Шел июль 1957 года. В небольшом особняке за плотно занавешенными шторами горел свет. В кабинете находилось двое. Хозяин кабинета — низенький, полноватый, не по комплекции юркий полковник Мелест и его шеф из ЦРУ — высокий, очень худой, с ястребиным носом Джон Гарисон.

Гарисон сюда заехал на несколько минут. Хотел лично познакомиться с направляемым в Советский Союз агентом, уточнить детали предстоящей операции. Он сидел в кожаном кресле, скрестив длинные ноги, и курил сигарету. Мелест стоял у стола, не решаясь сесть.

— Докладывайте, полковник! — приказал Гарисон, вяло постукивая пальцами по подлокотнику кресла.

— В операции примут участие агент по кличке Спаситель, агент по кличке Сирена и агент по кличке Ураган. Спаситель и Сирена завербованы еще с войны бывшим нашим сотрудником Отто Грюнке и находятся в России, Альберт Кребб — местный. Ему только двадцать, но основная задача операции ляжет на его плечи.

— А не кажется вам, что тяжелая ноша сломает эти плечи?

— Молодые кости гибкие, — находчиво ответил Мелест и продолжил: — Операцию возглавит Спаситель. Специальной школы он не проходил, но калач тертый. Я рекомендовал вербовать пополнение на месте. При возникновении подозрений — вербованных уничтожать.

Мелест замолчал. Гарисон шлепнул по коже кресла ладонью.

— Еще раз напоминаю, полковник! Надоело слушать об успехах русской авиации. Микояны, Туполевы, Яковлевы должны усомниться в конструкциях своих машин. Задачу нужно выполнить так, чтобы катастрофы были частыми, чтобы ни один летчик не смог катапультироваться с падающего самолета. Все это поколеблет веру летного состава в надежность техники, отразится на психике, затормозит развитие авиации Советов. — Гарисон снова принялся постукивать по подлокотнику. Дым сигареты вился вокруг настольной лампы. — Доложите о Креббе поподробнее!

— Да, сэр!.. Альберт Кребб прошел весь курс нашей школы. Отличный спортсмен. Феноменальная память. Безукоризненно говорит по-русски и по-немецки. Хорошо знает английский. Выдержан. Тактичен. Сможет решительно убивать, если возникнет необходимость.

— Что ж, посмотрим на вашего питомца. Зовите!

Через минуту в кабинет вошел высокий светловолосый юноша с аккуратными усиками над тонкими губами. Он был широкоплеч, руки большие, длинные. Серый коверкотовый костюм с закругленными накладными карманами был тщательно отутюжен, но сидел на нем чуть мешковато.

Гарисон внимательно осмотрел агента и задал ему несколько вопросов на русском языке. Кребб безукоризненно чисто ответил.

— О’кей, дружище! Вы словно всю жизнь прожили в России, — не удержался от похвалы Гарисон. — Садитесь! Прошу, полковник!

Кребб сел, и Мелест не спеша стал давать указания:

— Итак, мистер Кребб, вы на пороге первой серьезной работы. На днях в Москве откроется фестиваль молодежи. Вы включены в список делегатов от ФРГ. Завтра в семь утра вылетаете в Бонн. Там вас встретит наш сотрудник Курт Штейберг. Он уже позаботился о ваших документах и поедет в Москву вместе с вами. В Москве находится наш агент мистер Лестер. Ваша задача — заменить его. Он вольется в состав немецкой делегации и вернется сюда, а вы должны будете растаять в толпе москвичей.

— Почему вы отзываете Лестера? — вмешался Гарисон.

— Мистер Лестер выполнил порученное задание и возвращается за вознаграждением. Будем надеяться, мистер Кребб, что ваша группа также отлично справится с предстоящим делом.

— Зачем предусмотрена замена? — спросил Кребб.

— Сколько гостей приехало, столько же и уедет. Теперь продолжу. На перроне Белорусского вокзала вас, Кребб, встретит агент Спаситель. Станет против тамбура вашего вагона. Узнаете его по приметам: ему за пятьдесят, тучноват, голова большая, лицо широкое. Серый костюм, вышитая украинская сорочка. Как только Спаситель вас увидит, он снимет светозащитные очки, протрет стекла и снова наденет. Вы тоже должны быть в очках. В ответ поправьте свои очки. Запомните этого человека. Вы поступаете в его распоряжение. Технику замены Лестера и дальнейших встреч со Спасителем вам объяснит в Бонне Штейберг. Все ясно?

Кребб кивнул. Ему хотелось быстрее покинуть этот кабинет.

— Немного о Лестере, — многозначительно ухмыльнулся Мелест, когда агент вышел. — Лестер трус. Финансировать балласт нет необходимости. Решили отозвать. При нем, — Мелест показал на дверь, за которой скрылся Кребб, — я не хотел об этом...

— Браво! Вы предусмотрительны, полковник! — Гарисон поднялся с кресла и зевнул. — Доброй ночи!

Виктор Козырев уложил чемодан и окинул взглядом комнату. Неделю назад он расстался с казармой и поселился здесь. Поселился ради Иры. Сегодня последнее свидание с ней. Ночью он уедет в Уральск, а после отпуска, к новому месту службы — куда-то в Степняково.

До последней электрички на Москву оставалось четыре часа. На улице было еще светло, но на тускнеющем небе уже повисла дужка луны. Ирина его ждала у южных ворот стадиона. В свете уличного фонаря она показалась Виктору очень красивой. Это была уже не та озорная бесшабашная девчонка с темно-русыми косичками, какой он впервые увидел ее на стадионе два года назад. Виктор забил тогда три гола. После игры к нему подлетела девчонка с агатовыми глазами:

— Молодец, курсантик! Здорово играл. Только нос не задирай!

Сейчас под фонарем стояла совсем другая Ирина. Нежный овал смуглого лица, большие глаза, подкрашенные губы, волосы подобраны сзади в пучок, голубое шелковое платье...

Грустно было Ирине. За время знакомства с Виктором виделись мало. Курсантов отпускали в город не часто. Теперь он офицер. Мог бы побыть с ней подольше. Что тянет его в Уральск?

Медленно пошли к ее дому. Сели на любимую скамейку.

— Почему ты сегодня такая невеселая? — спросил Виктор.

— И вовсе нет, — ей хотелось произнести эти слова с вызовом, а получилось вяло, натянуто.

— Может быть, тебе нездоровится?

— Что ты?..

Разговор не получался. Виктор нежно обнял ее за плечи и легонько прижал к себе. К удивлению, она не сопротивлялась.

— Будешь мне писать? — спросила робко.

— А как же! — у него зачастило сердце. Так близко Ира допустила к себе впервые. — Да такую, как ты...

Она вдруг высвободилась из объятий, сама обняла его и неумело поцеловала. В ответ Виктор с такой силой прижал Ирину к себе, что та стала хлопать его ладошками по спине:

— Сумасшедший, буду кричать!

— Кричи! Никого не боюсь. — Хмельные от ласк, они еще долго просидели бы, целуясь, но их осветили автомобильные фары. Машина проехала. Ирина закрыла руками лицо.

— Ой, как стыдно. Они, наверное, все видели.

— Ну и пусть, — улыбнулся Виктор. Вспомнилось старое.

Как-то он получил увольнительную. Отыскал Ирину. Пошел ее провожать. Остановились у этой же калитки. Прощаясь, схватил Ирину за руку и грубовато потянул к себе.

— Тебя кто-нибудь целовал?

— Умнее ничего не придумал?

— Придумал. Возьму вот и поцелую.

— Только посмей.

И он посмел. Она ловко вывернулась и, влепив ему по щеке, скрылась за калиткой. «Ну, сюда я больше не ходок», — рассердился Виктор.

Они не виделись долго. Он уже подумал, что все кончилось, но однажды незнакомый мальчишка принес в раздевалку стадиона записку от Иры, Виктор ее сохранил...

— Ириш, помнишь?.. — он достал из кармана листок. В потемках не мог прочесть записку, процитировал по памяти: — «Витя! Я была неправа. Но даже большие чувства надо уметь сдерживать. Если простил, приходи сегодня к восьми вечера на наше местечко. Люблю. Ирина».

— Ах, вредный! Отдай! — девушка попыталась отнять листок, но Козырев зажал его в кулаке.