому туда ездить, чтобы проверить результат. А сколько согласований потребуется, чтобы полностью новые комплектующие получать! На каждом заводе план на несколько лет вперед формируется, и вставить в этот план что-то новое очень тяжко.

– Так, понятно. А если смежников в стороне оставить и только сам завод рассматривать?

– Завод большой, подразделений много, и все разные. Я могу только за КБ говорить. А у нас здесь проблема со специалистами…

– Ну, понеслось… – проворчал кто-то в задних рядах.

– Да, проблема со специалистами, – упрямо продолжил парень. – Я знаю – я всем плешь проел со своей библиотекой. Знаете, Олег Захарович, у нас здесь на удивление неплохая библиотека. Она даже выписывает южные журналы на автомобильную тему типа "Курума но комбан". Ну да, они на яркси, но его же все в школе и в институте учили! С горем пополам разобрать текст каждый может. Да только не хотят. Я, кажется, в читалку в одиночку хожу. Прочие туда десятилетиями ни ногой.

– Молодой ты еще, – беззлобно сказал кто-то еще. – Семьи нет, питаешься лапшой да яичницей… Надо было бы в магазин после работы бегать – не так бы рассуждал.

– Это не оправдание для специалиста! – горячо воскликнул парень. – Да, семья, дети, очереди – это все верно. Но профессионал не может в течение десятилетий довольствоваться только теми знаниями, что ему вбили в голову в институте! И на практике далеко не всему можно научиться! Единственный способ поддерживать и наращивать квалификацию – это читать. И кто здесь этим занимается? Петр Генрихович, помните, мы с вами дискутировали на той неделе о том, как лучше эмиттеры эм двадцать пятые располагать в матрице? Вы еще мне заявили, что так ничего и никогда работать не станет. А я вчера вечером нашел в журнале статью о триматричном методе Ханто-восемь, и там написано почти слово в слово то, что я вам говорил. А шасси по этому методу, между прочим, в Сахаре восемь лет как выпускают! Получается, я убил два месяца на расчеты того, что уже восемь лет как изобретено и реализовано в железе. Представляете, сколько сил и времени можно было бы сэкономить, если бы все регулярно занимались изучением новой литературы?

Да, я понимаю, что дети, очереди, низкая зарплата…

– Кстати, о зарплате, – перебил его Олег. – Я как-то не в курсе, кто сколько получает. Просветите, пожалуйста, у вас сколько?

– О, это больная тема, – горько усмехнулся Кирилл. – Я молодой специалист, у меня – сто двадцать в месяц, но я-то еще ладно. Семьи нет, а мне одному много не надо, так что хватает. Но вы знаете, что инженер в месяц сто пятьдесят получает, ведущий специалист, которых на отдел двое, – сто восемьдесят, у начальника отдела – двести двадцать, а у мастера на участке – двести с копейками? А работяга у станка полторы сотни сразу после техникума получает, а более-менее опытный – двести тридцать – двести пятьдесят. Некоторые, сверхурочно оставаясь, триста-триста пятьдесят зарабатывают. Я одного токаря знаю, так тот хвалился, что у него иногда и по семьсот выходит. Получается, я, десять лет в школе отучившись и пять в институте отпахав, на сто двадцать прихожу, с перспективой в сто пятьдесят, а слесарь после восьми лет школы и двух техникума эти сто пятьдесят сходу имеет, и потолок у него в два раза выше, чем у меня. А мастер? У него ведь ответственность куда больше, чем у простого работяги, и образование минимум десять плюс три, а иногда и институт, а зарплата ниже. Как думаете, много молодых на такие ставки позарятся? Девчонки вроде Маши, – он кивнул на симпатичную девицу, – к нам еще идут, но они замуж надеются, а потом муж зарабатывать должен. А парни? Они как семью кормить станут?

Он возбужденно передернул плечами.

– Современное производство требует квалифицированных кадров. И ИТР, и рабочих. А вся система стимуляции повернута так, что поощряет низкую квалификацию. Сколько у нас в стране вообще после институтов работают по специальности? Хорошо, если половина, а то ведь, может, не больше трети. Да еще эти очереди… Думаете, я не понимаю, что такое очереди? – обратился он к аудитории. – Да прекрасно понимаю.

И понимаю, что если бы зарплата у нас была в два раза выше, то иногда и на рынке вырезку по семь форинтов за кило купить можно было бы, а не давиться два часа за суповыми наборами по фор-семьдесят!

– Если бы у нас зарплата в два раза выше станет, – вздохнула одна из тетушек, – то и цены на рынке в два раза вырастут.

Кирилл на мгновение смутился.

– Ну, не знаю, – отмахнулся он. – Я не экономист. Знаю только, что в рамках нынешней системы менять что-то бессмысленно.

– Даже создание отделов технического контроля не поможет? – в упор спросил Олег.

– Нет, разумеется, – фыркнул парень. – Начальник ОТК тоже под директором ходит.