Но запах, ударивший в лицо, как кулак, следом за безобидным удобрением, едва не выбил меня из седла. Что же за вонь-то такая, что даже слезы на глазах выступили?

– Это красильня, – пояснил Мансур, кивнув в подворотню. – Там кожу выделывают. Сначала замачивают в смеси из мочи, крови и птичьего помета, отсюда и запашина жуткая.

– Надо постоялый двор подальше от них найти, – подключился к разговору Эльмир. – У торговой площади должны быть подходящие.

   Драконы направили лошадей вперед, что-то обсуждая вполголоса. Моя кобылка немного отстала, зародив во мне интересную мысль. Если сейчас, пока они не заметили, свернуть осторожненько на одну из узких улочек, а потом пришпорить лошадку и…

– Даже не думай, Найяна, – Мансур обернулся и глянул на меня так, словно видел насквозь. – Сбегать не только бесполезно – я тебя сразу отыщу, но и опасно – даже если тебе несказанно повезет и сумеешь скрыться, неизвестно, к кому в лапы угодишь. Могут продать в рабство, и тогда пеняй на себя.

– А с чего мне тебе верить? – отозвалась я.

– Можешь не верить. Но настоятельно советую не усложнять мою жизнь. Иначе пожалеешь. – Он отвернулся, оставив меня в раздумьях.

   Я, конечно, не знаю местных нравов и обычаев. Вдруг у них принято хватать девиц и сразу в рабство продавать? Национальная традиция такая? Хотя и сами-то драконы меня неизвестно зачем из храма похитили. Вряд ли они, конечно, намерены за пленницу огромную сумму выручить, расхвалив как товар на рынке. Я хоть и работящая, конечно, но девушек для иных целей обычно покупают.

   Да и тратить целое состояние на гардероб рабыни Мансуру явно было бы невыгодно. Вот для чего я им, а? От любопытства даже кончик языка чешется! А эти две ящерицы явно не хотят делиться со мной своими планами. Едут себе вперед, шутками обмениваются, по сторонам смотрят. Мне тоже только это и остается, любоваться городом.

   Одно точно – торговля тут хорошо развита. Еще только раннее утро, а продавцы уже лавки открыли,  сами на стульчиках около входа расположились, дремлют, подставив лица солнышку, разморенно шевелят усами, как жуки. А товар развешан даже на стенах перед входом, как будто внутри не поместился и выполз наружу.

   И чего здесь только нет! От тех самых шоркающих по булыжной мостовой тапочек с острыми носами – этой обувки тут завались, до круглых бронзовых и медных кругляшей, которые и как щиты в бой сгодятся, и как подносы любую хозяйку порадуют. А сколько вкусностей продается, только успевай слюнки глотать! И специй не десяток, как у нас в обители, а сотни видов, я даже названий таких не знаю.

   Мой взгляд перебегал с одного на другое. Специи, ковры, посуда, одежда, человек в клетке, подвешенной над головами идущих, украшения, обувь… Стоп. Человек в клетке?!

***

   Натянула поводья, остановив лошадь, и уставилась на чумазого бедолагу в лохмотьях, который сидел в клетке, точной копии птичьей, только побольше. В кабинете настоятельницы я видела птичек, которые томились в неволе. Впрочем, им явно жилось неплохо – они весело скакали с палочки на палочку и задорно чирикали.

   А вот человеку, которому пришлось согнуться в три погибели и уткнуться подбородком в свои коленки, скукожившись, как усохшая изюмина, чтобы поместиться в своем «домике», явно было не до смеха. Как же, наверное, тело у него затекло, и представить страшно!

   Почувствовав, видимо, мой взгляд, он открыл глаза. Губы, пересохшие, потрескавшиеся, будто земля, давно не знавшая ласки дождя, зашевелились. Я скорее по ним прочитала, чем услышала:

– Пиииить…

   Подъехала к нему, сняла с пояса кожаную флягу, которой меня снабдили драконы, и отдала узнику. Тот сначала очень удивился, а потом дрожащими руками открутил крышку и жадно припал к фляге, прикрыв глаза и постанывая от удовольствия.

   Как я его понимаю! Бывает, бегаю все утро, дела-то не кончаются, во рту пересохнет, как в бескрайней пустыне, что между землями людей и драконов простирается. Потом залпом кружку с водой выдую, так хорошо становится! Ничего нет ее вкуснее!

– Чего творишь, мерзавка! – из лавки вылетел щуплый старичок в серой тунике до пят. – Вот ведь негодяйка какая! – он набросился на меня, смешно подпрыгивая и тряся кулачками.

   Но стало вовсе не до смеха, когда этот злыдень схватил палку, которая подпирала дверь лавки и замахнулся, чтобы ударить лошадь по крупу.

– Не смей! – крикнула я и, спрыгнув с нее, встала между ними.

– Значит, тебе достанется, лихоимка! – озверевший дед замахнулся, но дубинка зависла в воздухе – потому что ее перехватил Мансур.

– Плохое дело задумали, уважаемый, – тихо сказал он, стряхнув деда с палки, как налипший кусочек мяса. – На девушек бросаться с кулаками – мало чести мужчине.

– Да она же, она вон чего удумала! – взвился лавочник, ткнув пальцем в клетку с пленником. – Разбойнику флягу свою сунула! Разве ж это по уму, уважаемый?

– Приношу вам свои извинения, дедушка, – Мансур вынул из кошеля монету и кинул старому крикуну. – Моя супруга тоже извиняется.

   Сверкая на солнце, кругляшок описал в воздухе широкую дугу, и был сцапан на подлете сварливым дедком. Я проводила монетку взглядом, мельком отметила, что она золотая, а потом поняла, что только что услышала.

   Он сказал – моя супруга?!!

– Ну, коли так, то ладно, – уже вполне миролюбиво пробормотал лавочник и, прикусив денежку на одиноко торчащий над нижней губой зуб, ласково погладил ее пальцами и зажал в кулачке. – Женщины ведь существа глуповатые, что с них возьмешь! Ты учи ее, уважаемый, а то ведь бед тебе принесет, по ней и так видать!

   Ну ничего себе! Они людей в клетки заместо канареек сажают, воды им даже не дают, а я, видите ли, плохая!

– Спасибо за науку, дедушка, – Мансур усмехнулся и посмотрел на меня. – Идем, женушка.

   Ухватил под локоть одной рукой, другой поводья моего коня сцапал и зашагал прочь.

   А как же фляга? Надо же ее вернуть! Я оглянулась на пленника, в которого злой дед, опять бранясь, тыкал палкой, подпрыгивая, чтобы достать, и передумала. Может, там еще вода осталась, ему она нужнее, чем мне кожаный бурдюк, и без него проживу. Да и поинтереснее занятия есть, до дракона, например, подокапываться.

– Женушка, значит? – прищурившись, протянула я, едва успевая шагать с ним рядом. – А когда же это мы успели с тобой клятвами обменяться, чешуйчатый? Что-то не припомню такого!

– Сэкономили время, значит, – пожал плечами.

   Непробиваемая ящерица!

– А как же обязательный подарок невесте и выкуп приданого? – не отступала я.

– Обойдемся.

– Ты такой экономный, как я погляжу! Не муж, а просто мечта!

– Ты не могла бы радоваться молча? – стрельнул в меня своими красивыми голубыми глазами. – Лучше бы о первой брачной ночи беспокоилась.

– Чегооооо? – я мгновенно затормозила, уперевшись пятками в булыжники.

– А ты как думала? Это долг жены, вас в храме разве этому не учили? Послушание мужу – раз, – выставил вперед руку и загнул указательный палец. – Исполнение супружеского долга – два, – за первым последовал средний. – Ведение хозяйства – три, – к своим собратьям присоединился безымянный. – Рождение наследников – четыре, – туда же отправился и мизинец.

– А в общем итоге – вот! – свернула кукиш и сунула ему под нос! – Это то, что тебе от меня светит вместо брачной ночи, понял?! Ишь, чего удумал, геккон-переросток! Да я тебе это… этот… как его? – нахмурилась. – Кинжал всевластия откушу, только подойди, понял?! Муж! Святые угольки, этого только не хватало!

   Громкий смех заставил меня вздрогнуть. Перевела взгляд на хохочущего в голос Эльмира. И чего смешного, спрашивается?

– Сварливая тебе попалась женушка, друг! – он подошел к нам и похлопал Мансура по спине. – У такой по струнке ходить будешь!

– Правильно говорят, хуже жены только война! – дракон качнул головой. – Меня в брак не заманит никто, нагляделся уже на счастливчиков, сам в пасть к демону не пойду. – Он погладил коня по морде, тот фыркнул. – Вот, даже животное и то все понимает.