— Кашу маслом не испортишь. Фотографии сделаны без ретуши?

Сахаров виновато омрачился:

— Не успеть было в такой срок...

— Ну, хорошо. Свободны, Владимир Сергеевич!

Когда Сахаров вышел, Волков приказал дежурному по части никого к нему не пускать. Отыскал нужную фотографию. На этой фотографии, правда, едва-едва, но видно... Достал интересующее его личное дело и раскрыл. Теперь на Степана Герасимовича глядели два фото. Какое поразительное сходство!

В дверь постучали. Волков торопливо захлопнул личное дело и собрал все фотографии в пакет. В проеме двери показался Мельников.

— Извините, Степан Герасимович, дежурный предупредил, но...

— Запрет одинаков для всех. Коль ворвался — слушаю!

— Какие указания в отношении Маркина?

— Все указания сделаны. Посадил под следствие, — Волков встал с кресла, прошелся. — Вчера я очень внимательно прочел протокол допроса. Маркин признал свою вину?

— Нет. Упорствует. Но его песенка... Кстати, в протоколе не отражен еще один факт. После очной ставки Козырев дождался меня и, правда, неуверенно, высказал подозрение, что человек, который, совершив убийство, прыгал из окна, был Маркин.

— Да?.. Это уже любопытно, — Волков внезапно остановился. — Как думаешь, на Козырева можно положиться?

— Думаю, можно.

Степан Герасимович опять стал ходить, массируя шрам.

— Есть одна мысль. Пригласи-ка Козырева сюда.

Козырев вошел в кабинет настороженно. Не часто высокое начальство вызывает лейтенантов.

— Садись, лейтенант! — указал Волков на стул. — Есть необычное дело. Нужно нам помочь.

Козырев глядел на Степана Герасимовича непонимающе. Сел.

— Ну что ж, сейчас объясню. Прежде чем остановиться на вашей кандидатуре, посоветовался с капитаном Мельниковым. Скажу прямо, своим поведением и в день трагедии с рядовым Яковлевым, и вообще, у вас проявился некоторый дар юриста. Однако, прежде чем ставить задачу, мы должны быть уверены, что сумеете держать язык за зубами и охотно будете нам помогать.

Козырев помолчал. Предложение было явно неожиданным.

— Первое для меня не трудно. Второе... Справлюсь ли?

— Главное — желание.

— Хорошо. Я готов выполнить ваше задание.

— Тогда перейдем к делу. Раскрою карты. Кресло начальника штаба я занимаю для маскировки. В действительности, я сотрудник госбезопасности. — Волков взглянул в глаза Козырева. Его, видимо, интересовала реакция лейтенанта.

Но Козырев остался спокоен. Только сосудик забился на его виске сильнее. Зато Мельников был растерян. Он не ожидал от Волкова такой откровенности. А Степан Герасимович доверительно продолжал:

— Теперь, когда все ясно, считаю целесообразным кое-что сообщить. Сейчас под следствием находится Маркин. Против него выдвинуты серьезные обвинения. Большинство из них точно доказаны. Послушайте. Потерпел катастрофу наш самолет. Накануне злополучного вылета дежурным по стоянке был Маркин. В день гибели вашего подчиненного он тоже находился в штабе. Больше того, плащ, в котором вы видели прыгающего из окна человека, принадлежит Маркину. Кстати, мысль, что в плаще мог быть именно Маркин, высказали и вы. Так?

— Так точно, товарищ подполковник! Я и сейчас не вполне...

— Похвально, лейтенант! Похвально то, что эту мысль высказали не сразу. Ваша неуверенность, точнее, умение сдерживать подозрения, в которых не убежден, нас и подкупила. Поэтому вашу кандидатуру на роль помощника я одобрил.

Волков говорил, глядя в глаза Козырева: спокойные, внимательные, чуть напряженные.

— Не стану обосновывать доказательства. Обвиняемый выдал себя и внезапным исчезновением. Причем в ту ночь, когда умирает маркер. У капитана Мельникова есть подозрение, что его смерть тоже на совести Маркина. Недалеко от дома маркера подобраны лыжи. На них, как и на окровавленном плаще, есть клеймо «СОМ». А во дворе маркера обнаружены следы этих лыж. Пока эту точку зрения не разделяю. Над фактом надо работать. Но Маркин попал в аварию и обличил себя. Зная, что его могут на станциях искать, бежал под чужим паспортом. Все ясно, лейтенант?

— Так точно!

— Наверное, думаете: почему так пространно подполковник все объясняет? Отвечу. Чтоб хорошо знали, насколько серьезное дело, в коем дали согласие участвовать. Теперь о ваших задачах! Завтра утром я вылетаю в Москву. Загляну и в Серпуховское училище, где окончил курс Маркин. На время моего отсутствия помощником капитана Мельникова становитесь вы. Посылать начальником караула на гауптвахту будут только вас. Кстати, хотелось бы услышать фамилию еще одного достойного офицера в смену, с кем вы через день несли бы караульную службу.

— Лейтенант Пивовар! — вместо Козырева предложил Мельников.

— Да, ничего парень, — поддержал Козырев.

— Одобряю. Выводным, чтобы следить за одним Маркиным, нужно взять тоже постоянного человека. Как ваш Ивченко?

— Дисциплинированный, хороший солдат.

— Вот и отлично. К Пивовару тоже подберем такого. Теперь главное. Вынужден открыть еще секрет. В начале января должен сделать первый вылет второй новый истребитель. Есть предположение, что Маркин действовал не один. Сорвать и этот вылет, видимо, у врагов — задача задач. Не исключено, что они попытаются проникнуть к арестованному. Может быть, убрать, как маркера, чтоб навеки положить в склеп тайну о других, может быть, добыть словесный инструктаж, как уничтожить другую машину. Для этого и посылаем вас на гауптвахту. Отвечаете за Маркина головой. Вторая задача. При разумном подходе к делу вы можете выследить, кто будет пытаться проникнуть к подследственному. Предупреждаю, будьте бдительны. Сообщником Маркина может оказаться самый надежный человек. Задача не напугала?

— Никак нет. Мне бы только поподробней инструктаж.

— Инструктаж и вам, и Пивовару даст капитан Мельников. Выводные получат особую задачу. К арестованному не допустят даже начальника караула — это приказ. И еще. Отныне переходите в негласное подчинение капитана Мельникова. Доклад о самых незначительных подозрениях — немедленный.

Когда Козырев ушел, Степан Герасимович подошел к окну и долго смотрел на улицу. Мельников молча курил. Ему было отрадно, что, наконец, сам Волков выложил Козыреву все убийственные улики против Маркина, которые ему, Мельникову, приходилось с такими потугами оспаривать. Но так открыть все карты?

Сегодня Степан Герасимович был в особом настроении. То сердит, то серьезен, то вот идет от окна, улыбаясь. Видимо, дело движется к концу. Но почему Козыреву сказал, что улетает, а мне об этом ни слова? Воспылала своеобразная ревность.

— Когда вы приняли решение лететь в Москву?

— Вчера, Александр Васильевич. После беседы с рядовым Ивченко. Теперь в моем кармане последнее звено.

О каком звене шла речь, Мельников не понял. В «Маркинском деле» ему было уже все ясно. Старику, видимо, нужны какие-то дополнительные обличающие доказательства. Спросил:

— Какие будут указания мне?

Волков прищурил глаз.

— Есть указания, есть! Но вначале хотел бы знать твое мнение о беседе с Козыревым. Не ошиблись ли в доверии?

— Думаю, нет. Офицер, вроде, надежный. Вот, что преподнесли ему все на тарелочке... Даже сообщили о вылете самолета...

На губах Волкова блуждала едва заметная улыбка.

— Для этого были свои соображения. Но продолжим разговор о протоколе допроса Маркина. Меня интересуют выводы.

— Вы же их четко изложили сейчас Козыреву.

— Так... — построжал Волков. — Но даже Козыреву сообщено, что смерть маркера, приписываемую Маркину, ставлю под сомнение.

— Понятно. Вы до сих пор разделяете взгляд Игнатенко, что на лыжах была женщина?

— Прежде всего меня убеждают умные, хорошо продуманные доказательства, опирающиеся на факты.

Теперь уже встал и прошелся по кабинету Мельников.

— Я их изложил и твердо стою на своих позициях.

— Но твои позиции хлипкие, как то болото, что чавкает под ногами. Хочешь, разобью тебя в пух и прах? Будем воевать?