Что же касается непосредственного подчинения хотя бы части зауральских башкир, то сомнительно, чтобы Джучи удалось достичь этого в 1207 году, тем более что в новейшем переводе «Сокровенного сказания» говорится: «покорил Жочи многие племена лесные… всех вплоть до бажигидов (башкир)» [51, с. 190, 326]. Трактовать же выражение «всех вплоть до» как обозначение фактического подчинения башкир некорректно: возможны несколько вариантов интерпретации этого отрывка, в том числе и такой: монголы всего лишь встретились с одним из обоков «бажигидов», достаточно далеко откочевавшим на восток.
Валидов (Валиди) Ахметзаки Ахметович (Ахмет-Заки Валиди Тоган) (10.12.1890—20.07.1970). Родился в д. Кузяново (ныне Ишимбайский р-н РБ) в семье муллы. В 1908–1912 гг. учился в медресе «Касимия» (Казань), окончил Венский университет. Ученый востоковед-тюрколог, доктор философии, ординарный профессор, почетный доктор Манчестерского университета и т. д. Лидер башкирского национального движения. Свой первый крупный научный труд «История тюрков и татар» опубликовал в Казани (1912 г.). В 1913–1914 гг. участвовал в археографической экспедиции в Среднюю Азию. После эмиграции в 1923 г. занимался исследованием древних рукописей, в т. ч. «Книги путешествий» Ибн Фадлана. Одновременно преподавал историю тюркских народов в ряде университетов Европы и Азии. Опубликовал несколько фундаментальных трудов, в т. ч. «Введение во всеобщую историю тюрков» (Стамбул, 1946 г.). По вопросу завоевания монголами Башкирии А.-З. Валиди придерживался точки зрения, согласно которой башкиры были покорены в 1207 г., в первый год военного похода Джучи в Сибирь. В Башкортостане учреждена общественная премия памяти А.-З. Валиди Тогана (1990), памятная медаль «Ахмет-Заки Валиди Тоган» — ведомственная награда АН РБ, его именем названа Национальная библиотека РБ (1992 г.). С 1992 г. в РБ проводятся международные Валидовские чтения. В д. Кузяново открыт музей (1994).
1. http://ufa-gid.com/encyclopedia/validov.html
2. История башкирского народа. Т. 2. Уфа: Гилем, 2012. С. 173 7
Рассматривая тактику, применяемую армией Чингис-хана на протяжении бесконечных войн, которые он вел, и включавшую в себя целый комплекс разведывательных мероприятий (истории известны действия войсковой разведки монголов, отрывавшейся на десятки и сотни километров от основных сил), следует с огромной долей вероятности предположить, что некоторые передовые чамбулы Джучи все-таки достигли междуречья Ишима и Тобола, где и произошла «историческая» встреча с башкирами. Встреча эта носила, по-видимому, дружественный характер, и в ходе ее стороны сумели договориться, пойдя на приемлемый друг для друга компромисс и не доводя дела до кровопускания, а затем, обменявшись подарками, что совсем не противоречило вековечным понятиям номадов о международных отношениях, мирно разойтись. Надо полагать, сам Джучи воспринял, а затем и преподнес отцу информацию о мирной встрече его отрядов с башкирами как очевидное желание последних признать над собою власть Чингис-хана. Хотя в действительности этого не произошло, великий каан не считал подобные победные реляции царевича попытками ввести его в заблуждение по поводу результатов похода: они вполне соответствовали рамкам разработанной им доктрины, направленной на подчинение соседних народов. В этой связи невозможно обойти стороной появление в ставке Чингис-хана, как подчеркивает автор «Сокровенного сказания», киргизских (именно киргизских, выходцев из Центральной Азии, а не башкирских. — В.3.) нойонов-темников… Еди, Инала, Алдиера и Олибек-дигина, выразивших свою покорность в виде подношений «белыми кречетами да белыми ж меринами, да белыми ж соболями» [27, с. 175]. Не вызывает сомнений, что монгольский властитель прекрасно знал, кого именно представляют явившиеся к нему на поклон нойоны, и, объявив о том, что жалует в подданство Джучи «лесные народы», понимал — главные события в этом регионе еще впереди, а поход 1207 года знаменует собой лишь пробный шаг, попытку распространения не военного, а в большей степени политического влияния к северу от Саян и Алтая и создания там плацдарма для последующего полномасштабного вторжения в Дешт-и-Кипчак.
Подтверждением того, что «подчинение» «лесных народов» было достаточно номинальным и не привело к созданию буферной зоны, надежно ограждающей от опасности западные области Главного юрта, в том числе защищавшей от вытесненных в Забалхашье меркитов и найманов, служит распоряжение Чингис-хана о выделении определенного воинского контингента для охраны границ в связи с развязанной им в 1211 году войной с империей Цзинь. Так, на время похода в Китай на западных рубежах своей державы Чингис-хан оставил Тохучар-нойона «охранять обозы и орды» [40, с. 177].
Таким образом, к 1211 году закончилась первая активная фаза действий центральноазиатских завоевателей на западе. Если бы не последовавшая через несколько лет полномасштабная экспансия, предпринятая монголами на этом направлении, их соприкосновение с башкирами, случившееся в 1207 году, так и осталось бы ординарным, не представляющим ровно ничего в мировой истории событием, коих не счесть за тысячелетия существования и взаимопроникновения кочевых культур. Однако прошло семь лет, и Чингис-хан, насытившись разграблением Северного Китая и оставив там для регулярного пополнения казны (путем все того же грабежа) значительное войско во главе с Мухали, вернулся в Монголию, в свою ставку Аваргу, что располагалась в верховьях Онона и Керулена, где на повестке дня всплыл вопрос о продолжении завоевания «Западного края» и уничтожении меркитов [16, с. 101]. По-видимому, именно тогда, на рубеже 1215–1216 годов, Чингис-хан окончательно сформулировал не терпящий обсуждений политический принцип, предопределивший судьбу огромных евразийских пространств от Алтая до Дуная, от Индийского океана до приполярных областей Сибири, — отныне эти земли рассматривались и в ближайшей, и в долгосрочной перспективе как предмет неминуемой агрессии с последующей аннексией. Обращает на себя внимание поразительная (тем более для XIII в.) информированность монголов о странах и народах, живших на этих землях, что четко отображено в «Сокровенном сказании» и в хронологическом плане относится к моменту окончания первого этапа войны в Китае. Эта осведомленность неоспоримо подтверждает наличие у монголов мощного разведывательного аппарата, активно занимавшегося «западным направлением» и имевшего, без всякого преувеличения, обширную сеть агентуры в сопредельных территориях.
В контексте рассматриваемой нами проблемы, касающейся непосредственно монголо-башкирского противостояния, весьма важным представляется тот факт, что башкиры впервые в истории выступают в качестве серьезного, полноправного субъекта международных отношений и определены в планах Чингис-хана, в отличие от сообщений ранних восточных авторов[8], как реальные политические и военные противники, с коими следует считаться и от результатов схватки с которыми зависит успех в войнах за обладание не только восточной частью Дешт-и-Кипчака, но и Восточной и Центральной Европой. Рашид ад-Дин, тщательнейшим образом фиксировавший на страницах своего «Сборника летописей» сообщения о народах, странах и различных регионах Евразии, так или иначе связанных с монгольскими завоеваниями, несколько раз упоминает башкир. Самое же примечательное в том, что башкиры на страницах его сочинения фигурируют зачастую в одном перечне с Хитаем (Северным Китаем), Дешт-и-Кипчаком, областью русов (Русью), страной киргизов и келаров (под келарами подразумеваются Польша и Венгрия), арабскими племенами, Сирией, Египтом, Марокко (Магрибом) [39, с. 47, 73, 103, 160]… Информация, предоставленная Рашид ад-Дином, впрочем, как и свидетельства о башкирах в «Сокровенном сказании», подтверждает, что с определенного момента такой великий прагматик, как Чингис-хан, во главу угла своей внешней политики на западе поставил подчинение башкир, наряду не только с кочевыми народами (кипчаками, канглами, огузами…), но и такими мощными государствами, как Русь или Волжская Булгария [27, с. 188, 189]. Исходя из этого следует еще раз акцентировать внимание на том, что к началу XIII века башкирские племена, несмотря на разобщенность, представляли собой грозную силу, не считаться с которой, а следовательно, и обойти ее стороной, монголы не могли.
