Летом 1224 года Чингис-хан перед тем как отбыть в Монголию, но все еще находясь в Кулан-баши [1, с. 143], напутствовал сыновей — Джучи и Чагатая, «назначив предварительно первого "главным правителем кипчаков"» [13, с. 229–230]. В помощь старшему сыну Чингис-хан определил Мунгэту-багатура, а верный сподвижник каана Боорчу, ведавший войсками: правой руки и бывший «главою эмиров» [40, с. 265, 267], а также, судя по всему, курировавший «западное направление» и, возможно, имевший личные интересы в Джучиевом улусе (иначе чем можно объяснить тот факт, что родственники «первого маршала»[39] — Хушитай и в гораздо большей степени, но чуть позже Бурундай — оказались на весьма высоких, а значит, и доходных воинских и административных должностях в Дешт-и-Кипчаке) по распоряжению своего властелина даже поучал его отпрыска. В частности, Лубсан Данзан повествует о том, как Боорчу наставлял Джучи, которому отныне предстояло править землями на западе: Слушай, царевич Джочи! Хаган, твой отец, отправляет тебя в захваченную землю, Чтобы ты управлял чужим народом. Будь же тверд! Послушай: говорят, есть непроходимый перевал; Ты же не думай, что тебе не перейти [его]: Если подумаешь, как перейти, то перейдешь его! Когда станешь переваливать и не будет на том перевале крика и шума, То на другой стороне перевала Тебя встретят песни и хуры![40] Говорят, есть река, нельзя переправиться [через нее]; Ты же не думам, что тебе не переправиться: Если [не] думаешь, то ты переправишься! Если не будет при той переправе тревоги, То на другой стороне той реки Тебя готовы встретить повозки и юрты! [13, с. 230–231] Казалось бы, Джучи, уже имевший в уделе кипчакские земли (восточный Дешт) и занятый задачей административного оформления и дальнейшей их адаптацией в государственной системе Монгольской империи, получил новое задание по дальнейшему продвижению на запад. В этом случае представляется вполне реальным предположение, по которому «непроходимый перевал», о котором говорил Боорчу, — это не что иное, как перевал через Уральские горы, а река, через которую «нельзя переправиться», — это Яик, бывший в эпоху Средневековья гораздо более многоводным, чем в наши дни[41]. Следовательно, под народом, который защищал переправу через эту реку и перевал через эти горы, необходимо подразумевать башкир [1, с. 144–145]. Однако Чингис-хан, судя по тексту «Алтай Тобчи», отправил Джучи не куда-нибудь, а в уже «захваченную землю». Как известно, монголы Южного Урала хотя и достигли, но не захватили, а значит, под перевалом и рекой можно подразумевать какие угодно географические области Евразии, но отнюдь не Яик или Уральские горы. Более того, сам Джучи, выслушав наставление Боорчу, высказал недоумение: Когда… владыка сказал, чтобы ты наставлял [меня], То я ждал, что ты скажешь, как дойти до народа еще неизвестного, Как собрать воедино народ, еще не собранный, Как расширитъ свои земли, А ты наставляешь меня, как управлять народом, уже собранным, Как потреблять уже приготовленную пищу — Этому ты наставляешь меня! [13, с. 231] Далее в полемику между «маршалом» и огланом вступил сам Чингис-хан, подтверждая наше предположение о назначении Джучи в земли, уже завоеванные в ходе монгольской экспансии.
«И еще Чингис-хан преподал наставление: В чем согласие между отцом и сыном? Ведь не тайком отправляю я тебя [так] далеко, [А для того,] чтобы ты управлял тем, чем я овладел, Чтобы ты сохранил то, над чем я трудился [42]. Отделяю тебя, чтобы стал ты опорою Половины моего дома и половины моей особы». [13, с. 231–232] Тем не менее с Джучи, обремененного ныне ответственностью за полученные в управление земли, давнего отцовского распоряжения относительно завоевания «северных стран» (т. е. расположенных севернее Дешт-и-Кипчака), «как то: Келар, Башгирд, Урус…» [41, с. 78–79], никто не снимал, а сам царевич, по-видимому, на этот счет ожидал отдельных указаний: «как дойти до народа, еще не известного (в данном случае непокоренного. — В.3.» [13, с. 231]. И указания эти были получены, но не лично Джучи, а его советником Мунгэту-багатуром, которому Чингис-хан отдал следующие распоряжения: Мунгэту, я посылаю тебя! Надев свою расшитую бисером шапку, Вытянув ноги в железных стременах, Ты оставайся [там], пока не прославишь небо и землю! Если Небо укажет тебе путь — дорогу, Ты совершишь поход [даже] за море. Да! Не прерывай же своих призывов и песен! Ты совершишь походы через скалы, Не прерывай же своих криков и призывов! Ты уходишь, и словно, отрывается рукав или полы. После же посылай на крыльях весть о своих поступках! Он дал такое наставление и соблаговолил сказать: Не тяготись Джочи, моим старшим сыном, Если привыкнуть к словам, станешь мудрым, Если привыкнуть к мечу и копью, станешь богатырем. И такого-то вот и назовут мудрецом! Будь постоянен в своих мыслях И не пей виноградного вина! [13, с. 233–234] По-видимому, Чингис-хан рассчитывал на Мунгэту, и, возможно, тому была уготовлена значительная роль в покорении запада, с которой впоследствии так блестяще справился Субэдэй… Однако это последнее упоминание в монгольских источниках о Мунгэту, и не исключено, что этот нойон уже в ближайшее время сложил свою голову где-нибудь за Эмбой или у подножия Уральских гор. Другим монгольским полководцем, на которого Чингис-хан возложил ответственность за покорение земель на западе, был Хукин-нойон (Хуку-нойин), родной дядя царевича Джучи [39, с. 162; 40, с. 271][43]. Он обладал достаточно большими полномочиями, недаром Лубсан Данзан, возможно, не без поздних искажений, по этому поводу записал: «Когда Чингис-хаган выделял [для управления] землею оросутов и чэркисутов Хукин-нойана, он соблаговолил дать наставление: Хукин, ты Служил мне так, что стал седым. Разве ты не из старшего счастливого рода? Отдели западную сторону владения Джочи! Не отчаивайся, [если] скажут степенные: "Тебе не покорились!" Не [бойся, если] скажут: "Прострелим ему ребра насквозь!" Подобно заднему войлоку // в большой юрте, что колышется от ветра, Ты будешь в самом центре многочисленных врагов! [13, с. 232] вернуться В литературе — и научной, и научно-популярной — Боорчу называют порой, по праву старейшего соратника и «первого нукера» Чингис-хана, еще и «первым маршалом». вернуться Хуры — славословия, приветственный клич. вернуться О многоводности Яика упоминает Ибн Фадлан (X в.) [1, с. 235] и Низам ад-Дин Шами (XIV в.) [17, 296]. вернуться Буквально: «перенесенные [труды] мои сбереги (сохрани)» [13, с. 232]. вернуться Хуку-нойон — родной брат старшей жены Чингис-хана Бортэ-фуджин [40, с. 271]. |
