Ширма отползла, и в темный зал ввалился невероятно толстый господин в черном сюртуке, который на нем сидел, как чехол на воздушном шаре; лицо вошедшего было обильно напудрено, а небольшая голова, словно картина в раме, окаймлялась париком, концы которого, собранные из сотен подвитых буклей, свисали до самого пола.
Эти хитрый высокомерный прищур и кривая усмешка были хорошо знакомы всем в городе – они нередко появлялись на передовицах газет.
Разговоры стихли, даже вещание по радиофору со стойки (Хозяин слушал хронику преступлений) смолкло. Со всех сторон раздался нестройный шепот:
– Судья Сомм… – Посетители «Злобб» во все глаза глядели на толстяка и боялись моргнуть. – Что он здесь делает?..
Судья обвел присутствующих презрительным взглядом и, вскинув пухлый палец, громко провозгласил:
– Приказываю всем бояться! За вами закон явился лично! Вы слишком долго испытывали мое терпение! Всех арестую! Всех посажу в «Хайд»! Всех повешу! Но сперва…
Мистер Блохх утомленно вздохнул и вновь скрылся за газетой.
Судья продолжал:
– …я выпью в этом славном местечке с моим другом Брегером!
Из-за одного из столов раздался удивленный возглас:
– Лицемерник, это ты, что ли?
Судья, или, вернее, злодей Лицемерник, расхохотался и заметил:
– Ну не Сомм же сюда заглянул, честное слово!
Присутствующие испустили шумные вздохи облегчения, и под ворох дружных проклятий мнимый судья подошел к своему приятелю и сел за стол.
– Игорь, чашку «Чёрнича», пропрогорклее, ну и дюжину горчичных пирожных – закон проголодался!
– Будет исполнено, – каркнул горбун.
Кафе вернулось к привычной жизни, и вскоре все забыли о шутке Лицемерника. И только мистер Блохх продолжал злиться. Лицемерник получил свое прозвище потому, что слыл в определенных кругах мастером перевоплощения. Говорили, будто он может прикинуться кем угодно, что вызывало у Человека-с-сотней-лиц закономерный зубовный скрежет: жалкий подражатель, он лишь имитировал других, притвора и кривляка, причем, по мнению мистера Блохха, делал он это весьма посредственно и едва ли не бездарно – только слепой мог поверить жалким потугам Лицемерника сыграть кого-то другого. И уж точно этот бездарь ни за что не смог бы изобрести новую личность, ведь для этого нужен настоящий талант.
– А я знаю, зачем ты вырядился! – сказал между тем приятель Лицемерника Брегер.
– Неплохой костюмчик, как считаешь?
– Вполне, – угрюмо ответил Брегер. – А я пока не придумал в кого переодеться.
Мистер Блохх презрительно поморщился: в Обществе Злодеев Габена устраивали новогодний маскарад, где, по слухам, должен был собраться весь злодейский свет не только этого города, но и многих других. Все приглашенные должны были надеть костюмы и прикинуться фликами и прочими важными господами: мистер Блохх не сомневался, что там будет парочка «сержантов Гоббинов», несколько «господинов бургомистров» и прочие служители закона и чиновники.
Самого же мистера Блохха подобные сборища не заботили. Помимо того, что он считал их глупыми и скучными, накануне Нового года он попросту не мог тратить время на подобную чепуху. Самый занятой человек во всем Габене – то, над чем он работал в данную минуту, было намного сложнее и запутаннее его обычных планов, и это неудивительно: он связал воедино ни много ни мало целых четыре плана.
В чем же именно заключалась его работа?
Как и говорилось, мистер Блохх был консьержем преступного мира: его находили определенные личности с недобрыми намерениями, и он предоставлял им возможность воплотить их намерения – по сути он делал так, чтобы их дела благополучно устраивались. Если вы хотите провернуть ограбление, похищение, что-то добыть, кого-то обыграть, даже если вы задумали убийство, но не знаете, как это сделать и не попасться, вы обращаетесь к нему. И тогда, если ему интересно, он предлагает вам договор. Подписывая его, вы становитесь «мистером Греем». Блохху не нужны деньги, он обменивает услуги на услуги.
Сейчас он корпел над делами одновременно четырех мистеров Греев, притом что один из них пока даже не догадывался, что он стал, собственно, мистером Греем.
«Можно открывать Клуб Греев», – с удовольствием подумал мистер Блохх.
«Новогодняя интрига» – так он называл то, чем занимался в эти мгновения. Это не обычное дело. Если все пойдет по плану, он, наконец, получит то, что так давно ищет. Мистеры Греи, сами того не зная, прямо в эту секунду приближали консьержа преступного мира к его собственной цели.
– Хм… легок на помине…
Штора отдернулась, и в общий зал «Злобб» вошел высокий человек, вынужденный уклоняться от низко висящих канделябров, чтобы не задеть их своим цилиндром.
Тяжелой гулкой походкой он подошел к столику мистера Блохха. Проскрежетав ножками стула по полу, мистер Грей отодвинул его, после чего грузно умостился напротив консьержа преступного мира.
– Что вы делаете? – спросил великан; в его голосе прозвучал едва уловимый рокот, похожий на отзвуки снежной бури.
– Прошу прощения?
– Что вы делаете, мистер Блохх, чтобы исполнить свою часть договора?
Мистер Блохх прищурился и втянул носом воздух: даже через шарф он чувствовал исходящий от мистера Грея запах сосновой хвои, а еще рядом с этим человеком ощущалось каминное тепло, будто внутри него ворочались и разгорались угли.
– Я как раз сейчас занимаюсь вашим делом, мистер Грей. Не стоит беспокоиться: цепи уже тянут маятники, и пока мы сейчас с вами разговариваем, все постепенно устраивается нужным нам образом.
– С трудом верится, – буркнул мистер Грей. – Как по мне, вы просто сидите в этом гадком кафе, потягиваете кофе и читаете газеты.
Мистер Блохх тяжко вздохнул. Ох уж эти мистеры Греи – у него еще не было ни одного заказчика, который просто доверился бы ему и позволил спокойно выполнять свою работу. Разве они не понимают, что пауку сложно сконцентрироваться на плетении нитей, когда приходит дядюшка-паук и начинает его поторапливать, при этом раздавая советы и причитая: «Ну кто же так плетет? Кто так плетет-то? Ни одна муха не попадется в такую сеть!»
– Мистер Грей, мне нужно, чтобы вы продолжали делать то, о чем я вас просил. Это важно.
– Я был велик, мистер Блохх! – глухо проговорил великан. – Меня боялись! Вы утверждаете, что вернете мне былое величие, но заставляете меня делать какие-то… глупые вещи. Я не понимаю…
«Разумеется, он не понимает. Они никогда не понимают…»
– Зачем это все? – Мистер Грей облокотился на стол, и тот затрещал.
Мистер Блохх чуть склонил голову, словно размышляя, после чего ответил:
– Чтобы вы вспомнили. Чтобы вы вновь стали собой. Разве вы ничего не почувствовали?
Мистер Грей задумался.
– Что ж, я не могу не признать, что размять кости, да и заняться старым делом было приятно, но все это просто нелепые игры в сравнении с тем, что я делал прежде.
– О, я наслышан о том, что вы делали прежде – как и все в Габене, – кивнул мистер Блохх. – Но не всё сразу. Сейчас мне требуется, чтобы вы всё вспомнили. Вы живете в этом городе уже… сколько?
– Тысячу лет! – прорычал мистер Грей, сжимая в ярости кулаки.
– Да, мне тоже порой кажется, что я здесь прозябаю тысячу лет. А на деле сколько?
– Двадцать восемь.
– Прошло почти три десятка лет с тех пор, как вы в последний раз… гм… выходили на дело. Ваши былые навыки заржавели, их нужно вернуть.
Мистер Грей склонился над столом. Он был так высок, что его разъяренное лицо приблизилось к скрытому шарфом и защитными очками лицу мистера Блохха почти вплотную. Консьержа преступного мира обдало настоящим жаром – словно он оказался у открытой печной топки.
– Все вернется, – процедил сквозь зубы клиент. – Как только я вновь ее заполучу. Я вновь стану собой. Без нее я слаб, я ничтожен… Они украли ее.
– Вы сами ее отдали.
Мистер Грей отстранился и опустил голову. Мистер Блохх был прав: он сам виноват в том, что произошло.
